Страница 44 из 65
Возле центрального идола был вкопан столб. К нему была привязана обнаженная женщина. Из многочисленных царапин и порезов по телу текли тонкие струйки крови. Из заткнутого тряпкой рта жертвы доносились тихие, жалобные стоны. И Княженцев как-то враз понял, чем выкрашены идолы, и для кого кипит котёл.
Более Егор не успел ничего рассмотреть, ибо и это зрелище в один миг побледнело, задрожало и исчезло. И опять – тайга, склон холма, полутень еловой чащи, яркие пятна солнца в прорехах хвои.
На этот раз эмоций уже не было.
– Серьёзные ребята, – сдержанно отметил Павел.
Завязалась дискуссия на тему, кто же были эти – в балахонах.
– Друиды, – сказал Егор.
– Волхвы, – предположил Пашка.
– Во всяком случае, что-то в этом роде, какие-то языческие жрецы, – объединил обе точки зрения Беркутов.
– Н-да… – Аркадий вздохнул, покрутил шеей. – Во всяком случае, мне лично очень не хотелось бы оказаться в их теплой компании.
– Волхвы, – наставительно начал Княженцев, – суть те же люди, только блуждающие еще в поисках света истины. Всякая душа – христианка!
– Может быть. – Забелин усмехнулся. – Но я все-таки рад, что они стремились к истине и свету где-то там… – он покрутил рукой, – подальше от нас. Ты обратил внимание на ихних идолов?
– Тех, что в дубах вырезаны?
– Их самых.
– Обратил.
– И что?
– Да ничего. Я в мифологии не силен… Кстати, тоже троица, хотя и языческая… Так что, как видишь…
– Я-то как раз и вижу, а вот ты, философ, – голова, два уха! Неужели не заметил, что истуканы все в крови? Старой, засохшей… Человеческие жертвоприношения! А ты – поиск истины, поиск света…
Княженцев вспомнил темный цвет и мрачные лики идолов, привязанную жертву, и ему стало не по себе, по спине пробежал противный холодок.
– Заметил, конечно… Ну да чёрт с ними! Итак, мы опять где-то в другом месте оказались?
Подняв голову, он осмотрелся, и вслед за ним невольно завертели головами все, кроме Юры. Юра в это время сосредоточенно ковырял пальцем в носу.
– Да, друзья мои!
Голос Сергея Аристарховича зазвучал так высокоторжественно, что Егор воззрился на лесника с удивлением, но тут же сообразил, в чем дело.
– Ага… Вы хотите сказать, что мы в двух шагах от озера?
– Ну, в двух – не в двух, но недалеко – точно.
Аркадий чуть заметно шевельнул ноздрями.
– Так и есть, – подтвердил он. – Сыростью тянет!
Егор, сколько ни принюхивался, не сумел учуять никаких других запахов, кроме запаха сухой, прогретой солнцем хвои. Но опытным туристам да лесникам виднее.
Заросшая, но все же различимая в траве тропинка уходила по склону вниз и, сворачивая влево, исчезала между елей.
– Похоже кто-то все-таки бывает здесь, – указал на нее Княженцев.
Юра поперхнулся, вытер палец о штаны и запустил его в другую ноздрю.
– Бывал, – поправил его Беркутов.
– Вы думаете?
– Пожалуй, даже знаю. В последние годы сюда вряд ли кто-либо добирался. По крайней мере, из людей.
Забелин же все озирался, хмурился при этом: что-то раздражало его, что-то не так было здесь, хотя вроде бы тихо, спокойно было вокруг… Он пытался понять причину своего беспокойства, не мог, и это раздражало его еще больше.
И вдруг понял. Вмиг, враз – как осенило.
В том-то и дело, что тихо! Совсем тихо, чересчур тихо – просто мертвая, убийственная тишь, так в лесу не бывает.
– Слушайте, мужики… – медленно произнес он… – А тишь-то здесь какая, вы послушайте!
Все напряглись, вслушиваясь. Верно, бесконечное безмолвие.
– Да… – вымолвил Аркадий. – Страна молчания.
– Silentium,[2] – сорвалось с языка Егора. Он вовсе не собирался хвастаться знанием латыни, само так вышло.
Они как-то замешкались, словно бы не стремились никуда, а так, брели себе по лесу, очарованные странники… Забелин, конечно, первый спохватился, деятельная его натура не могла впадать в оцепенение надолго.
– Однако, пойдемте-ка, братцы! Что-то мы в лирическое настроение впали.
– Это плохо? – Егор улыбнулся.
– Само по себе неплохо, но не вовремя. Пошли! Тропинка есть, чего лучше.
Пошли по тропинке. Скоро ели почти сомкнулись над их головами, стало сумрачно. Теперь и Егор ощутил тяжеловатый, плотный запах стоячей воды. Идущий первым Павел невольно прибавил шаг, он взмахивал руками, отбиваясь от ветвей. Остальные тоже заспешили за ним, дыхание их сбилось, стало шумным тревожным, а Забелин все убыстрял шаг…
И вдруг – долгожданно и неожиданно – в просвете меж ветвей мелькнуло озеро.
ГЛАВА 14
Павел по инерции сделал еще три-четыре шага и остановился. Через несколько секунд остальные были рядом, сгрудились тесной кучкой, стояли и молчали.
Это озеро было совсем без берегов. То есть без атрибутов, обыкновенно присущих берегам: отмелей, пляжей, камышей. Оно начиналось безо всяких переходов – вот ели, иголки под ногами, шишки, а вот сразу же – обрыв – вода.
Воды было чудовищно много. Егор глазам своим не поверил; как-то не так представлял он себе это озеро, легкомысленно так, он и вообразить не мог, что оно такое огромное.
– Мама дорогая! – изумленно выдохнул он. – Ни фига себе – озерцо!
Похоже, что и Беркутов такого не ожидал:
– Да уж, картина…
Озеро казалось почти круглым и диаметр имело в несколько сот метров – площадь современного городского квартала, если не больше. Со всех сторон, насколько хватал глаз, его обступали угрюмые таёжные высоты. На том берегу, примерно на середине подъема, в лесу виднелась странная плешь: поляна эллиптической формы.
На эту «поляну» Егор глянул мельком, и сразу же забыл о ней – его внимание, как и всеобщее, впрочем, приковывал к себе таинственный Зираткуль.
Оно было огромным, верно, но не это было самое загадочное в нём. Озеро производило какое-то невыразимо гнетущее впечатление из-за царящего вокруг безмолвия и мрачной неподвижности тёмной, почти чёрной, затхлой воды. Пахло смертью и тленом. Ни единого всплеска, ни даже ряби на поверхности озера, хотя ветер шевелил кроны деревьев. Ни птицы в небе, ни вездесущих комаров и мошки. Думайте, что хотите, а это напрягает, хочется озираться, беспокойно крутить головой, искать нечто, незримо присутствующее рядом…
А ведь собственно, это – всё. «Конец маршрута, – подумал Княженцев. – Мы пришли. И что?..»
Он кашлянул.
– Ну вот, мы дошли. Что дальше?
Общее молчание было ему ответом. По-видимому, никто не знал толком, что же делать дальше. Не задумывались прежде. Казалось: дойдем до озера, и все станет ясно само собой. И вот дошли, и ничего не прояснилось. Ну – озеро, ну – тяжкое, угрюмое… ну, вот собственно, и все…
Княженцев снял с плеча автомат, кинул его на землю; кряхтя, уселся рядом.
– Присаживайтесь, – равнодушно предложил он. – В ногах правды нет.
Забелин как-то осторожно присел рядом, положил «Калашникова» затворной ручкой вверх.
– Вода какая темная… – пробормотал он. – Слушайте, а здесь глубоко?
– Говорят, очень, – Беркутов опустился на корточки. – Конечно, никто точно не знает, и замеров никогда не проводили. Но, говорят, глубокое… Бездонное…
Он говорил это странным, тягучим голосом, точно и он тоже ожидал от озера чего-то сразу отвечающего на все его, Беркутова, вопросы и предположения. А оно, озеро – молчит.
Егор зачем-то обернулся, увидел, что Аркадий стоит, пристально смотрит куда-то в даль. Юра стоял рядом, но он не смотрел никуда, взор его был задумчивый и никакой, и опять он полез пальцем в нос.
– Та-ак… – протянул Егор и огляделся.
Он не договорил, но ясно, что не договорено: ну, мол, и где здесь признаки этих самых внеземных цивилизаций?..
Признаков не было.
Павел скривился, с хрустом почесал щеку – не щетину уже, почти бороду.
– Ну, авось Юра нам что-нибудь изречет… Юра! Что скажешь… Ты палец-то вынь из носа, ты уже, по-моему, его до глаза дотолкал.
2
Молчание (дат).