Страница 22 из 62
Но на пороге стоял Клерк Митч.
– Доброго вечерочка! Как дела, Кэт?
– Отлично, заходите. Папа вот-вот должен прийти.
– Я как раз пришёл сказать на этот счёт. Мистер Чандлер просил передать, что не придет ночевать домой. У него какой-то экстренный случай в больнице, и он останется там. Он поручил мне передать его строгий приказ, чтобы вы ночевали в наших апартаментах.
– Почему он не позвонил домой?
– Он долго звонил, но трубку никто не поднимал. Говорю же, дело экстренное! Он больше не стал терять времени даром и позвонил нам. Собирайтесь, леди, миссис Митч уже приготовила вам спальное место.
– Спасибо, сэр, но я останусь дома.
– Но…
– Мистер Митч, я хорошенько запру двери, со мной ничего не случится!
Клерк продемонстрировал свои убитые табаком зубы.
– Ох и горячая ты штучка, Кэт! Не характер – а вулканическая магма. Ладно, только помни о методах защиты и не приводи больше одного парня. А то Авраама удар хватит!
Мой суровый взгляд дал понять дворнику, что его шутки переходят существующие рамки.
– Ладно, развлекайся, дитя моё! Если что – ты знаешь, где нас найти.
Закрыв дверь, я поднялась в спальню, озадаченная случаем. Впервые отец оставил меня совершенно одну, причём в тот день, когда готова была пасть к его ногам, слёзно просить прощения и согласиться на его любовную связь с Лорой или любой другой женщиной, лишь бы мы снова обнялись, и он как раньше назвал меня своим ангелом, нечаянно упавшим с небес. Но реальность, словно кривые зеркала, всегда коверкала отражение мирных фантазий, превращая их в безликие уродства.
Чуть свет меня разбудили дикие вопли Торнадо. Он метался по комнате, кувыркаясь с бока на бок, и после ряда кувырков бросался к двери и полосовал её когтями. В глазах с узким зрачком отсутствовала ясность: он вел себя, как одержимый бесами. Я перепугано вскочила и оделась. Он не унимался до тех пор, пока ни открылась дверь, и прытью сотни гепардов он не ринулся к уличной двери. Я быстро умылась, накинула куртку, одела сапоги и, выпустив кота, пустилась за ним в погоню.
Туман простирался по земле густым облаком, а изо рта и носа поднимался пар. Торнадо мчался вперёд, в сторону особняка Ньюмана, а я – за ним, еле поспевая. Город ещё томился в полудреме; люди и машины безмятежно спали каждый в своём убежище.
Как и предполагалось, Торнадо вывел меня к дому Ньюмана. С цирковой ловкостью он перескочил через железные решётки, заключающие особняк в замкнутый круг. Я бросилась к воротам, пытаясь не упустить кота из виду. Заскрипели петли, ворота распахнулись, и я протиснулась на задний двор, где Торнадо усиленно рыл землю под окнами первого этажа. Несколько мгновений, и под его черными лапами обнажилась широкая труба, уходящая далеко вниз, и Торнадо, немедля, прыгнул туда. Я пала на колени и заглянула в трубу, по сущности своей напоминающую дымоход. Упираясь лапами, котенок шустро спускался вниз. Как только он провалился – показалась полоса света, указывающая, что под домом находился ещё один этаж или подвал, куда каждый раз сбегал Торнадо.
Я встала, собираясь обойти дом и войти внутрь, чтобы проверить свою теорию. Но меня пригвоздил на месте скрип, издаваемый заржавелой крышкой почтового ящика. Меня осенило: та несчастная женщина принесла письмо, или тот самый Ф. К. принёс ей ответ. С учащенным пульсом я легла на землю и подползла к углу дома. В призраке серого тумана среди потускневших решеток ворот был различим стройный силуэт женщины, одетой в брюки и чёрное пальто. Её голову покрывала шляпа, лицо пряталось под непроницаемой вуалью траура, а пальцы – в чёрных кожаных перчатках. Она опустила конверт на дно ящика, озираясь по сторонам, затем поправила шляпку и, перейдя дорогу, быстро растворилась в тумане, простирающимся вниз по Сатис-авеню. Я выждала некоторое время и, убедившись в отсутствии людей, подошла к воротам и достала конверт из ящика.
Лицевая сторона: «Джону Ньюману, Сатис-авеню, д. 63, Ситтингборн, Великобритания»
«Дорогой, Ф. К.!
Я набралась смелости просить тебя о встрече, в которой ты наверняка мне откажешь. Во имя тех дней, что мы были вместе, прошу, приди сегодня на Милл-уэй к пиццерии «Итальяно» в 18:00. Я буду ждать тебя у входа. В противном случае сочту это твоим последним словом, и ты больше обо мне не услышишь.
Навеки твоя, Л. Д. Ф.»
Пока я держала листок, мои пальцы онемели от утренней прохлады. Опасаясь быть обнаруженной той женщиной или Ф. К., я побежала домой, а возле него меня поджидал приятный гость.
Лео неподвижно сидел на мотовездеходе, припаркованном на обочине. Его голова была повернута в сторону моего дома. Я замедлила бег. Лео повернулся ко мне и снял шлем. Несколько мгновений мы молча издали глядели друг на друга опустошенными глазами, после того Лео соскочил с вездехода и урывками зашагал ко мне.
– Прости меня! Я должен был признаться, что встречаюсь с Молли.
Лео протянул ко мне руку, желая взять мою ладонь. Но я отстранилась, чтобы уничтожить такую возможность.
– Нелепо выглядишь не ты, а я, потому что поверила тебе.
– Неправда. Ты другая… особенная! Я пытался тебя подготовить к этому…
– Говоря о Клифтон гадости? – удивилась я.
– Да, способ не важный. Отец говорит, в восемнадцать лет сложно быть умным, когда химия в крови превосходит импульсы мозга.
Он снова протянул руку, и мой подбородок слегка задрожал. Его лазурно-зеленые глаза виделись бесконечностью морей, в которых глубиной служило сожаление о содеянном. Алые его губы невинно искали необходимую позу. Он не знал улыбнуться ему или нахмуриться сильнее, чтобы не оскорбить меня. Его милое лицо белело первым снегом, а взлохмаченные пшеничные волосы прикрывали чувственный лоб, виски и уши. Он коснулся моих онемевших от холода пальцев, и тепло его рук было способно согреть не только тело, но и душу. Я почувствовала, что свет моего сердца возвращался в заледенелую его цитадель, и он снова вспыхнул от «света того же огня».
Лео приблизился и прижал меня к своей груди, и та минута вознаградила меня за горькие слезы безбрежным покоем.
– Зачем Молли распускала слухи о твоём безобразном лице? – помолчав, спросила я.
– Она боялась меня потерять. Нельзя её за это судить.
– Благодаря ей тебя считают уродом и монстром, которого создал колдун Ферару. И ты не сердишься на неё?
– Нет. А ты сердишься на меня? Сердишься, что с другой?
– Нет. Однажды мама сказала, что нет ничего сильнее и страшнее любви, – я отстранилась и заглянула в глаза Лео. – Она была права…
– Я всегда буду твоим другом, – он снова обнял меня, – и даже через сотни тысяч ярдов я буду всегда рядом с тобой.
У меня подкашивались ноги. От него исходила божественная благодать. А всякое слово, соскальзывающее с его уст, такое невинное и мягкое, превращалось в елейное масло, для которого любая рана на сердце – наивный пустяк. Мы помолчали с минуту.
– Кэти…
– Да.
– Ты любишь того парня?
Я отпрянула. Лео выглядел подавленным и встревоженным.
– Нет. А ты любишь Молли?
– Нет. Понимаешь, в моём возрасте нужно с кем-то встречаться…
Не желая того, я залилась багрянцем и уронила взор в померкший газон.
– Кэти, не ходи с ним на свидания… Держись от него подальше! Не доверяй ему и не рассказывай ничего!
– Возмутительно, что ты даёшь такие советы. Мне нельзя быть с другим, а тебе с другой можно?
– Дело не в этом…
– Тогда в чем?! Объясни.