Кружева лабиринта

– Ты ищешь Лео? – спросила она с тревогой в проваленных глазах.

– Да, вы его видели?

– Час назад он заходил попрощаться и сообщил, что уезжает на поезде в 15:00. Я поинтересовалась, почему он покидает город и куда намерен отправиться. Но он предпочёл не обсуждать это, заторопился, объясняя, что перед отъездом ему нужно попрощаться с одним местом. Дорогая, вам плохо? Вы побледнели!

Поднеся ладони к холодным щекам, я пыталась сообразить, куда Лео мог пойти. Мысли обезумили, хаотично метаясь в голове. К горлу подкатывал ком, а к панически бегающим глазам – слезы, но плакать было рано! Лео часто твердил, что святые стены являлись для него убежищем, и я не сомневалась, что Лео направился в церковь Святого Михаила. Поблагодарив Хелен Браун, я собиралась уходить.

– Подожди, Кэти. Возьми вот…

Она протянула мне часы Скарлатти, а я вопросительно посмотрела на неё, не двигаясь с места. Миссис Браун подошла ближе, взяла мою руку и насилу положила часы в мою ладонь.

– Верь любви и верь чуду! – горячо произнесла Хелен, а её руки заметно тряслись. – А часы оставь у себя. Они будут талисманом вашего светлого чувства. А мне скоро вещи не понадобятся…

Она горько улыбнулась. Голос не подчинялся мне, я лишь молча кивнула и снова бросилась в угрюмые просторы тротуаров. Надежда воссоединиться с Лео в церкви Св. Михаила распустилась неувядаемым цветком. Я бежала, едва не падая с ног и совершенно не заботясь о свирепой усталости: судьба даровала мне шанс вернуть Лео, и я не могла от него отказаться!

Добравшись до остановки на Север-стрит как раз к моменту прибытия автобуса, я заскочила в душный переполненный салон и, придавленная к стеклу сплоченной толпой людей, улыбалась от предстоящих встречи и счастья, что вновь с головой поглотит нас.

Спустя пятнадцать минут показалась улица Хай-стрит, церковные башни и мирная колокольня. Я вылетела из автобуса, торопясь к главным воротам церкви. Они были открыты. Мрачные каменные ограды с крестами, серый фасад церкви и освещенный нартекс – казалось, они упорно зазывали меня внутрь, чтобы там наши разбитые судьбы соединились. Я заторопилась в неф и огляделась. В ауре пасмурности витражные стекла центрального окна померкли; в них чувствовалась трепетная усталость, и теперь они не виделись прекрасным олицетворением божественной благодати, совсем наоборот – неисправимо коверкали представление о святости, не впуская ни малейшей частицы света в мерклую обстановку. Свечи роняли слезы грязно-желтого воска на канделябры, иконы – и те были не столь сверкающими; в них испарился дух непобедимости над злом. Темно-коричневые лавки пустовали. Я прошла вперёд, оставляя последнюю надежду на конфессионал. Зайдя под белые своды, ведущие в исповедальню, я беспомощно остановилась: в комнате никого не было. Не сумев совладать с безысходностью, я заплакала, а позади раздался мягкий голос священника.

– Ты хочешь исповедаться, дитя моё?

Я утерла слёзы и повернулась к священнослужителю, которого уже видела тогда, с Лео. Вблизи его волосы были белее облаков; густые брови тоже поглотила седина, а в морщинах царили покой и благодать.

– Простите, Святой Отец, – вымолвила я, – пожалуй, в следующий раз. А сегодня на исповедь не приходил парень лет восемнадцати со светлыми волосами?

– Нет, такого не припомню.

Я поцеловала его руку, истончающую запах ладана, а он в ответ благословил. Стремглав покинув церковь, я положила все силы, чтобы как можно скорее вернуться на Сатис-авеню. Надежды тлели, как желтые свечи в канделябрах церкви. Но я по-прежнему не хотела верить в реальность! Я не смела отказаться от мысли, что обязательно найду Лео.

Практически без сил я прибежала к особняку Ньюмана, задыхаясь и кашляя. Ноги с трудом подчинялись. Обогнув усопший фонтан, покрытый растительностью забытых мест, я спотыкнулась и упала на камни разрушенной дорожки, ведущей к дому. Слезы высохли дорогой, но сейчас, когда земля холодила мышцы распластавшегося на ней тела, они снова подступили так близко, что вдохнуть было невероятно сложно, горло что-то сдавливало – я была на гране обезумить от горя! И тогда на помощь пришёл шепот Лео, умоляющий не сворачивать с пути. Собирая всё мужество в кулак, я встала и с положенной быстротой заскочила в особняк.

Он притих в нерушимой тишине ледяного воздуха. Вся мебель прошлого, обитающая с момента заселения Джона Ньюмана, безжизненно стояла на своих местах, не давая повода думать, что здесь кто-то есть.

– Лео! – крикнула я, взбегая вверх по крутым ступеням винтовой лестницы. – Ты здесь? Лео!

Ответом мне служило лишь моё исковерканное эхо, рассыпающееся под сводом темного потолка. Я проверила чердак, четвёртый этаж, спускаясь ниже, комнату за комнату, где обитали только едкая сырость и запустение. Убедившись, что в особняке его нет, опустошенная я вышла на улицу и приземлилась на пороги. Губы не уставали шептать:

– Лео… Лео…

Я достала из кармана часы Скарлатти: времени на отдых не оставалось. Несколько минут бега, и я снова очутилась на остановке, описывая по ней круги. До отправления поезда полчаса. Я гнала прочь любые мысли, пока немного погодя на горизонте дорог ни показался автобус. Он медленно остановился, дверь распахнулась, и из него высыпали люди. Я бросилась к дверям, нетерпеливо ожидая конца вереницы равнодушных пассажиров. Мне показалось, они выходили все медленнее, вынашивая план, в котором я опоздала покаяться перед Лео. Наконец, последний из них вышел, и я ловко заскочила внутрь. Нагретый салон обдавал теплом опустевших сидений.

– До вокзала, доеду? – спросила я у водителя, довольно пожилого мужчины с приглаженными волосами.

– Да.

Я протянула деньги.

– Сядьте, леди! – сказал он мне, догадываясь, что я останусь у входа.

Вопреки его желаниям я не могла усидеть на месте, то и дело вскакивая и провожая в лицо каждого, кто мелькал в пыльных стеклах автомобилей или на тротуарах. Мне мерещилось, что Лео близко, и я могу упустить его, если не успею посмотреть налево или направо. Водитель косился в зеркало с подозрением. Его раздражало, что я прыгаю с одного сиденья на другое.

– Угомонитесь вы наконец, горная серна! Привокзальная остановка будет позже, – буркнул он прокуренным басом.

Ломая пальцы, я села в ближнем ряду и уставилась в запотевшее окно. Я твердила себе, что рано унывать. Лео не уедет, ведь тогда я потеряю свет его огня, а без него моё сердце лишится единственной блаженной радости… Остановку за остановкой люди заходили или выходили, но я лишь мельком глядела на их лица, дабы убедиться, что это не Лео. В окне мелькали задремавшие деревья; вывески развлекательных зданий; дома, тянущиеся одной лентой одинаковых окон и дверей – всё непримиримо отнимало у меня драгоценные минуты, взявшие право управлять нашими судьбами. Я всё повторяла его имя. Лео… любимый Лео... А очередной светофор горел красным, как неизбежность опоздать. Небо услышало мои стенания: пошёл снег. Мелкими нечастыми крупицами он падал на унылую землю и моментально таял на тротуарах, асфальте и замерзших стеклах автобуса. Я сжимала в руке часы Скарлатти и брошку, верно странствующую со мной в кармане, и думала о том, что совершила ту же ошибку, что Ариэль, которая так и не стала счастливой.

Наконец показалась крыша старого вокзала, сложенного из белого кирпича. В последнее время здание приходило в износ; поезда здесь ходили всё реже, а люди убывали также, как количество пущенных по расписанию поездов – он был на гране закрытия.

– Конечная, – проскрипел водитель, ища меня глазами в салоне через зеркало.

Но я уже стояла у дверей, подготавливаясь сделать последний рывок вперёд, к вокзалу. В звуке легкого шипения двери плавно отворялись, а я, не желая терять времени на полное их открытие, протиснулась в узкий проем и выбежала на улицу.