Объективность

Линней не стремился к самоустранению, как более поздние ученые. Ботаники XIX века нашли бы заявления Линнея слишком высокомерными для того самоотречения, которого они требовали от себя[116]. Он же, в свою очередь, отверг бы как безответственное требование передавать научные факты без посредничества ученого и высмеял бы точку зрения, согласно которой наиболее достойным типом научного знания, к которому стоит стремиться, является тот, который в наименьшей степени зависит от личных качеств исследователя. Эти более поздние основополагающие принципы объективности, как они будут сформулированы в середине XIX века, вошли бы в противоречие с линнеевским чувством собственной научной миссии. Только самый проницательный и наиболее опытный наблюдатель – тот, кто, подобно Линнею, изучил тысячи различных образцов, – был способен отличить подлинные виды от всего лишь вариаций, установить истинные характерные особенности, запечатленные в растении, отделить существенные свойства от случайных. Он был безоговорочно предан истине своих родов (и даже истине своих видовых названий), но не объективности.

Эта глава посвящена науке до объективности, тому, как альтернативный эпистемический способ жизни, посвятивший себя истине-по-природе, формировал практики, характеры и, прежде всего, рациональные образы в ботанике, анатомии, минералогии, зоологии и других науках, имеющих дело с наблюдением, с начала XVIII до середины XIX века. Наука, стремящаяся к истине-по-природе, выглядит иначе, чем та, которая руководствуется объективностью. Вернемся ненадолго к изображениям из «Сада Клиффорда». Листья Gladiolus foliis linaribus, столь тщательно нарисованные и выгравированные Эретом и Ванделааром, не подражают никакому отдельному образцу. Они даже не представляют общую форму целого вида. Скорее, они (подобно видовым названиям, которые Линней давал растению, чтобы указать на его differentia specifica, например «линейнолистовой») отсылают назад к сущностным формам листа, которые, согласно Линнею, являются основополагающими типами всех когда-либо наблюдаемых листьев отдельных растений. Поделенные на классы в отношении «простоты», «сложности» и «размещения» и далее – на подклассы («округлый», «треугольный», «усеченный»), эти схемы листьев были представлены уже на самом первом рисунке книги – это визуальный ключ к последующим иллюстрациям видов (ил. 2.3). («Линейный» тип листьев Gladiolus foliis linaribus – номер семь в таблице.) Ботаническое описание Линнея выделяет черты, общие целому виду (descriptio), а также те из них, которые отличают данный вид от других видов в пределах рода (differentia), но при этом оно старательно избегает особенностей, присущих отдельному представителю вида. Линнеевская иллюстрация стремится к обобщенности, выходящей за пределы вида или даже рода, чтобы отобразить никогда невиданный, но, тем не менее, реальный архетип растения: рациональный образ[117]. Не было необходимости изображать типы схематично, как это было сделано в акварелях австрийского ботанического иллюстратора Франца Бауэра (ил. 2.4). Тип более соответствовал природе и поэтому был более реальным, чем любой отдельный действительный образец.

Изготовители атласов XVIII века коллективно создали способ видения, проникающего сквозь поверхности костей, растений или кристаллов к лежащим в их основании формам. Выбор образов, лучше всего представляющих «то, что действительно есть», вовлекал изготовителей научных атласов в производство онтологических и эстетических суждений, которые позднее будут запрещены механической объективностью. Так как жанр научного атласа существует с середины XVI века по настоящее время, он позволяет провести сфокусированные сравнения между идеалами и практиками, связанными с истиной-по-природе, с одной стороны, и объективностью, с другой – возвышенными абстракциями, которые иначе оказались бы рассеянными в метафизическом эфире. В этой и следующей главах мы будем использовать изображения из научных атласов (а также выяснять, кто, как и с какой целью их создавал) для того, чтобы заострить могущий показаться парадоксальным контраст между истиной и объективностью, рациональными и объективными образами.

Ил. 2.3. «Типы листьев». Carolus Li

Ил. 2.4. Воплощенные типы листа. Акварель. Franz Bauer, Franz Bauer Nachlass, vol. 8, GR2 GOD MS. HIST. NAT.: 94: VII (выражаем благодарность Государственной университетской библиотеке Геттингена). Несмотря на очевидный натурализм этой акварели (выполненной, вероятно, около 1790 г.), изображенные листья являются линнеевскими типами, маркированные теми же именами, что и на ил. 2.3, например «почковидный», «сердцевидный» и «стреловидный», соответствующие номерам 9, 10 и 13 на схеме Линнея.

Укрощение природной изменчивости

Начиная с XVI века те, кто практиковал науки, связанные с наблюдением, составляли визуальные обзоры выделенных ими феноменов в форме атласов, понимаемых здесь как любое собрание образов, цель которого – внесение определенности в сообщество практикующих. Эти богато иллюстрированные тома изображали тщательно отобранные объекты наблюдения – органы тела, созвездия, цветковые растения, снежинки – с не менее тщательно выбранных точек зрения. Как уже отмечалось в главе 1, задача этих атласов – стандартизация наблюдающих субъектов и наблюдаемых объектов путем устранения индивидуальных особенностей не только отдельных наблюдателей, но и отдельных феноменов. В настоящее время мы привычно противопоставляем объективность вещей субъективности индивидов и поэтому в наибольшей степени озабочены идиосинкразиями субъектов – их «личными уравнениями», теоретическими склонностями, особыми причудами. Однако идиосинкразические объекты представляют по меньшей мере такую же угрозу для коллективной кумулятивной науки, ибо природа редко повторяет себя, а изменчивость и индивидуальность скорее правило, чем исключение. Даже геометрические формы кристаллов далеки от единообразия, как отметил минералог Рене Жюст Гаюи, пытавшийся в 1784 году построить их классификацию: «Среди кристаллов разновидности одного и того же вида зачастую представляются на первый взгляд не связанными друг с другом, и порой даже обнаруженные [виды] становятся источником новых трудностей»[118] (ил. 2.5). Несметное число случайностей и возмущений становится причиной отклонений от математической безупречности и органических типов.

Ил. 2.5. Геометрические кристаллы. René-Just Haüy, Essai d’une théorie sur la structure des crystaux: Appliquée à plusieurs genres de substances crystallisées (Paris: Chez Cogué & Née Rochelle, 1784), pl. 1, figs 1–2. (Выражаем благодарность Берлинской государственной библиотеке «Прусское культурное наследие».) Несмотря на вариации и неправильности отдельных кристаллов, Гаюи настаивал на том, что они могут быть сведены к «ядру базовой формы» путем нарезания диагональных секций, параллельных линии BE. Обнаруженные таким образом «общие фундаментальные формы» определяли различные «виды» кристаллов, выходящие за пределы отличительных особенностей отдельных экземпляров (р. 54–55).

116

Alphonse de Candolle, La phytographie (Paris: Masson, 1880), p. 238 и 242.

117

См.: Gu

118

René-Just Haüy, Essai d’une théorie sur la structure des crystaux: Appliquée à plusieurs genres de substances crystallisées (Paris: Chez Cogué & Née Rochelle, 1784), p. 3.