Последний переход

Юра палец действительно вынул и вытер его сзади об штаны.

– Ничего. – Он посмотрел на палец и еще разок провел им по штанам. Улыбнулся и молвил: – А что касается инопланетян, то это совершенная ерунда – в том смысле, в каком вы их себе представляете.

Если бы пресловутые инопланетяне прямо сейчас, сию секунду оказались бы лицом к лицу с нашими героями, то вряд ли бы они сумели вызвать такое потрясенное онемение, какое вызвал Юра своим текстом. Если бы камень вдруг заговорил. – даже тогда немая сцена у воды была бы не такой немой.

А Юра явно наслаждался произведенным эффектом. Сдерживая улыбку, оглядел безмолвную аудиторию.

– Удивлены, господа?.. – произнес он. Сделал паузу и сказал: – Очень вас понимаю.

Первым, к кому вернулся дар речи, был Павел:

– Не то слово… – И то ненадолго. Забелин поперхнулся, закашлялся и надолго выбыл из ораторского строя.

Егор посмотрел почему-то не на Юру, а на Беркутова. Бородатое лицо было спокойно, глаза прищурены. Неуловимое, чуть-чуть печальное почудилось Княженцеву во всем облике лесника.

Юра же тем временем свободно уселся на траву и улыбнулся блаженно, как человек, долго и трудно шедший к своей цели, шедший, шедший и наконец дошедший.

– Послушайте… – обратившись к нему, с интересом сказал Аркадий, – вы как бы… собственно, вас теперь ведь и Юрой не назовешь?

Спрошенный рассмеялся, искренне, от души.

– Да отчего же нет? Зовите Юрой, я уж к этому и сам привык. Останемся тезками с Георгием Сергеевичем!.. Впрочем, я понимаю, разумеется, что вы хотите сказать. Понимаю и охотно вам отвечу.

Прежде чем ответить, правда, он прервался, сжал губы и сдвинул брови – словно призадумался, с чего начать. Подумал, просветлел лицом. Тряхнул головой и начал:

– Думаю, вас уже ничем не удивить. Дело в том, что я как таковой не принадлежу к роду людскому, личность моя – совсем не Homo sapiens, не человек разумный. Хотя, безусловно, разумный, и в каком-то смысле человек.

Аркадий хмыкнул:

– Замысловато. – И покачал головой.

– Ничуть, – спокойно возразил Юра. – Вы сейчас все поймете. Это все совершенно не сложно. Видите ту полянку, там, на склоне?.. Впрочем, что это я спрашиваю. Вы же сами обратили на нее внимание. Так вот, эта самая полянка и есть настоящая цель нашего маршрута. Место, где сходятся пути. Да там же и расходятся… Вернее, не сама поляна, а то, что на ней.

– Батюшки, – сказал Егор. – И что же на ней такое?

Юра усмехнулся.

– Как бы это вам объяснить… Наверно, придется издалека. С некоторым теоретическим предисловием.

И начал это свое предисловие:

– Вот вы, жители Земли, – пребываете в пространстве-времени, условно называемым четырехмерным…

– Почему условно? – мгновенно спросил Аркадий.

– Потому что на самом деле этих измерений гораздо больше. Но по каким-то причинам ваш мир четырехмерен.

– Ваш? – Егор приподнял брови.

– Именно. – Юра осклабился, верно уловив акцент. – Ваш. Но не мой. Наш мир задействован в большем количестве измерений.

– Так вы пришелец, – с каким-то зловещим спокойствием произнес Беркутов.

– Скорее, заплуталец, – ухмыльнулся Юра, как бы не замечая тона лесника. – Занесло сюда, как лист осенний на ветру.

– Занесло! – выпалил Пашка, прорвало его. – Как это вышло?!

– Да по глупости же своей, черт возьми, – добродушно ругнулся Юра. – Искал приключений, ну и нашел. Один нелепый шаг – и кувырком в яму…

– В яму? – не понял Княженцев.

– Условно. – Юра подмигнул ему. – Я ж говорю: наш мир не столь жестко зажат в границах измерений. Ваш мир тяжелее и плотнее, малоподвижней. Мы… можно сказать, мы духи по сравнению с вами. То, из чего состоим мы, в вашем мире называется, пожалуй, энергиями. Мы свободнее. Мы больше видим, мы перемещаемся легко во многих направлениях сразу. Понимаете? И выход к вам у нас – что-то вроде «черных дыр»… То есть не вроде, а, в сущности, то же самое. То, что ваши ученые называют «черными дырами», есть провалы в пространство-время с меньшим числом измерений. Грубо говоря, если вы провалитесь в такую дыру, то попадете в нечто типа подземелья… ну, скажем, как в шахту. Где очень узкие проходы в каменной толще; и вот, едва ползаешь по ним на полусогнутых: ни распрямиться, ни влево, ни вправо, тьма кромешная… Примерно такая же картина нарисовалась и мне, когда я по дурости своей грохнулся к вам.

– И грохнулись на ту самую поляну, – догадался Егор, указывая глазами вверх…

– Н-ну, в принципе так, – с некоторой натяжкой согласился Юра. – Но вот какая занятная штука! Представьте себе: вы угодили в подземелье и обнаружили, что тамошний народ запросто проламывается сквозь камень. Так разгребает его, как будто бы это для него воздух. Представили?.. Ну вот. Нечто похожее испытывал я у вас: ваша атмосфера, сквозь которую вы легче легкого ходите, для меня оказалась толщей горной породы.

Здесь он прервался, почесал уголок левого глаза.

– И поэтому?.. – задал наводящий вопрос Егор.

– И поэтому, – подхватил, поняв с полуслова, рассказчик, – поэтому мне пришлось искать себе какое-нибудь пристанище. То бишь человеческое тело. Подселяться так, сказать.

– И вы подселились к Юре, – утвердительно закончил Беркутов.

– Точно так. – Юра улыбнулся.

– Не слишком ли странная кандидатура? – заметил Аркадий.

– Нисколько. Можно даже сказать, единственно возможная. Дело в том, что у нормального человека существует им самим неосознаваемый механизм психической защиты. У кого-то крепче, у кого-то послабее, но есть. А иначе, представьте себе, сколько бы всяких злых духов ринулись в ваше сознание!.. Что, кстати говоря, и происходит отчасти. Ну а у людей слабоумных этот механизм, понятно, ослаблен… то есть не совсем так. Не то чтобы ослаблен, он просто другой. Устроен иначе. И злым духам не нужен. Вот потому-то из доступных кандидатов на подселение вблизи оказался только Юра, деревенский дурачок.

– На безрыбье и рак рыба, – сказал Егор без улыбки.

– Совершенно справедливо… Ах, если бы вы знали, как я маялся с ним!

– С Юрой-то?

– Ну конечно!.. Я прекрасно понимал, что никакой другой возможности пребывать в этом мире у меня нет, но эта единственная возможность – какая же она была хреновая, простите мне это слово! Я волком выл! Можете вообразить себя в кабине самолета, в котором что-то разладилось, трясет, мотает, тянешь штурвал, а он не слушается?.. В общем, такая вот веселая картинка. И за все эти годы, а их прошло пять, ваших земных лет – мне не удалось вернуться сюда, к поляне. Да что там! Мне высказаться не удалось, нормальный шаг сделать. Пытался – а получалось черт-те что. Помните нашу первую встречу, там на пристани?

– Еще бы, – сказал Павел. – Такое забыть трудно.

Беркутов засмеялся:

– А я, честно говоря, и не подозревал ничего. Ну, Юра и Юра, дурачок.

Юра усмехнулся горько, покачал головой.

– Знаете, я столько раз пытался дойти до вашей сторожки, и никак не выходило. Трудно сказать, но у меня сложилось впечатление, что Юра почему-то упорно не хотел идти туда, к вам. Что-то пугало его.

Княженцева осенила мысль, он поднял голову.

– Слушайте, Юра… скажите, а так-таки никто вокруг, ни один человек не догадался, даже ухом не повел – насчет вас?

– Хороший вопрос. – Юра вздохнул. – Хороший и… грустный. Мне кажется, что начинала догадываться хозяйка ваша, Клавдия Макаровна. Почти определенно догадывалась. Но ничего не говорила мне, ничего не спрашивала. Я прямо из кожи вон рвался! И так и сяк выворачивался, чтобы докричаться до нее… нет, все зря. От этих моих усилий Юра нес такую ахинею, что я только диву давался. А она смотрела, и в ее взгляде я чувствовал… И подкармливала она меня, то есть Юру, а тем самым и меня…

– Как?.. – в голосе Павла прозвучало подозрение. – Как-то странно вы говорите…

Юра взглянул на Беркутова, тот на Аркадия. И Юра перевёл взгляд на него.