Кружева лабиринта

На третьем этаже я обнаружила балкон, выходящий во двор. Там в темноте его пространства на каменном полу навзничь лежала ворона, а на низкой решётке балкона, высотой не больше двух футов, полукругом гнездилась стая встревоженных грачей. Я подошла ближе; моё присутствие не спугнуло их. Тело вороны, покоившейся на спине, мучилось в предсмертных конвульсиях. Из последних сил она старалась подпрыгнуть на лапы и ненадолго добивалась своего; но как только лапы касались пола, её тело вновь опрокидывалось на спину, судорожно передергиваясь. Эти последовательные эпизоды сменялись быстро, под звуки истеричного карканья, пробирающего до костей, будто отчаянным криком птицы, занимающие решётку балкона, призывали кого-то на помощь или уже разделяли между собой скорбь потери. Другие, тоже галдя, кружились над остальными, рисуя в небе крутящуюся воронку. Умирающая птица в последний раз опустилась на лапы и, повалившись набок, испустила дух. Я стояла так близко, что негаданно взмывшая стая с растопыренными крыльями, неистово напугала меня. Я отпрянула в сторону; оступившись, потеряла равновесие; перескочила через боковую часть решетки, вылетела с балкона и, успев ухватиться за ржавые прутья, повисла в воздухе. От земли меня отделяли три этажа, а под болтающимися ногами виделся каменный порог у парадной двери. Я старалась подтянуться наверх. Попытки были тщетны; они уничтожали силы, и в руках поселялась слабость. Я почувствовала, как пальцы начинают медленно скользить по влажным прутьям решётки, и стала молиться душой. Мысли затихли. В глубоком отчаянии я казнила себя за то, что пришла сюда. Но было поздно стенать. Я хотела заплакать, но не могла. Меня одолел страх… безумный страх перед тем, что случится дальше; страх неведомой боли и ощущений, когда тело в ужасе сорвется вниз и разобьется о пороги. Не столь важно придёт ли трагичный конец сразу от сильного удара головой, или искалеченное тело будет изнывать болью поломанных конечностей, ожидая, когда агония уступит место последней смертельной судороге – то никак не помогало подготовиться к скорой смерти. Пальцы один за другим соскальзывали с решетки: восемь… шесть… четыре... два пальца. Дрожа всем телом, я закрыла глаза. Я была в отчаянии. Надежды были пусты. И в тот короткий миг, когда обе руки больше не держались за единственное спасение, я ощутила сильную хватку на своём запястье. Подумав, что схожу с ума от испуга, я мысленно приближала минуту удара о землю, положившую конец моим страхам. Ощущение полёта сменилось абсолютно безболезненным приземлением на твёрдую поверхность, и, не понимая, что произошло, я распахнула глаза в тот миг, когда грубый голос сказал мне.

– Теперь за тобой долг чести.

Не видя лица говорящего во тьме ночи, я судорожно подползла к фонарю. Трясущиеся руки нащупали кнопку на нём, и свет – последний умирающий луч – устремился на лицо неизвестного. Им оказался дюжий высокий парень, сидящий рядом. Упираясь рукой в каменный пол, он слегка прищурился, а взор прикрытых глаз был насмешливо уверенным. Волосы, короткие и тёмные, оттеняли румянец на худых впалых щеках. На шее у него выступал кадык, и каждое пророненное им слово вырывалось из горла грубым рыком.

– Кто ты такой? – измученно вскричала я.

– Меня зовут Терренс Клиффорд, и я тебя спас, – видя моё замешательство, он усмехнулся. – Прости, конечно, если не нужно было этого делать.

Радуясь, что это не призрак, а человек, я с облегчением бросила фонарь рядом и рухнула на спину, чувствуя неумолимую слабость в конечностях. Мысли ожили, и я наслаждалась беззвучием улицы, тёмным небосводом и тем, что тело не стонет от нестерпимой боли, которую могло бы испытать. Перед глазами спокойно мерцали звезды; их холодный свет постепенно возвращал меня к жизни, которой я поистине начала восхищаться. Опираясь спиной на стену, минуту-другую Терри наблюдал за мной в потемках с таинственной молчаливостью.

– Ты хотела покончить с жизнью? – вдруг спросил он, вырывая меня из собственных иллюзий.

– Конечно нет. Я нечаянно оступилась и выпала за решетку.

– Вот уж странно… В этот дом никто не ходит. Если ты не самоубийца, как ты осмелилась прийти сюда, к тому же одна?

– Я услышала шум и захотела посмотреть.

– Гоняешься за призраками?

– Так вышло.

Терри многозначительно закивал, и нас снова окутала тишина. Медленно приходя в себя, я наконец поняла, как неблагодарно веду себя с тем, кто вступился за меня перед лицом злого рока.

– Спасибо, что спас меня!

– Не за что. Любой на моём месте поступил бы точно также.

– Но как ты здесь очутился?

– Я живу неподалеку, шёл мимо и увидел в окнах особняка зарево, затем заметил, как ты побежала наверх. У меня хорошая интуиция. Мне показалось, тебе нужна помощь.

Я нервно выдавила нечто похожее на улыбку, а Терри, поднимаясь на ноги, мимолетно рассмеялся.

– В любом случае я тоже не самоубийца, а значит, находится здесь нам больше незачем, – отряхнувшись, он протянул свою крепкую руку, за которую я ухватилась и встала. От ощущения высоты ноги стали ватными, а к горлу подкатила тошнота.

– Ты в порядке? – уточнил Терри, сильнее сжимая мою руку.

Я кивнула. Рука об руку, впотьмах мы спустились вниз и выскочили на улицу. Когда мы проходили разбитый фонтан, я оглянулась назад. Тонущий в серости фасад пустынного дома покинули вороны, и он одиноко устремлялся в небо. Мы скользнули через ворота; Терри закрыл их, и только тогда я по-настоящему отделалась от шока.

– Прости меня за грубый тон в начале, – сказала я. – Честно говоря, я очень испугалась, когда поняла, что больше не на что надеяться. Правда, я обязана тебе жизнью!

– Тогда предлагаю обмен: твою жизнь на то, чтобы проводить тебя до дома.

Я сочла это плохой идеей, в первую очередь полагая, что дома меня ожидает отец, а возможно и Лора. Но обижать человека, спасшего меня от смерти, было непозволительной грубостью, и я покорно улыбнулась.

– Согласна. Пошли.

Оставляя особняк грустить в одиночестве, мы побрели прочь в сумрак мглистых пределов, где луна, как раньше, терялась в неволе случайных облаков.

– Как понимаю, тебе не больше восемнадцати лет, и я рискую нарваться на полицию и твоих родителей, – проговорил Терри, избавляя нас от скучной тишины.

– Ты рискуешь куда больше, чем думаешь: через месяц мне исполнится только семнадцать.

Он хмыкнул.

– Да выгодной такую дружбу не назвать: мне уже двадцать шесть. Надеюсь, твой отец не местный комиссар?

– Нет, отец работает врачом, а мама… Мама умерла от чахотки.

– Сожалею… Я тоже остался без родителей с детства. Меня воспитывал крестный отец.

– А что с ними произошло?

– Одна болезнь, неизлечимая. Честно говоря, мне не хочется рассказывать.

– Прости…

– Ничего. Ты ведь не знала.

За разговором мы настигли территории неосвещенного двора 69-ого дома. В прихожей горел свет, и я подумала, отец ещё не спит, ожидая меня.

– Дальше не провожай, иначе не избежать проблем с полицией, – с улыбкой промолвила я.

Терри задорно посмеялся.

– Советую больше не лазить в том доме… Он довольно старый, и потолку недолго обвалиться. В следующий раз меня рядом может не оказаться.

– Ладно.

Мы попрощались; Терри направился по Сатис-авеню верх и быстро затерялся на тротуаре под навесом шумящих веток, а я прошмыгнула в дом. Отца нигде не было, и я поднялась в мансарду.

Взъерошенный Торнадо, сидя на подоконнике, усердно царапал окно. Его черная гладкая шерсть торчала в разные стороны.

– Что это ты делаешь, Торнадо?