Страница 3 из 3
Я был китом. Я поднялся к поверхности своего океана и поплыл к острову, где на утесе сидели двое мальчишек. Я пел им песню радости и надежды, песню моря и звезд. Эта песня была стара как мир, и я пел ее, чтобы положить конец одиночеству.
__________________________________________________________
[1] Монета в 2 шиллинга в Великобритании до введения десятичной системы; в настоящее время встречается в обращении редко и приравнена к 10 новым пенсам.
[2] 1/20 ф. ст. (12 пенсов) до введения десятичной системы в Великобритании; серебряная или никелевая монета (теперь приравнена к 5 пенсам).
[3] Род дельфинов. Длина до 6,5 м, весит до 2 т. 3 вида. Распространены широко (исключая полярные моря). Объект промысла в северной части Атлантического океана.
========== Копилка памяти ==========
В день своего шестидесятилетия мать спросила:
— О чем твое самое раннее воспоминание?
Я немного подумал.
— Пожалуй, это тот день, когда я выбежал на дорогу. Помнишь? Меня чуть не переехал грузовик. А ты меня ударила.
— Тебе было почти два, — сказала мать. — Боже! Как ты меня напугал! Я лупила тебя, пока у тебя ноги не стали пунцовыми. Но твой отец воспринял всё еще хуже. Он видел, как приближается грузовик, понимаешь? Он разрыдался.
— Разрыдался? Отец?
— Вот именно.
В эту минуту мне показалось, что я обманул отца, каким-то образом предал его тем, что не помню.
— Ты знаешь, — сказала мать, — я перестала понимать этот мир. Этим утром я видела мальчика на станции подземки. Ему было не больше двенадцати. Он был закутан в картон и газеты, а на шее у него болталась табличка: «Мне негде жить и я голоден. Помогите, пожалуйста». А люди просто проходили мимо.
— Обо всех не позаботишься, — заметил я.
— Почему же?
— Это просто невозможно, мам, — сказал я. — Ты дала ему денег?
— У меня не было мелочи. — Некоторое время она смотрела на меня. — Кроме того, — она вздохнула, — меня до сих пор огорчает другое.
— И что же? — спросил я.
— Не могу забыть, как я тебя ударила, — ответила она.
========== То, что здесь ==========
Этим вечером мой четырехлетний сын Кевин сказал:
— Я люблю тебя, папа.
Мы, обнявшись, лежали на двуспальной кровати. После смерти Джеральдины он иначе не засыпает.
— Почему ты меня любишь? — спросил я.
Он ответил:
— Потому что ты здесь.
Позже зазвонил телефон. Это мать Джеральдины. Она звонит каждый вечер, чтобы поговорить с Кевином.
— Он спит, — сказал я, — и я не хочу его будить. Ему всё еще снятся кошмары.
— Для меня вся жизнь — кошмар, — отозвалась она. — Мне снится, что моя дочь жива, потом я просыпаюсь, и это кошмар. — Повисла пауза. — Ему это не может так просто сойти, Иэн. Она была твоей женой — матерью твоего сына — а он отнял у нее жизнь.
Джеральдину сбил пьяный водитель. Его осудили условно. Из зала суда он перешел в пылкие объятия семьи. Я смотрел, как родственники целовали его.
Закончив разговор, я услышал, как Кевин зовет во сне:
— Мама.
Я поднялся к нему. Его лицо блестело от пота, кулаки стиснуты. Я обнял его, очень крепко.
— Я здесь, — сказал я.
========== Турбулентность крыльев бабочки ==========
Сидя в саду, мы с Грейс говорили о катастрофах. На Карибах только что пронесся ураган, погибли люди.
— Говорят, какую-то машину зашвырнуло в самую гущу дерева, — сказал я. — В салоне были мать и трое детей. Самому младшему едва исполнился месяц. Машина проболталась там больше двух часов, потом рухнула вниз и все четверо погибли.
Грейс налила в стакан лимонада и протянула его Холли, нашей четырехлетней дочке, игравшей у наших ног.
— Ужасно, — сказала Грейс.
— В детстве, — вспомнил я, — я спрашивал маму, откуда приходит ветер. Она говорила, что это гигантский плащ Бога развевается в танце. Не знаю, что труднее. Верить, что ветер исходит от Бога, или из ниоткуда.
— Помню, я как-то читала о погоде, — сказала Грейс, надевая солнечные очки. — Там говорилось, что всё связано. Что колебание воздуха, вызванное чем-то крохотным, — скажем, полетом бабочки — может запустить разрушительную цепную реакцию и стать причиной урагана где-то за много миль.
Холли подошла к растущим поблизости ноготкам.
— Оторопь берет, — сказал я. — Будь это правдой, мы бы боялись чихнуть или кашлянуть, или даже повысить голос, чтобы не вызвать торнадо или смерч на другом конце света.
— Наверное, — отозвалась Грейс. — Но об этом никто не думает. Если на то пошло, нам не стоило бы вот так вот сидеть на солнце. Мы оба знаем, что с этого начинается рак. Как бы нам не пришлось делать пересадку кожи годам к пятидесяти.
Послышался смех Холли. Она тащила цветы из земли, ухватившись за корни.
— О, нет! — поднимаясь, воскликнула Грейс. — Это мои любимые. — Она подбежала к Холли и шлепнула ее. — Скверная девчонка, — сказала она.
Холли расплакалась.
— Не бей ее, — одернул я.
Грейс зло на меня посмотрела.
— Буду бить, если захочу, — бросила она. И ударила ее снова. Холли заплакала громче.
Какое-то время Грейс продолжала пристально на меня смотреть, а потом ушла в дом.
Холли понемногу затихла.
Я закрыл глаза. Солнце жгло мне нос. Я чувствовал, как натягивается кожа. Грейс была права. Воздействие радиации однажды о себе напомнит.
Холли подошла и уселась ко мне на колени.
— Папочка, — позвала она.
Я открыл глаза. Она держала один из вырванных бархатцев. Я взял цветок и поцеловал ее.
— Спасибо, милая, — сказал я.