Страница 5 из 11
Рассмотрению завещания как предложения принять наследство, на которое должен последовать акцепт наследников, препятствует еще то обстоятельство, что наследодатель и наследник не являются участниками единого правоотношения[30], поскольку отношения по наследованию имущества возникают уже после смерти наследодателя.
В действующем российском законодательстве зафиксировано понимание завещания как односторонней сделки, которая создает права и обязанности после открытия наследства (п. 5 ст. 1118 ГК РФ). В литературе встречаются и более развернутые определения завещания. Так, в «Настольной книге нотариуса» дается следующее определение: «Завещание – это односторонняя сделка, содержащая личное распоряжение физического лица на случай смерти по поводу принадлежащего ему имущества или имущественных прав, а в случаях, предусмотренных ГК, содержащая иные распоряжения, совершенная в установленной законом форме»[31]. Б. Б. Черепахин характеризует завещание как одностороннюю сделку наследодателя, определяющую круг его наследников и порядок распределения между ними наследства[32]. Можно встретить и более развернутые формулировки. Например, В. К. Дроников дает следующее определение: «Завещание есть юридический акт, не имеющий юридического характера при жизни составителя и заключающий в себе одностороннее распоряжение физического лица, сделанное в установленной законом форме, о том, что должно быть исполнено после его смерти и главным образом в отношении предоставления его имущества в пользу известных лиц»[33].
В ГГУ также не содержится легальной дефиниции завещания, при этом в германской правовой доктрине присутствует практически такое же понимание завещания[34], как и в России, однако, безусловно, законодательство двух разных стран не может являться идентичным, что определяет интерес в проведении компаративистского исследования. Сопоставляя завещание по немецкому и российскому праву, необходимо рассмотреть его основные признаки и выявить сущностные черты.
Прежде всего, как уже было отмечено, завещание составляется на случай смерти и вступает в силу только после смерти завещателя. В этом заключается, пожалуй, его главная характеристика. Общим для законодательства России и Германии является признание строго личного характера завещания (п. 3 ст. 1118 ГК РФ и § 2064 ГГУ), а именно невозможность составления завещания лицом, действующим по доверенности, или законным представителем.
Коренное различие между конструкцией завещания по российскому и германскому праву заключается в субъектном составе. В России завещание признается единоличной сделкой, т. е. может быть составлено только от имени одного лица. Если же завещание содержит волеизъявление двух или более лиц, то оно будет признано недействительным. В Германии составление завещания от имени двух лиц вполне допустимо (совместные завещания супругов); специфика такого рода распоряжений на случай смерти будет раскрыта далее[35].
Анализируя приведенные ранее доктринальные определения, можно заметить, что в большинстве из них указывается на такие характерные черты завещания, как содержащееся в нем распоряжение о судьбе имущества и назначение наследника, однако представляется, что указанные распоряжения являются необязательными по законодательству как России, так и Германии.
Для рассмотрения вопроса о действительности завещаний, не содержащих в себе назначение наследников, необходимо обратиться к истокам данной проблематики. В римском праве, которое считается основой всего континентального права, различались завещания и кодициллы: завещание должно было содержать в себе назначение наследника, а кодицилл (codicillum) заключал в себе распоряжения, поручаемые наследнику, или содержал завещательный отказ, по этой причине завещание всегда должно было быть одно, а кодициллов могло быть произвольное количество[36]. Эти различия между завещанием и кодициллами изначально перешли в германское право, однако с принятием Германского гражданского уложения утратили всякое значение. В действующем германском праве допустимо существование завещаний, в которых не производится назначение наследника. Так, в соответствии с § 1938 ГГУ предусмотрена возможность составлять так называемые негативные завещания[37], в соответствии с которыми наследодатель отстраняет от наследства родственника, супруга или партнера, не назначая при этом другого наследника. Кроме того, завещание может исчерпываться назначением душеприказчика, который должен будет обеспечить переход имущества от наследодателя к его наследникам по закону.
В русском праве начиная с древних времен разграничение завещаний и кодициллов не нашло своего отражения, а вопрос о юридической природе завещания, не содержащего в себе назначение наследника, носил спорный характер. Так, в дореволюционной России высказывалась точка зрения, что «за завещанием необходимо считать только такое распоряжение на случай смерти, в котором выражено назначение наследника, вследствие того, что назначение наследника представляется необходимой и существенной частью завещания»[38]. Противоположную точку зрения можно встретить, например, в трудах Д. И. Мейера[39]. Возникновение данного спора было во многом обусловлено неясностью и противоречивостью действующего в то время законодательства, поскольку в соответствии со ст. 1026 Свода законов гражданских Российской империи «имущества завещаемые и лица, коим оные завещаются, должны быть в завещании точно означены»[40]. В то же время нельзя забывать, что в Своде законов гражданских наследники и отказополучатели не различались, поэтому содержание завещания могло исчерпываться только указанием на лицо, которое должно было получить какую-либо имущественную выгоду за счет наследников по закону. Авторы проекта Гражданского уложения Российской империи пошли еще дальше в решении этого вопроса и предусмотрели положение, в соответствии с которым «завещательное распоряжение, имеющее целью благотворительность или общественную пользу, признается действительным, хотя бы оно было сделано без… установления и лица, в распоряжение коего завещанное оставляется»[41].
В юридической литературе советского периода также высказывалось мнение, что «распоряжение, в котором не указан наследник, не есть завещание»[42]. Подобная позиция основывалась на буквальном толковании положений Гражданского кодекса РСФСР 1922 г., в соответствии с которыми завещание определялось как сделанное лицом в письменной форме распоряжение на случай смерти о предоставлении имущества одному или нескольким определенным лицам из числа наследников по закону или о распределении его между несколькими или всеми этими лицами в ином порядке, чем это предусмотрено законом[43]. Кроме того, обязанность исполнить завещательный отказ или завещательное возложение могла возлагаться только на наследников, указанных в завещании, а значит, невозможно было представить себе завещание, заключающееся только в установлении завещательного отказа.
В настоящее время российский законодатель пошел по пути расширения возможностей завещателя при составлении распоряжения на случай смерти и снижения количества оснований для признания завещания недействительным. Назначение наследника уже не рассматривается в качестве обязательного элемента завещания, поскольку в силу прямого законодательного указания содержание завещания может исчерпываться лишением наследства всех или некоторых наследников по закону без назначения наследников по завещанию (ст. 1119 ГК РФ); завещание может состоять только из завещательного отказа (ст. 1137 ГК РФ). Анализируя последнюю норму, Е. М. Денисевич отмечает, что «содержание завещания не может заключаться только в возложении соответствующей обязанности, так как наследник должен исполнить завещательный отказ только в пределах стоимости перешедшего к нему наследства за вычетом приходящихся на него долгов наследодателя (абз. 1 п. 1 ст. 1138 ГК РФ), других расходов, вызванных его смертью, а также охраной наследства и управления им (ст. 1174 ГК РФ)»[44]. Поясняя свою мысль, автор указывает, что приведенная норма Гражданского кодекса будет иметь значение только тогда, когда в одном завещании назначены наследники, а в другом – отказополучатели. Однако в соответствии с буквальным толкованием ст. 1137 ГК РФ исполнение завещательного отказа может быть возложено на наследников по закону, в связи с чем представляется возможным существование одного-единственного завещания, содержание которого состоит только в предоставлении завещательного отказа, поскольку исполнение данного распоряжения будет возлагаться на тех наследников, которые примут наследство, в соответствии с причитающимися им по закону долями.
30
В юридической литературе можно встретить позицию, в соответствии с которой наследственное правоотношение рассматривается как «комплекс юридических связей… возникающих между наследодателем, наследниками и другими лицами по поводу реализации наследственных прав», и соответственно умерший гражданин рассматривается в качестве субъекта наследственных правоотношений (см.: Беспалов Ю. Ф. Наследственное право: Учеб. пособие. М.: ЮНИТИ-ДАНА; Закон и право, 2010. С. 22–23), однако данная позиция представляется ошибочной, поскольку умершее лицо не может считаться субъектом права. Наследственное правоотношение уже было предметом самостоятельных исследований (см., например: Кириллова Н. С. Наследственное правоотношение: Дис. … к.ю.н. М., 2002.; Рябцева И. Б. Наследственное правоотношение: некоторые проблемы теории и практики: Дис. … к.ю.н. Иркутск, 2009; Лиманский Г. С. Наследственное правоотношение: теоретико-методологические и практические проблемы: Дис. … д.ю.н. М., 2006; Гонгало Ю. Б. Юридические факты в наследственном праве России и Франции: Сравнительно-правовое исследование. М.: Статут, 2010. С. 21–90.
31
Настольная книга нотариуса: В 4 т. Т. 3: Семейное и наследственное право в нотариальной практике / Под ред. И. Г. Медведева; Центр нотар. исслед. при Федер. но-тар. палате. М.: Статут, 2015. С. 118.
32
Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. М.: Статут, 2001. С. 409. (Классика российской цивилистики.)
33
Дроников В. К. Наследование по завещанию в советском праве. Киев: Изд-во Киевского гос. ун-та им. Т. Г. Шевченко, 1957. С. 14–15.
34
В немецкой литературе уделяется достаточное внимание выяснению сущности завещания и его характерных признаков, поскольку в законодательстве ФРГ предусмотрены акты, схожие с завещанием по названию, но к таковым не относящиеся. Примером может служить так называемое завещание пациента (Patiententestament), в котором гражданин заявляет на случай своей недееспособности о согласии или несогласии быть подвергнутым тем или иным медицинским мерам. См., например: Brox H., Walker W.-D. Указ. соч. S. 67.
35
См. § 4 настоящей главы.
36
Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Часть вторая: Права семейственные, наследственные и завещательные. М.: Статут, 2003. С. 425. (Классика российской цивилистики.)
37
Указанный термин можно встретить в немецкой литературе (см., например: Weirich H.-A. Указ. соч. S. 263).
38
Анненков К. Система русского гражданского права. Т. VI: Право наследования // СПС «КонсультантПлюс».
39
См.: Мейер Д. И. Русское гражданское право (в 2 ч.). 2-е изд., испр. М.: Статут, 2000. С. 783–784 (Классика российской цивилистики.)
40
Свод законов гражданских Российской Империи // Кодификация российского гражданского права: Свод законов гражданских Российской Империи, Проект Гражданского уложения Российской Империи, Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, Гражданский кодекс РСФСР 1964 года. Екатеринбург: Изд-во Ин-та частн. права, 2003. С. 174.
41
Гражданское уложение. Проект / Под ред. И. М. Тютрюмова, ст. 1419 // Кодификация российского гражданского права: Свод законов гражданских Российской Империи, Проект Гражданского уложения Российской империи, Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, Гражданский кодекс РСФСР 1964 года. С. 474.
42
Антимонов Б. С., Герзон С. Л., Шлифер Б. Г. Наследование и нотариат. М.: Юриздат, 1946. С. 11.
43
Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, ст. 422 // Кодификация российского гражданского права: Свод законов гражданских Российской Империи, Проект Гражданского уложения Российской империи, Гражданский кодекс РСФСР 1922 года, Гражданский кодекс РСФСР 1964 года. С. 702.
44
Денисевич Е. М. Основы учения об односторонних сделках в гражданском праве: Монография. Екатеринбург: Урал. гуманитар. ин-т, 2005. С. 137.