Сайлент

Неужели дети умеют читать? Или их кто-то просветил?

На всякий случай я сделал каменное лицо и бочком придвинулся к окну. Форточка была открыта, и я одним движением выскочил в неё, и оттуда, пробежав по карнизу, прыгнул на забор, потом на дерево, и, не заметив никого подозрительного, спустился во двор, к Джиму.

- Привет, Джим! – без особой радости сказал я, потому что всё тело опять разболелось.

- Заходи, - пригласил пёс. Был он одет в мой ошейник и привязан к будке цепью.

- Что случилось? – спросил я, когда залез в конуру, морщась от запахов.

Джим вежливо обнюхал меня, помолчал.

- Хозяин принёс, надел на меня, - рассказывал свою грустную историю пёс. – Вот, ещё подстилку дал.

Я поднялся с подстилки, принюхался, потом приподнял… свою синюю пижаму!

- Джим! – радостно сказал я. – Это моя пижама, и мой ошейник! Давай меняться?

- Пижаму забирай, а ошейник… хозяин будет ругаться.

- Побьёт? – сочувственно спросил я.

- Не побьёт, я дорого стою, но и хорошего будет мало, не отпустит гулять.

- А кто твой хозяин? Я его знаю? – Пёс двинул бровями, что означает пожатие плечами.

- Где Лиса? – спросил я.

- Они уехали с утра, должны скоро приехать.

- Ой, у меня дома столько дел! – заторопился я. – Сойди с моей пижамы, я переоденусь! – я быстро скинул обновку.

- Это Лиса тебя? – спросил Джим.

- Кто? – возмутился я. – Да я!.., - и сник, - Только один раз зацепила. Я не знаю, что делать, Джим, она очень сильная.

- А ты? – спросил Джим.

- Чтобы быть сильным, надо есть человеческое мясо, или поглощать аякаси, - убито сказал я, усаживаясь на свою пижаму.

- Гм! – сказал Джим.

- То-то и оно, что «гм»!

- А ты сможешь?

- Смогу, конечно! – вскинулся я. – На чердаке у Лисы много мяса! – я облизнулся, а Джим испуганно сделал шаг назад.

- Вот что, - сказал он. – Надевай свою пижаму, забирай цепь и иди домой.

Я надел синюю пижаму, всю в собачьей шерсти, расстегнул ошейник на собаке, и вылез из будки.

- И это забирай, - выбросил Джим из будки мою новую пижаму.

Я всё забрал и прыгнул на забор.

- Пёс вонючий! – сказал я, оборачиваясь.

- Драная кошка! – гавкнул из будки Джим. – Теперь я всё понял. Кошки всегда жрут всякую дрянь!

- А собаки вообще! В какашках любят валяться! – Джим промолчал.

- Джим! – нет ответа.

- Джим, ты живой? – молчание. Я оставил вещи на заборе, спустился вниз и подошёл к будке.

Джим выскочил, с лаем, и тяпнул меня за ногу.

Я заплакал и пошёл домой.

- Сай! – услышал я сзади, но не обернулся, залез на забор, и, увидев вдали какую-то машину, стремглав перебрался в свой двор.

- Сай! – лаял Джим. – Прости меня, Сай! Я хотел пошутить! Только напугать!

- Ага, напугать! – всхлипывал я, глядя, как снег вокруг ноги окрашивается в красный цвет. Но тут же забыл об этом, потому что машина остановилась напротив нашего дома. Прильнув к забору, я смотрел в щель, не дыша.

Из машины вышли две девочки, одну из которых я хорошо знал. Мужчина мне был не знаком, хотя я предполагал, что это будет демон, что гонялся за мной в ночном клубе.

Получалось ещё хуже: демонов здесь немало, не в одной семье они проживают. И тут меня прошиб холодный пот: если они живут в семьях, значит, кого-то заменили? Вот эта девочка, под чьей личиной живёт Лиса, когда-то была дочкой вот этого мужчины?

Лиса строго посмотрела на меня, и отвернулась.

- Джим! – услышал я мужской голос. – Где твоя цепь?! Тебя обокрали?!

- Папа, позволь, я накажу нашего пса? – услышал я нежный голосок Лисы, и мне стало страшно.

- Накажи, дочка, - и тут же раздался визг, полный боли.

- Чтобы не пускал сюда всяких котов, без спросу! – громко, чтобы я услышал, сказала Лиса.

- А ко мне заходи! Сайка, слышишь? – крикнула Лиса.

Постояв немного ещё, я пошёл к собачьей будке. Сев на крышу, стал оттирать ногу от крови, она уже запеклась, ещё и снег растаял и примёрз ледышкой к стопе.

Джим будет думать, что я радуюсь, что его наказали, думал я, растирая снегом раны на ноге.

Он же говорил, испугать хотел? Зачем тогда насквозь кожу прокусил? – обижался я, а из глаз текли слёзы.

- Сай! – услышал я. Подняв голову, увидел маму. – Ты что здесь сидишь? Почему опять в крови?

- Со…со…

- Собаки покусали? – я кивнул. – А это откуда? – взяла мама в руки ошейник, - Зачем надел такую грязную пижаму? Вся в собачьей шерсти! Пойдём, Саня, купаться? Ты плачешь? Больно? - Я кивнул, всхлипывая.

- Ногу больно? – я отрицательно помотал головой. – А где? – я прижал руку к груди.

- На кого-то обиделся? – я кивнул.

- Надо же! – удивилась мама. – В человека, что ли, превращаешься? Пойдём? – мама взяла меня за руку и повела домой. – Поверь, не хотела я тебя обидеть этой дурацкой пижамой. Я знать не знала, что ты умеешь читать. Сейчас постираю твою любимую пижамку. Ты отобрал её у собаки? – я кивнул. – Какой смелый у меня, оказывается, котёнок! Я и не знала!

Дети уже ждали нас, с удивлением глядя на меня, грязного, с окровавленной ногой, да ещё размазывающего по лицу слёзы и сопли чумазой рукой.

- Что это с ним? – спросила Даша.

- Обиделся на нас, за глупый розыгрыш с пижамой! – ответила мама. - Побежал, отнял старую, у собак. Видите, опять покусали?

- Сай, прости, - выдавила из себя Маша, - это я виновата!

Не виновата ты ни в чём, думал я. Но пусть лучше так думают.

Скоро я, уже вымытый, накормленный, опять был уложен в постель. Хотели поставить уколы от бешенства. Я уже был готов опять сбежать, но вовремя вспомнили, что в ветклинике мне были поставлены все прививки…

Дети окружили меня, гладили, говорили ласковые слова, я расчувствовался и замурлыкал.

Так и заснул.

16. - …кот, есть кот! Вставай, говорю! – я приоткрыл один глаз, посмотрел, сквозь мутное третье веко на Куэс и снова закрыл.

- Я больной…

- Сейчас я тебя буду лечить! – Куэс стянула с меня одеяло. Пижамки ещё не высохли, постиранные, я был не одет, и кошка, хмыкнув, сказала:

- Лежи, не вставай, только не вопи, - я сразу дёрнулся и открыл глаза во всю ширь.

- Ты что собираешься делать?!

- Я же говорю, лечить! Коты, вроде, ночные животные, ты весь день проспал, теперь ещё всю ночь будешь дрыхнуть? Внимание… - кошка начала отдирать от моих ран полоски лейкопластыря.

- Ай, - застонал я.

- Толку от этих человеческих лекарств, никакого, - ворчала Куэс, - кровь так и сочится!

Освободив меня от пластырей, кошка начала втирать в раны какую-то мазь. Запекло, я завозился и сказал:

- Мяу! Где ты взяла такое лекарство?

- У Лешего.

- У какого лешего? – удивился я, - Они ещё спят.

- Весна уже, знаешь ли! – просветила меня домовая.

- Так это в лесу! – удивился я.

- Ну да! – я напрягся. – Ты чего?

- Я сегодня ходил к Джиму!

- К Джиму?! – воскликнула Куэс. – Это значит… - мы вскочили и бросились в разные стороны.

«Это» мы нашли на чердаке. Магическая вещь. Если на человеческий язык перевести, «это» было подслушивающим и подглядывающим устройством.

Мы тупо смотрели на новый сучок в стропилине и не знали, что делать. С магией мы не знакомы, начнёшь выковыривать сучок, могут возникнуть непредсказуемые эффекты, даже представить невозможно, что будет, самое лёгкое, это отрывание лап, коснувшихся «маячка».

Значит, Джим на стороне Лисы, если отвлёк меня от охраны дома? Я опустился на пол, задумался. Мало того, что город в опасности, мы сами оказались в осаде. Захоти Лиса забраться в наш дом, мы не сможем ей оказать достойного сопротивления. Только достойно погибнуть.

- Пойдём, закончим лечение, - убитым голосом предложила Куэс. – И перестань сверкать передо мной голой задницей! – я оделся в джинсы и рубашку. – Зачем оделся?! – разозлилась кошка, - Мне ещё мазать тебя!

- Почему ты не предупредила меня, что покидаешь дом? – спросил я, когда лежал на своей кровати, весь вымазанный жгучей мазью.