За двумя оборотнями

Джек вцепился в колени Баки, подался вперёд, в его сильную руку, и кончил с громким вскриком. Несколько мгновений он был уверен, что сейчас сползёт под копыта коня — так испепеляюще хорошо ему было. Но вскоре Джек собрался с силами и выпрямился в седле.

У него горело лицо, он боялся оглядеться вокруг, посмотреть на Брока.

— Спасибо, малыш, — шепнул Баки, прижавшись губами к его виску.

Высвободив из-под плаща перепачканную семенем руку, он хотел было облизать пальцы, но не успел, на запястье сомкнулись жёсткие пальцы Брока.

— Имей совесть, — грозно рыкнул тот, рассерженно сверкнул жёлтыми глазами и поднёс ладонь Баки к своим губам, быстро собирая языком мутные потеки спермы.

Баки знал, что на них никто не станет смотреть, никто и слова не скажет на прилюдное проявление любви, приязни между супругами, вот только о том, что они все трое венчаны Богиней, знал лишь прибывший с ними в людское королевство отряд. Они все видели метки на обоих плечах своего вожака, видели, как узор сходится между лопаток, переплетаясь во что-то невероятно красивое, и завидовали.

Джек смутился, бросил быстрый взгляд на Брока и уставился на лошадиные уши.

— У меня даже коня нет, — виновато сказал он. — Нечего сказать, взяли принца… как побирушку с перекрестка подобрали.

Хмыкнув, Брок молча направил своего коня вперёд, вновь возглавляя процессию, а Баки опять обнял Джека, устроил голову на его плече, сонно жмуря шало блестящие глазищи.

— Главное, что у тебя есть ты сам, а всем остальным не так сложно разжиться.

— Ты не понимаешь, — вздохнул Джек. — Мне стыдно. Даже последняя крестьянка, выходя замуж, приносит в новую семью хоть смену одежды и пару полотенец. А я, принц крови, наследник… — он махнул рукой.

— А разве благословение Богини не в счёт? — мурлыкнул Баки. — Я уже и не помню, когда в последний раз она касалась кого-то своей благодатью, малыш. Это великий дар, знамение, что мы движемся в верном направлении, и принёс его ты.

Тем временем процессия замерла перед самым большим добротным деревянным домом. Брок спешился, передав поводья коня одному из оборотней.

— Мы приехали? — спросил Джек, оглядывая трехэтажный дом с резными столбиками, карнизами и наличниками.

Баки кивнул, сильнее заворачивая Джека в плащ, надеясь, что ритуальные фразы, принятые в клане по возвращении домой, не сильно заденут ранимого человека, или Броку хватит ума унести сначала принца в дом. Но, видимо, надеждам не суждено было оправдаться, так как Брок, забрав Джека из седла, прижал его к груди и на широком крыльце, обернувшись к стае, рыкнул, чуть скосив взгляд на притихшего супруга:

— Это было славная охота, братья!

И направился в дом, под громкий протяжный вой.

Джека он усадил на простую деревянную лавку в светлой горнице и улыбнулся.

— Добро пожаловать домой, супруг мой.

Джек обхватил Брока за шею, прижался лбом к его лбу и долго сидел так молча. Брок не отстранялся, не отводил взгляда, но и не говорил ничего, молча гладил по голове, спине, плечам.

— Мой вождь, я прослышала, что вы вернулись!.. — в горницу чинно вплыла волчица, призывно покачивая крутыми бёдрами, но так и замерла на месте, зарычала, скаля мелкие клыки.

— Шерон? — Брок оторвался от Джека, лизнув напоследок его в губы. — Хорошо, что ты здесь. Позови мою дочь.

— Как будет угодно моему вождю! — процедила она, резко разворачиваясь, и вылетела вон, со всей силы хлопнув дверью.

Джек проводил волчицу взглядом. Что ж, отряд Брока относился к нему ровно, но это же не значит, что его вот так вот сразу примут все оборотни, верно? К тому, что живущие в одном с ним доме подстраивают ему мелкие и не очень гадости, Джек привык с детства и на справедливость не рассчитывал. Нет на свете справедливости.

— Я бы хотел вымыться и переодеться, — сказал Джек.

Брок кивнул, встал в полный рост, расправляя плечи, прислушался к доносящимся со двора звукам и улыбнулся светло, двери распахнул, принимая в объятия рыжий вертлявый ураганчик.

— Вернулся! — голосила совсем юная девица, повисла у него на шее, в щёки целуя. — А я ждала! Ты гостинцев привёз мне?

А тут замерла и за плечо Брока уставилась, удивлённо разглядывая Джека.

— Я не гостинец, — развел руками Джек. — Извини. Я Джек.

— Это он? — спросила она шёпотом, отпустила руки, подошла к принцу. — Красивый какой и на Баки нашего похож.

Брок рассмеялся, потрепал рыжую по голове, растрепав косу.

— Джек, это дочь моя, — притянул её за плечи, поцеловал в висок. — Мэймарис, малышка Мэй, она тебе всё покажет и поможет, если что непонятно, в купальню отведёт, и комнату поможет выбрать. — а потом глянул дочери в глаза. — Береги его, малышка, как саму себя береги. Наш он.

— Ты такая яркая, — сказал Джек. — Как солнышко на рассвете. Проводишь меня в купальню? И мне бы одеться во что.

Схватив Джека за руку, Мэй потащила его за собой, на ходу рассказывая, в какой комнате что находится, угомонилась только в купальне, всучив прямо в руки стопку свежего исподнего, села на лавку, ноги к груди подтянув.

— А ты самый настоящий принц? Как в сказках? Ты с папкой жить будешь? Ты Баки не выгонишь? Баки хороший!

Джек потянул с плеч рубаху, повернувшись к Мэй спиной.

— Богиня нас троих благословила, — начал объяснять он. — Брока, Баки и меня. Так что… — он бросил на Мэй быстрый взгляд через плечо, споро стянул штаны и забрался в воду по плечи. — У вас не принято, что девице неприлично смотреть на голого мужчину?

И тут же сообразил, что, конечно, не принято, потому что оборотни перекидываются голыми.

— А про принца так и не ответил, — покачала она головой. — Значит так, принц. — Мэй поднялась, расправила юбки, скидывая с себя наигранное веселье, становясь старше лет на десять. — Ты мойся и на кухню приходи, поесть тебе справим. Отец всё равно вернётся только к вечеру, он земли объезжать поехал, проверяет, что и как, весна ведь, гон скоро. Поешь там, и одежду тебе подберём, потом у портного закажем.

— Как скажешь, — кивнул Джек и нырнул в горячую воду с головой.

Он долго мылся, побрился найденной тут же опасной бритвой перед небольшим зеркальцем в медной оправе, а когда вода стала остывать, вылез из неё, натянул нижние штаны и свободную рубаху и отправился искать кухню.

Поманив Джека, Мэй усадила его за стол, поставила тарелку с кашей, кружку молока и блюдо с пирогами, села напротив.

— У нас по-простому, не как во дворцах всяких, уж извини.

Джек улыбнулся, сел за стол и взял ложку.

— Спасибо.

Каша была вкусной, молоко парным, и Джек спросил:

— А где вы молоко берёте? Скотина вас не боится?

— А чего ей нас бояться? — удивилась Мэй, наливая и себе в пузатую кружку. — А. То, что звери мы, да? Так скотина поумнее многих будет, к хозяину привыкает, коли кормит и не обижает. Ты мне, принц, скажи вот что: отец-то понятно почему за тобой поехал, выбора у него не было — либо брак навязанный с врагом, либо смели бы нас рано или поздно. А ты тут зачем? Почему согласился? Знал ведь, куда едешь, и что не ждут тут тебя.

— У меня тоже выбора не было, — Джек отложил пирог с яблоками. — Брак или изгнание. Я в Гильбоа никому не нужен. Неправильный, лишний… — Джек понурился. — Отец вообще надеялся, что Брок меня убьёт, когда будет подтверждать брак.

Мэй покачала головой.

— Как же мало вы о нас знаете. Оборотень скорее сам себе глотку перережет, чем обидит супруга. Кровожадные вы и заветы Богини не чтите. Разве можно в храм по принуждению идти? Убить вас могло. Ты уж прости, тебя мне не жалко, а вот отец… ладно, не о том разговор. Поняла я, что тебя на нас скинули, в чём был отправили, ну ничего. Доедай, и посмотрим, что от брата старшего осталось. Отец детей своих не знает и не привечает, только первенцев с собой забрал, и то потому, что мать умерла. Мик вон с ним в отряде ходит. Я дом держу. Ты на улицу не суйся, пока он о свадьбе вашей не объявит: после этого никто не тронет всерьез. А до этого… — Мэй развела руками. — Многие от ваших пострадали. Здесь и нет никого, наверное, кого беда стороной обошла. Но раз отец тебя в дом привёл, а не у границы в селении оставил, значит, ты того стоишь. Пойдём, комнату тебе выберем.