Сайлент

Сайлент.

... поймали котёнка. Котёнок был худой и грязный, явно «помоечный», каких на свалках и помойках городка живёт немало.

Дети схватили его, отчаянно пищащего, и побежали на кладбище. Там у них были припрятаны лук и стрелы. Ребят было трое – от девяти до тринадцати лет, они стреляли из самодельного оружия в полуразрушенные памятники и кресты на старом, заброшенном кладбище, скоро это им наскучило, и теперь дети решили потренироваться на живой мишени.

Самому маленькому из них было немного жаль котёнка, но его мнения никто не спрашивал: старший мальчик вырвал котёнка из его рук и растопырил лапы на кресте. Ножки котёнка не хотели раздвигаться в стороны, как у человека, котёнку стало больно, и он отчаянно закричал.

- Привязывай! – сердито приказал мальчик товарищу, и тот, вынув из кармана моток бечёвки, стал торопливо привязывать лапки котёнка к перекладинам креста.

Скоро распятый котёнок повис на старом, трухлявом кресте.

- Тут что-то написано! – пригляделся средний мальчик к фанерной дощечке:

Старший посмотрел, фыркнул:

- Какой-то дед похоронен! Кладбище давно заброшено, деду уже лет сто было, когда умер! Пошли!

Ребята отошли метров за десять, старший мальчик наложил стрелу на лук, тщательно прицелился и выстрелил. Промахнулся.

- На, держи! – подал он оружие младшему. Мальчику не хотелось расстреливать котёнка, он растянул, лук, и, не глядя, отпустил тетиву. Острая стрела вонзилась зверьку в живот. Затихший было, котёнок взвыл, и заплакал от боли. Но своим плачем только вдохновили детей на подвиги, и они стали азартно пускать стрелы в беззащитную живую мишень.

- Ой! – вдруг воскликнул маленький мальчик.

- Ты что? – обернулся к нему старший.

- Крест качнулся! – испуганно ответил малыш.

- Подумаешь! Ему сто лет, прогнил давно! – и пустил следующую стрелу. Крест покачнулся и упал, над могилой взвилось облачко пыли.

- Мама! – взвизгнул мальчик, и опрометью кинулся к дороге. Остальные бросились за ним, подальше от ставшего страшным места.

Котёнок последний раз мяукнул и умер, над его тельцем сгустилось облачко пыли.

...стянул полиэтиленовый мешок с головы мальчика.

- Что, готов? – спросил его напарник, державший за руки двух вырывающихся мальчишек лет десяти-одиннадцати.

- Сейчас, проверю, - милиционер приложил пальцы к тонкой грязной шейке мальчишки.

- Жив! – удивился он. – Вызывай «скорую», Стас. А вы что? – обратился милиционер к мальчишкам, - Почему не уследили за товарищем.

- Да он нам не товарищ, - ответил один из мальчишек, - он приблудный, дурачок немой...

- Зачем тогда дали ему клей нюхать?

- Смешно же! – заулыбался мальчишка. – Он, как нанюхается, такой цирк устраивал!

- А сегодня, что? Чуть не угробили пацана?

- Так вы нас схватили, не успели мешок сдёрнуть...

Подъехала «скорая».

- Где ребёнок? – поинтересовалась приехавшая медсестра.

- Вот, - показал на лежащего на полу мальчишку в грязном вонючем тряпье милиционер.

- Это? – брезгливо поморщилась сестра. – Сразу бы вызывали труповозку. Всё равно не жилец. Фу! Обоссался, обосрался! Как я его повезу? У меня чистая машина?! Мне, между прочим, за детьми ещё ехать, за нормальными!

- Не возникай! – прикрикнул милиционер, - Этот тоже ребёнок! Не его вина, что его выбросили на помойку, как ненужную вещь! Стас, неси мешок!

Напарник сбегал в милицейский «УАЗик», принёс чёрный мешок, в какой обычно упаковывают покойников, развернул, рядом с плохо пахнувшим мальчиком.

- Ну, вы вообще!.. – покачала головой медсестра. – Возьмите перчатки, - протянула она милиционерам резиновые перчатки. Но милиционеры заставили грузить мальчика задержанных ребят.

- Вы тоже с ним поедете! – заявил старший наряда.

- В больницу? – удивились и обрадовались мальчишки. Ноябрьские холода уже давали о себе знать, драная одежда плохо грела, а в больнице кормят, тепло, чистая постель...

- Куда вы их повезёте? – спросил милиционер медсестру.

- Куда-куда! В «психушку»! Они же конченые наркоманы! Смотри, все обдолбанные! Сопроводите?

- Хорошо! – согласился старший наряда, - Сдам, по описи...

...дверь распахнулась от пинка, и в палату зашли хохочущие мальчишки-подростки.

- Привет, придурки! – закричал один из них, и я стремительно слетел с кровати и забился под неё, в угол. Мой сосед, тоже заполз следом. Был он грузен, хоть и такой же мальчишка, как и я, но слабый на голову, только мычал, разговаривать не умел. Впрочем, я тоже не научился говорить.

- Куда?! – ребята схватили меня за ногу и вытащили из-под кровати:

- Ну-ка, лижи ногу! – мальчишка скинул тапочек и сунул мне к лицу грязную ступню. Я отвернулся.

- Ах, ты!.. – меня начали избивать ногами, стараясь попасть по лицу. Я вздрагивал, но молчал.

- Лижи! – приказали снова мне. С трудом открыв заплывшие от побоев глаза, и утерев кровь из разбитого носа, я лизнул ступню.

- Вылизывай, давай, чище, а то заставлю отсосать! – злобно смеялся мой мучитель. Я даже не мог спросить, за что он издевается надо мной, потому что не мог говорить, только жалобно мычал.

- Молодец, хороший мальчик! Теперь другую...

Когда меня отпустили, я забился в дальний угол, где лежал мой сосед по палате, кажется, его называли Гришкой. Гришка схватился за ножку кровати, и я увидел, как ножка смялась в его пальцах.

В моей затуманенной от лекарств голове мелькнула мысль. Поэтому, когда перед нами снова появились чьи-то ноги, а потом Гришку схватили, чтобы вытащить и его, я показал руками, как надо скручивать что-нибудь.

Гришка, хоть и дурачок, понял меня. Он схватил в руки лодыжку мальчишки, и скрутил...

Раздался крик боли, кость хрустнула. Гришка страшно расхохотался, вылез из-под кровати и начал рвать мальчишку. Тот кричал, от ужаса и боли. Его двое друзей, что постоянно приходили поиздеваться нал нами, сбежали. Скоро появились двое охранников с резиновыми дубинками, и санитары со смирительной рубашкой.

Охранники стали бить Гришку дубинками, отбирая у него потерявшего сознание окровавленного мальчишку, Гришка бросил его, отобрал дубинку у охранника и порвал её на две части.

Охранник достал пистолет, и выстрелил в Гришку. Мальчик упал и забился в конвульсиях, потом вскочил на ноги и бросился на обидчика. Мне было плохо видно, что они там делали, только снова раздались выстрелы, и Гришка упал на пол, глядя на меня остановившимися глазами. Вокруг его головы растекалась красная лужа.

- Быстро! Врача сюда! – крикнул кто-то.

- Да он уже труп! – ответил ему, насколько я понял по голосу, санитар.

- Да не для этого! Видишь, у меня напарник ранен!

- Этот, мне кажется, тоже не жилец! – хмыкнул санитар.

- Что у вас тут происходит?! – воскликнул охранник, когда один из санитаров ушёл за помощью.

- Говорят, в советские времена тут какие-то опыты проводили, над сумасшедшими.

- А сейчас? Тоже проводите опыты?

- Да не проводим мы. Просто, учёных уже нет, а лекарства остались.

- И что?

- Да... У нас же студенты из мединститута практику проходят. Есть такие, которым только здесь место, такие же психи. Они вполне, послушные, что скажешь, то и делают. А вот другие, слишком умные, естествоиспытатели, мать их! Могут что-нибудь вколоть детишкам, потом смотрят, что они вытворяют, и угорают!

- Дурдом! – в сердцах воскликнул охранник, а санитар захохотал.

- Почему тогда пацаны здесь шляются? – разозлился охранник. – Если здесь опасная зона?!

- Кто же знал, что забитые детишки на такое способны? – ответил санитар. – Кстати, их здесь двое было... – он заглянул под кровать, пошуровал дубинкой раненого охранника. Я закрыл глаза: я не вижу, и меня не видят!

- Никого нет! – удивился санитар. – Может, сбежал, пока вы воевали?

- Ещё кого-нибудь убьёт! – взволновался охранник.