Страница 17 из 28
Вместе с тем, несмотря на такое единодушие, пожалуй, не было в течение всего развития цивилистической науки времени, когда ее бы не обвиняли в отсутствии связи с практикой. Это тот упрек, который предъявлялся вне зависимости от тех функций, которые эта наука выполняла.
К. Неволин отмечал, что «если… теория и представляется как бы результатом практики, а практика результатом теории, тем не менее, однако, каждая из них существует самостоятельно»[159]. Ему вторит Г. Ф. Шершеневич, сетуя на слабую востребованность научных результатов практикой. «Теория и практика шли у нас каждая своей дорогой, самостоятельно заботились о своем существовании и чуждались друг друга»[160]. В 1963 г. отмечали, что «многие труды, выходящие из стен институтов общественных наук, крайне слабо связаны с жизнью или просто бесполезны». Этот упрек в отношении общественных наук принимали в отношении работ по юриспруденции. Отмечали, что «за последние годы появилось немало бесполезных работ и таких, теоретический и идейный уровень которых очень низок»[161]. И сегодня звучит тот же упрек: «Современное российское право существует, применяется и развивается не только без какой бы то ни было помощи со стороны юридической науки и представляющих ее ученых-юристов, но и зачастую вопреки ее «усилиям»»[162].
В литературе последнего времени (в работах Е. Г. Комиссаровой, М. Н. Семякина) высказываются сомнения в целесообразности абсолютизации связи теории с практикой. Критически оценивается тезис, согласно которому «научность» теоретической концепции определяется исключительно на основании ее связи с практикой[163]. Е. Г. Комиссарова отмечает, что задача теоретической цивилистики состоит в исследовании внутренней природы гражданского права, при этом «познание идет не за счет привлечения жизненных факторов извне, а за счет абстрагирования от них»[164].
Представляется, что ответ на вопрос о природе связи цивилистической науки с практикой лежит в плоскости рассмотренной проблемы сущности цивилистической науки. Если это естественная наука, то выявление и описание закономерностей права и объяснение имеют значение отражения сущности права, и в этом смысле должны быть полезны практике, например, для большей предсказуемости развития права[165] при принятии бизнес-решений; если это общественная (гуманитарная) наука, то польза для практики должна состоять в выявленном понимании права, а если относить ее к техническим наукам, то преобразование права – тот полезный результат, который практика может получить от науки.
Научная дискуссия как форма институционального взаимодействия
Все время существования цивилистической науки существовало множество научных дискуссий как по фундаментальным, так и по частным научным вопросам. Научная дискуссия оказывает влияние на развитие представлений о предмете исследования, в ней наиболее рельефно находят отражение функции науки в тот или иной период. При проведении исследования, результат которого представлен в настоящей монографии, было очень любопытно наблюдать за изменением аргументов, используемых для подтверждения своей позиции или опровержения доводов противника (в зависимости от текущих задач данного этапа цивилистической науки).
Цивилистическая наука в тоталитарном государстве не являлась свободной. Как справедливо отмечает Т. Я. Хабриева, в советский период «хотя и велась научная дискуссия, но была и система общепризнанных устоявшихся понятий и теорий»[166]. Действительно, дискуссия являлась формальной, касалась дозволенных вопросов и во всяком случае не приводила к расшатыванию фундаментальных представлений о праве. Такой эффект достигался путем использования системы ограничений науки, которые выражались в ряде явлений, характерных для того времени. Это и цензура, и ограничение числа юридических изданий с жестким отбором научных статей для публикации, и утверждение научных тем в специальном порядке. При этом видимость свободной науки поддерживалась путем дозволения и поддержания нескольких научных дискуссий, в основном не имеющих практической направленности и не подрывающих ни сущности государственного регулирования имущественных отношений, ни подхода к праву и государству. Даже в такой дискуссии цивилистическая наука продолжала выполнять свою идеологическую, пропагандистскую и воспитательную функции, которые будут подробно рассмотрены далее в монографии, целью сохранения возможности для ведения таких дискуссий являлось поддержание научного интереса к области гражданского права. Таковы основные сохранившиеся в течение всего периода развития цивилистической науки дискуссии: а) о сущности гражданского права; б) о дуализме частного права; в) о сущности юридического лица; г) о природе договора.
Яркой иллюстрацией такого создания видимости научной дискуссии в тоталитарном государстве была дискуссия между П. Стучкой и Е. Пашуканисом о сущности гражданского права[167]. Дискуссия проходила в начале 30-х гг., нашла выражение в ряде выступлений на конференциях, в также в ряде публикаций. П. Стучка и Е. Пашуканис познакомились на совещании о правовой программе Свердловского университета, нашли, что имеют сходные взгляды на ключевые вопросы советского государства и права и с 1922 г. начали совместную работу по теории права при Комакадемии. Через пять лет П. Стучка написал курс советского гражданского права, который вызвал жесткую критику со стороны Е. Пашуканиса за основную идею о цели гражданского права, названную в нем и состоящую в том, что гражданское право выступает формой опосредования общественного обмена товаров или, иначе говоря, снабжения населения товарами. По мнению Е. Пашуканиса, такой подход не сообразуется с пониманием текущих задач социалистического строительства. Оба ученых входили в редколлегию журнала «Советское государство и революция права», где Е. Пашуканис был ответственным редактором. Ни обсуждаемый вопрос, ни доводы сторон не могли повлиять на правовое регулирование имущественных отношений, на рассмотрение ключевых категорий гражданского права. Вместе с тем дискуссия велась оживленно, даже, можно сказать, ожесточенно, привлекала к себе внимание общественности, т. е. создавалась видимость полноценной науки, выполняющей критическую функцию.
Еще одна широко известная дозволенная дискуссия в нормальной цивилистической науке – дискуссия о дуализме частного права. Вопрос о том, нужен отечественному праву один (гражданский кодекс) или два (гражданский и торговый) возникал при каждой попытке кодификации гражданского законодательства. Один из таких опытов связан с кодификационными работами, проводимыми М. М. Сперанским в 1809–1812 гг. Тогда было принято решение о необходимости кодификации торгового законодательства. Затем к этому вопросу вернулись при формировании Свода законов, а затем при работе редакционной комиссии по подготовке Гражданского уложения[168].
При обосновании решения обычно приводятся ссылки на зарубежный опыт кодификации законодательства, а также на особенности торговых сделок и торгового права.
Исследование периодической печати привело к выводу, что вопрос о дуализме частного права обостряется в периоды, предшествующие кодификациям, после состоявшейся кодификации споры затухают, но постепенно начинаются с новой силой.
Типичной иллюстрацией ведения этой дозволенной дискуссии о дуализме права является серия публикация 1959 г. в журналах «Советское государство и право» и «Социалистическая законность». В преддверии принятия Основ гражданского законодательства 1961 г. разгорелся спор между В. Лаптевым, сторонником выделения хозяйственного права, обосновавшим нецелесообразность единой правовой регламентации любых имущественных отношений Основами гражданского законодательства СССР[169], и Б. Антимоновым, отмечавшим единство отрасли права, регулирующей имущественные отношения, ссылавшимся при этом на существующее регулирование отношений Гражданским кодексом 1922 г., положениями Конституции СССР. Кроме того, Б. Антимонов ссылался в подтверждение своей позиции на резолюцию научной сессии Всесоюзного института юридических наук, позиции ряда ученых, на количественное меньшинство противников единства отрасли гражданского права, а также на отсутствие согласия между сторонниками хозяйственного права по ключевым вопросам[170]. После принятия Гражданского кодекса дискуссия продолжилась[171], причем новые аргументы у сторонников той или иной позиции не появились.
159
Неволин К. Речь о соединении теории с практикой в изучении законов и в делопроизводстве. Б.м., 1835. С. 13.
160
Шершеневич Г. Ф. Наука гражданского права. С. 238.
161
За высокую идейность, принципиальность и действенность правовой науки: Передовая статья. С. 6.
162
Белов В. А. Наука права (правоведение или юриспруденция): кризисное состояние и пути его преодоления. С. 34.
163
См.: Семякин М. Н. Указ. соч. С. 108; Комиссарова Е. Г. К вопросу о функциональности гражданско-правовой науки. С. 79.
164
Комиссарова Е. Г. К вопросу о функциональности гражданско-правовой науки. С. 79.
165
Несмотря на избранный способ максимально нейтрального изложения материала, здесь должна заметить, что мне видится такой подход к цивилистической науке основанным на избыточной идеализации права.
166
Хабриева Т. Я. Представление о кризисе в правовой науке несколько преувеличено. С. 7.
167
Дискуссия представлена в статьях: Пашуканис Е. Основные проблемы марксистской теории государства и права // Советское государство и революция права. 1931. № 1. С. 11–40; Стучка П. За единый фронт // Там же. № 5–6. С. 41–50; Он же. Мой путь и мои ошибки // Там же. С. 67–97; Пашуканис Е. Вынужденный ответ // Там же. С. 98–102.
168
См. об этом: Томсинов В. А. Разработка проекта Гражданского уложения и развитие науки гражданского права в России в конце XIX – начале XX в. Статья вторая // Законодательство. 2015. № 3. Режим доступа из СПС «Гарант».
169
См.: Лаптев В. О советском хозяйственном праве // Советское государство и право. 1959. № 4. С. 71.
170
См.: Антимонов Б. К разработке проекта Основ гражданского законодательства СССР // Социалистическая законность. 1959. № 7. С. 15–18.
171
См.: Братусь С. Н. Предмет и система гражданского права. М., 1963; Лаптев В. В. Предмет и система хозяйственного права. М., 1969. Систематизация хозяйственного законодательства / Под ред. С. Н. Братуся. М., 1971; Он же. К кодификации хозяйственного законодательства // Советское государство и право. 1974. № 10. С. 75–81; Иоффе О. С. Общая часть и систематизация хозяйственного законодательства // Советское государство и право. 1974. № 10. С. 82–87.