За двумя оборотнями

— Если тебе нужна голова этого Шепарда, она у тебя будет. Хочешь, чтобы он мучился? Он может попробовать на себе твою же участь, любовь моя, но в стае, где его в Храм никто не поведёт, никто не назовёт супругом, — добавил Брок, разжав стиснутые кулаки Джека, коснулся губами ладоней. — А вот Сайлас, он чуму не переживёт.

— Нет, Брок, Шепарду — чума. Посмотрим, выпадет ли ему счастливый жребий. Почему ты считаешь, что Сайлас не переживёт чумы?

— Потому что Баки так или иначе узнает о попытке Сайласа вернуть тебя в Гильбоа и о формулировке, — стянув с плеч супруга меховую накидку, Брок лизнул метку. — Вот тогда Сайлас узнает на себе лично, что такое злой некромант. И, малыш, если твоя сестра здорова, её можно укрыть на пограничных землях, ты подумай над этим, пока ещё возможно.

— Мишель не покинет дворца, пока там останутся люди, способные выполнять её приказы, — вздохнул Джек. — Она слишком принцесса, понимаешь? Для неё жизнь без сотен слуг, фрейлин, горничных, нянек, чтиц — и не жизнь вовсе. Её жизнь в руках Богини. Как и все жизни на самом деле, Брок.

— Так тому и быть.

Брок легко поднялся, привычный таскать супруга на руках, прижал к себе свою главную драгоценность и уверенно зашагал в сторону дома. Проходящие мимо оборотни улыбались и низко кланялись, оглядываясь вслед вожаку.

Брок за все три года ни разу не говорил о своей любви, но любил так, что сказать страшно было. Джек поселился в сердце сурового и жестокого вожака клана волков наравне с Баки, стал их частью, желанным, необходимым как воздух, свобода и дорога, лентой стелющаяся под лапами.

Джек же размышлял о том, что люди и их нужды и чаяния стали ему совсем чужими. Всего-то три года — а он уже и не человек, считай, разве что по крови. Думает как оборотень, ест как оборотень, спит, как оборотень. Даже нюх обострился.

Джеку было жаль людей на землях, захваченных чумой, но Брок был прав: это воля Богини, и с ней ничего не поделать. Противно было, что вместо молитвы Богине отец первым делом подумал о колдунах оборотней, о том, что снова сможет выменять на уже отданного сына кусок благости.

Джек не ожидал, что Брок предложит укрыть Мишель в незаражённом месте. Но Джек знал, что она откажется. У неё уже сын заболел, а она, небось, всё сидит во дворце. Когда-то, когда они были детьми и спорили о том, что такое быть принцем и принцессой, Мишель сказала брату, что лучше умрёт, чем покинет дворец, потому что принцессы живут во дворцах, и, если не во дворце, значит, не принцесса. Похоже, Богиня решила проверить твёрдость убеждений Мишель.

Шепарда жалко не было. Скорее мерзко. Шепарда Джек не любил. Восторженный рыцарь и редкий дурак, он получил принцессу только потому, что Сайлас не желал отдавать обожаемую дочь за Брока. Как же Шепард возносился! Как задирал нос! И что теперь? Чума.

Повлиять на судьбу отца Джек не мог никак. Потому что Баки. Потому что Баки уже наверняка донесли, с чем приехало посольство. А злой Баки не слушает никого и никогда. Сайлас обречён.

***

Ровно через четыре дня, как отбыло посольство, точнее, те, кто был здоров, Баки постучался в кабинет к Джеку, прошёл, сел напротив него и положил на стол перед супругом чуть оплавленную корону Гильбоа.

— Ты что ли дворец сжёг? — от потрясения у Джека спутались слова.

— Не я, но сжёг, и поместья все сжёг, — расплылся в довольной улыбке Баки. — Сестра твоя с мужем на постоялом дворе живут, перебиваясь на хлебе и воде, так как по королевству поползли слухи, что это всё из-за Сайласа, из-за того, что он пытался волю Богини оспорить и убить единственного сына, которого она избрала вестником своей воли.

Джек повертел корону в руках.

— Много в Гильбоа живых-то осталось? Хоть десятая часть есть?

— Из знатных домов почти никто не выжил, — ответил Баки, закинув ногу на ногу. — А вот село как стояло, так и стоит. Простые люди привыкли блюсти чистоту, да и тела работой закалены, что им чума. Многие и не знали про мор. Страна теперь твоя, мой король.

— Что ж мне только с той страной делать… — Джек задумался. — Людей надо выселять. Вот просто выплачивать подъёмные и отправлять за границу, если там выжившие есть. А то слышал я, что чума не только по Гильбоа прошлась. Или не выселять? Как думаешь? Я прикидывал — надо вырубленные леса восстанавливать, своё возвращать.

Баки задумчиво пощёлкал костяшками левой руки.

— А что, если выселить, но желающим остаться предложить жизнь рядом с оборотнями, освободить от податей и налогов, но при условии восстановления леса и соблюдения наших законов? Всё равно большая часть сбежит, не дождавшись подъемных, всё же люди сами создали нам определённую славу. А кто останется, пусть живут.

— Нет, налоги брать надо — зерном и овощами, мы ж не сеем и не огородничаем почти, — не согласился Джек. — Но небольшие. И запретить в лесах охотиться. А скотину пусть держат, как оборотни, без свободного выпаса.

Они обсуждали подробности, пока не пришел Брок. Джек улыбнулся ему и указал на корону:

— Вот ты и дождался за мной приданого, волчище.

— Как там у вас говорится? — растянул губы в улыбке Брок. — Обещанного три года ждут, малыш? Хотя от Сайласа мне ничего, кроме тебя-то, и не надо, но земли лишними не будут. Расширяться пора. Мне Мик отписался, что Шерон тройню вторую родила.

— Нет больше Сайласа, — сказал Джек. — Брок, Баки, мне надо будет поехать в Шайло и короноваться там. Чтобы всё по закону, перед ликом Богини, как положено. И на какое-то время задержаться там — проверить, что со страной, принять новые законы, придавить мародёров, их наверняка хватает. Отпустите?

Переглянувшись оборотни одинаково усмехнулись и ответили в один голос:

— Нет!

— Во-первых, чума ещё ходит по стране, со смертью короля она не отступила, а во-вторых, поедем вместе. Баки мертвяков впереди себя погонит, чтобы они очистили города от всякой мерзости, крыс перебили или сожгли с концами, — объяснил Брок, тиская забравшегося ему на колени Баки.

— Если перед нами по стране пройдут мертвецы, которые будут жечь всё подряд, люди сами сбегут. Только самые отчаянные останутся и те, кто двигаться не может, — усмехнулся Джек. — Баки, прикажи тогда мертвецам заодно и мародёров приструнить — тех, кто грабит мёртвых и слабых. Знаете, если так пойдёт, то и сеять этой весной будет некому. Значит, к осени в Гильбоа будет голод.

— Как пожелает мой король, — мурлыкнул Баки, потираясь о Брока и сверкая глазами в сторону второго супруга. — А сеять оборотни помогут в крайнем случае. Ты будешь хорошим королём.

— Раньше, чем я ожидал, — признался Джек. — Но на всё воля Богини.

Он обнял своих мужей, оставив корону на столе. Джек чувствовал, что его юность — лёгкое, беспечное время — закончилась. На него обрушилась целая страна — опустошённая чумой, отвергшая его, уже почти чужая…

Значит, так тому и быть. Король Сайлас умер. Пришло время короля Джонатана.

За три года ни Брок, ни Баки ни разу не пожалели, что пошли на поводу у людского королька, согласившись на неприятный брак, считай, с ребёнком, полюбили его, сплавились, переплелись настолько, что не разобрать, кто где.

— Ты наше сердце, — хитро глянув на Брока, признался Баки, коснулся губами внутренней стороны левой ладони Джека.

— И наша любовь, — закончил Брок, поцеловав правую ладонь.

— Вы жизнь моя, — отозвался Джек. — Вы для меня — весь мир.

The End