Кружева лабиринта

В моих попытках вырваться Терри обездвижил мои руки, с силой прижимая их к полу над моей головой.

– Терри, умоляю, остановись!

Непрерывно всхлипывая, я повторяла просьбу снова и снова, но он не унимался до тех пор, пока его изведенное страстью тело ни задрожало, а искаженное лицо ни расправило черты в удовольствии. Он громко застонал и несколько мгновений сотрясался нагим телом, после чего устало рухнул на одеяло рядом со мной, прерывисто и шумно дыша. Тишина, что повисла над нами, подгоняла меня скорее убежать из дома, распахнувшего мне глаза на правду, столь непримиримую и нежеланную. Всё ещё чувствуя себя униженной, я приподнялась и потянулась за одеждой, разбросанной рядом на полу. Терри молча переводил дух, наблюдая, как я беспомощно роняю слезы и одеваюсь. Я предприняла попытку встать на ноги, но они подкашивались, точно трава срезанная косой, и, не ощущая земли онемевшими ступнями, упала обратно на одеяло. А тихая, тупая боль всё ещё пульсировала где-то внизу, внутри меня. Терри присел на месте и поймал меня за руку, когда я всё-таки встала.

– Кэти, ради Бога прости… Я очень люблю тебя. Ты не можешь играть со мной, как с игрушкой и отвергать, когда тебе вздумается. Я не смог остановиться. Ты моя боль, понимаешь?

– Так это и есть счастье?.. – едва слышно промямлила я.

Он опустил голову. Спустя миг мрачные густые брови жалобно изогнулись, а глаза обдавали сожалением.

– Милая, правда, мне жаль… У девушек всё устроено иначе. Наслаждение приходит с опытом…

Промолчав, я медленно зашагала к двери, мысленно подгоняя себя идти быстрее, но ноги по-прежнему не слушались, напоминая шаг хромой лошади. Обнаженный Терри с видом крайней уязвленности, вызванной моей безучастностью, всё также сидел, вытянув руки на согнутых коленях.

– Пожалуй, дело не только в этом.. – низким рыком отозвался Терри. – Ты ни капли не любишь меня. Ты влюблена в другого!

Я неосознанно обернулась. Большие глаза Терри гневно блестели.

– Я больше никогда не хочу тебя видеть, Терренс Клиффорд. Прощай.

Сумрачное небо роняло на землю, укрытую туманом, слезы надсадного дождя. Обнимая колени руками, я грела мокрые пороги своего дома. Из окна прихожей в уличную тьму изливался сдержанный поток света. Я почувствовала себя одинокой, а моя душа была вырвана из груди и сожжена на медленном огне. Я плакала, не переставая, и ливень вторил моим страданиям, усиливаясь с каждой минутой. С волос стекали холодные реки, а частые капли засекали глаза, щеки и губы – я не чувствовала их, они онемели. Одежда промокла насквозь, а в ботинках шлепала вода. Но я ничего не замечала, оставляя без внимания даже фигуру, укрывшуюся под зонтом и стремительно бегущую ко мне со двора соседнего дома. Я уткнулась лицом в колени и даже не вздрогнула, когда меня коснулась тёплая жилистая рука. Это был Клерк Митч.

– Девочка моя, да так недолго простудиться! Почему ты сидишь здесь? Авраама нет дома?

Он вгляделся в мой равнодушный взгляд умалишенного и подхватил меня под руки.

– Вставай, девочка, вставай! Достаточно того, что дождь развел тут сопли. Вдвоём вы потопите Ситтингборн. Пошли со мной, пошли!

Он распростер надо мной зонтик и приобнял, уводя к соседнему дому. Там, на кухне у плиты хлопотала худенькая миссис Митч, а Эшли, сидя на стуле с подобранной под себя ногой, лениво листала учебник литературы. Они с грустью поминали Рози Кляйн, а когда мы вошли, обернулись с тревогой во взгляде.

– Так, уважаемая семья Митч, – зычно сказал Клерк, закрывая входную дверь, – у нас тут запоздавший гость, который промок до нитки и голоден, как лев. Простите, как львица! И она останется ночевать у нас.

Миссис Митч вытерла руки о полотенце, висящее на плече, и взволнованно улыбнулась.

– Эш, поищи Кэти какие-нибудь вещи, ей нужно переодеться в сухое. Пойдём, Кэти, я покажу, где ванна.

Я безучастно потащилась наверх за миссис Митч. Она показала мне просторную комнату, рядом с комнатой Эшли, где мне будет постелено, а затем ванную, где я закрылась. Эшли принесла мне пижаму и через закрытую дверь спросила.

– Что у тебя за горе случилось? – я промолчала. – Ну как знаешь… Я оставлю пижаму на полу, под дверью. Если вдруг передумаешь и захочешь поговорить – я буду у себя в комнате. Хорошо?

Я снова не ответила, и Эшли, издав удивительно долгий вздох, ушла прочь. Несколько минут мои душевные стоны заглушались звуком изливающейся воды душа. Я мучилась нескончаемым чувством вины перед Лео, и мне было противно от самой себя – низкого бесхарактерного существа, не сумевшего совладать со своими чувствами и порывами. Я жестоко предала его, и от этой мысли хотелось свести счёты с жизнью.

Через десять минут я спустилась вниз. Миссис Митч встречала меня тревожным взглядом начиная с первой ступени лестницы, при этом её руки чуть ли не крестом ложились на грудь. Мне показалось, они догадываются, что случилось со мной и по врожденной доброте искренне сочувствовали мне.

– Садись, Кэти, – миссис Митч отставила стул от стола.

Я повинно заняла место, и миссис Митч, удрученная материнским волнением, поставила передо мной тарелку с куриным бульоном, пахнущим пряностями.

– Тебе нужно как следует подкрепиться, – осторожно улыбаясь, сказала она. – Поверь, ничто не согревает изнутри так, как свежесваренный бульон!

– Спасибо, мэм, вы очень добры.

Подкрашенное лицо миссис Митч зарделось, а тусклые глаза заблестели.

– Не слушай её, Кэти! – послышался шутливый голос Клерка со стороны лестницы, при этом в поле зрения его не было. – Женщинам не дано знать, что поистине согревает изнутри при тщательной бережливости к печени.

Через секунду из маленькой дверцы под лестницей показался Клерк с запечатанной бутылью без этикетки. Он услышал последнее изречение жены и был крайне возмущен.

– Клерк, зачем ты так выражаешься при ребенке?

– Где ты здесь видишь детей, Бетти? – Клерк с грохотом поставил бутыль на стол. – Посмотри на неё, она давно созрела для любви и всех услаждающих её привилегий.

– Господи, Клерк, умоляю! – миссис Митч всплеснула руками и отвернулась, вероятно, понимая, что в полемике с мужем у неё нет ни навыков, ни аргументов для победы.

Клерк достал два бокала из шкафчика и, отставив стул, непринуждённо сел рядом. Под силой его трудолюбивых рук пробка быстро покинула бутыль, и вскоре один фужер, наполненный до половины золотистой жидкостью, подвинулся к моей тарелке, а второй – наполнился до краев рядом с Клерком. Миссис Митч обернулась и с нарастающей горячностью воспитания громко заохала.

– Дорогой, Авраам тебя не похвалит за то, что ты спаиваешь его дочь!

– Бетти, перестань! От двух капель отменного вина ещё никто не умирал! А какой-то известный японский врач назвал вино эликсиром Богов, который возвращает душу в обетованное инь-ян, а тело – в океан расслабленного комфорта. Разумеется, речь идёт о благоразумных дозах выдержанного винограда. В противном случае недолго оказаться в царстве блуждающих сумасшедших. К тому же я собственноручно делал его по старинным рецептам моей тети Арии, и вреда в нём не больше, чем в жевательной резинке.

Миссис Митч отчаянно махнула рукой на супруга и, подойдя ко мне, поцеловала в лоб с пожеланьями добрых сновидений. Я выдавила улыбку и несколько светлых слов в ответ. Но прозвучали они омерзительно грубо, и миссис Митч поднялась наверх расстроенной.

Однако, дворник держался непринуждённо, растягивая рот в улыбке старого сердцееда, а прогалок спереди добавлял его виду определенного чудачества. Я опустила глаза и обречённо смотрела на бокал белого вина.