Страница 10 из 17
Александр Вольвачев
Кажется, Александр Вольвачев почувствовал повышенный спрос со стороны масс-медиа на специалистов со знанием экономики задолго до того, как в начале 1990-х этот спрос стал очевиден для всех. В 1984-м, оставив Белорусский политехнический институт, куда он перевелся после двух лет обучения на инженерно-экономическом факультете Монгольского университета, Александр поступил на факультет журналистики БГУ. Сейчас он говорит, что до поступления на журфак никакого представления о профессии у него не было, что его приход в журналистику – во многом случайность. Размышляя о причинах, которые, тем не менее, привели его в эту профессию, Александр Вольвачев предполагает, что все произошло потому, что журналистика казалась ему возможностью высказаться.
Возможность высказаться – важная составляющая профессионального подхода Александра Вольвачева к миру. Именно о ней он говорил в 2002-м году, накануне выхода первого номера обновленного журнала «Кур’ер», в интервью корреспонденту БелаПАН: «Центральное место в журнале займут не те 10 штатных политиков и комментаторов, которые не сходят со страниц различных изданий, а простые, не «статусные» граждане. Они не управляют этой страной, а просто живут в ней и на себе ощущают последствия деятельности политиков и экономистов. Они и будут главными героями наших публикаций». Он понимал, что сделать это будет сложно, «потому что жителей Беларуси отучили публично высказывать свое мнение, убедили, что оно не значимо, ни на что не влияет». Однако понимал и другое, что «снизу могут прийти интересные и неожиданные темы, идеи».
Но все это было гораздо позже. А семнадцатью годами ранее, будучи еще студентом факультета журналистики, Александр Вольвачев быстро понял, что в этой специальности невозможно сначала выучить теорию, а потом перейти к практике. Поэтому со второго курса перевелся на заочное отделение и ушел за профессиональными навыками сначала в редакцию многотиражной газеты «За ударный труд» Минского обувного объединения «Луч», потом в БелТА, в еженедельник «7 дней». А с 1990-го Александр Вольвачев совмещал работу собкора по Беларуси газеты «КоммерсантЪ» и главного редактора «Белорусского делового вестника», который издавался как приложение к журналу «Дело».
Но 1990-е для Александра Вольвачева – это, прежде всего, учредительство и редактирование двух едва ли не самых успешных белорусских изданий бизнес-тематики – «Белорусской деловой газеты» и «Белорусской газеты». Для многих эти газеты стали школой журналистики. В каком-то смысле они были такими и для самого Вольвачева.
Популярная «Белорусская деловая газета» началась как профессиональное бизнес-издание «Биржи и банки». Кроме Вольвачева, его ядром стали собкоры «Коммерсанта» Петр Марцев, Александр Михальчук, Роман Яковлевский. Но, как часто бывает, популярность и коммерческий успех принесли с собой противоречия, раздор и, в конечном счете, раскол. В 1995-м Александр Вольвачев и часть редакции «БДГ» ушли из газеты и создали другое издание – «Белорусскую газету». «Наше расставание не было скандальным, не вызвано финансовыми разборками, – рассказывал Вольвачев в одном из интервью. – То, что произошло, я охарактеризовал бы скорее как творческие разногласия: какой быть газете, как ей дальше развиваться». Вспоминая сегодня о тех событиях, причину «творческих разногласий» с Марцевым он объясняет в первую очередь разочарованием в личных отношениях даже в большей степени, чем разным видением направления развития газеты.
Созданная «Белорусская газета» ориентировалась на предпринимателей, политиков и вообще тех, кто интересовался положением в экономике и политике. Первое время газета выходила на бумаге розового цвета. «“Financial Times” тоже выходит на цветной бумаге», – то ли в шутку, то ли всерьез говорит Вольвачев, объясняя такой ход отчасти необходимостью выделиться, привлечь читателя к не знакомому пока изданию. В 1997-м году, пытаясь избежать разорения штрафами и не стать жертвой «показательной акции устрашения» в отношении негосударственных изданий, редакция «БГ» привлекла в качестве учредителя крупную российскую медиаструктуру. Но переоформление уставных документов для Александра Вольвачева закончилось уходом с редакторского поста в 1999-м году.
Журнал «Кур’ер», который в 2002-м году Александр Вольвачев принял из рук его учредителя и главного редактора, известного белорусского журналиста Игоря Герменчука, оказался невостребованной трибуной. После его закрытия Александр Вольвачев участвовал в различных издательских проектах в стране и зарубежом, но «собственных проектов пока» не было.
Расскажите, с чего начиналась «Белорусская деловая газета»? С чем была связана идея открыть первое деловое издание в Беларуси?
Александр Вольвачев: Начиналась с провала путча в августе 1991-го. Беларусь стала независимой страной, все здесь стало быстро меняться. Появилось ощущение свободы. У журналистов – писать без оглядки на партийную цензуру, у предприимчивых людей – заниматься бизнесом, что перестало считаться преступлением. Тема экономическая очень актуализировалась, и мы хотели ориентироваться на новые интересы аудитории. Причем наша газета не была первой, на тот момент уже выходили «Белорусский рынок», «Белорусский предприниматель». Еще раньше, в 1990-м году, появился журнал «Дело». А газета «Биржи и банки» стала регулярно выходить с февраля 1992-го года. Почему такой выбор темы? Где-то за год до этого редактор «Дела» Виктор Жук пригласил меня для организации ежемесячника «Белорусский деловой вестник». Я тогда работал в БелТА и одновременно – собкором газеты «КоммерсантЪ». «Вестник» аккуратно выходил, несколько номеров в англоязычной версии даже было напечатано в США американскими партнерами Жука. Вот через пару месяцев после путча Марцев – он в то время заведовал бюро «Коммерсанта» в Беларуси – предложил выпускать белорусский аналог «Коммерсанта». Аналога, конечно, не получилось. Поначалу газета выходила на восьми страницах формата А3. Содержание было довольно примитивным, ведь тогда и эта новая «рыночная экономика» была такой же примитивной. Чтобы как-то оживить скучную информацию о котировках валют, о биржевых торгах, мы на первой странице печатали графические иллюстрации Сергея Стельмашонка. Выглядело интересно. Первый тираж был 8000. Продать его, особенно в «нужные руки», было трудно, и мы первое время пачками вывозили газету на биржи и там распространяли бесплатно. Государство на это не обращало внимания, оно тогда никак не регулировало издательское дело, да и вообще мало во что вмешивалось.
Кто финансировал выход газеты на первом этапе?
А. В.: Деньги дал Лева Ратнер, кажется, он был одним из первых белорусских кооператоров. Я раньше не был с ним знаком, его увлек этой идеей Петя Марцев. Замысел был такой: я занимаюсь издательскими делами, а Марцев и Ратнер – торговым бизнесом. Из доходов этого бизнеса задумывалось финансировать развитие газеты. Но так не получилось. Торговля сначала не очень удачно складывалась, и газета очень экономно, эволюционно развивалась. Все наши «бизнесы» размещались в общежитии какого-то ПТУ, недалеко от площади Казинца, редакция занимала одну комнату. За аренду редакция не платила, хотя можете себе представить уровень затрат, а на остальное пыталась сама зарабатывать. Не было денег на нормальный компьютер, который мог бы «потянуть» издательские программы, на лазерный принтер, чтобы распечатывать оригинал-макеты для типографии. Поэтому версталась газета – представьте себе – в другой редакции, в журнале «Нестор-вестник», который издавал Анатолий Кирюшкин. Тоже, кстати, один из зачинателей деловой прессы. А потом газету серьезно поддержали ее читатели-бизнесмены. Но все равно без участия Ратнера ничего бы не получилось. И участвовать в газетном проекте он согласился без всякого расчета на прибыль, ему это было интересно. Когда мы начали издавать газету и регистрировали предприятие, я был учредителем как физическое лицо, а Марцев с Ратнером как партнеры по фирме «МАРАТ», они назвали ее по начальным буквам своих фамилий. Они не так много вместе поработали, меньше года. Ратнер ушел вынужденно, но причины я не знаю и сейчас. Он уехал по каким-то делам в Америку, его не было с месяц. А когда вернулся, что-то произошло, что вынудило его уйти. Думаю, Марцев просто выжил его из «МАРАТа», наверное, показалось, что трудности миновали и можно обойтись без партнера, который считался главным. Если бы Лева остался, все в нашем проекте могло бы сложиться иначе. Но Ратнер и без Марцева состоялся как солидный бизнесмен, а вот у Пети это не вышло – все его торговые проекты балансировали на грани убыточности. Потом, году в 1993 м, Марцев предложил исключить Ратнера и из издательской фирмы. И я как учредитель в этом участвовал, голосовал «за». Ратнер просил оставить его, говорил: «Зачем исключать? Я же ни на что не претендую». Я считал, что поступаю как Петин друг, но ясно, что поучаствовал в пакости. До сих пор остался осадок от этой истории.