Страница 3 из 8
Как учить талантливых, обладающих полным спектром качеств, необходимых для профессионала, я знала. Профессионал должен уметь играть все. Для этого он должен обладать надежной и разнообразной техникой, развитие которой требует часов, дней, месяцев и лет работы. Пришедшие ко мне ученики этими часами не располагали. Их расписания «дымились», потому что никто из них не приходил из школы домой раньше четырех часов. Мои уроки по скрипке в их расписании соседствовали с ездой на лошадях и дзюдо, теннисом и современными танцами.
Частные уроки стоят дорого, но других нет, так уж устроена система начального музыкального образования, государство финансирует только уроки музыки в общеобразовательной школе, дополнительное образование полностью отдано в частные руки. Если даже вы видите вывеску «Музыкальная школа», то не надейтесь найти там что-нибудь похожее на наши российские школы. (Есть, правда, три-четыре специализированные школы при консерваториях, но о них разговор не пойдет вообще). Программ обучения нет, зачетов, экзаменов и оценок тоже нет. Сертификатов, естественно, тоже не выдают, потому что вы не обязаны следовать каким-то программам. Все программы «выкраиваются» на конкретного ученика. Прижимистые родители не возьмут дополнительных уроков по сольфеджио и теории, считая, что учитель музыки должен научить и этому. И долго подумают, стоит ли взять за дополнительные деньги пианиста для аккомпанемента к инструменталистам-мелодистам (скрипачам, виолончелистам, гобоистам…), считая, что учитель может сыграть партию фортепиано сам. Словом, мне пришлось пережить очередную ломку: вместо того, чтобы полностью довериться коллегам-педагогам по сольфеджио, музыкальной литературе, теории музыке, анализу форм, мне пришлось это все научиться делать самой и, кроме всего прочего, «впихнуть» все это в один урок. Поначалу я поругивала судьбу и откровенно ностальгировала по нашей родной расточительно щедрой системе музыкального образования, где на одного ученика в музыкальной школе приходится пять преподавателей, и все это великолепие – за символические деньги для родителей учеников, не говоря уже о прекрасных зданиях школ, великолепных залах и регулярной, хоть и небольшой зарплате для учителей.
Большинство моих учеников учились и учатся в Британской, Американской и в Интернациональной школе. Объяснялось это общим для всех нас языком – английским. Как у всех русских музыкальных педагогов, мое отношение к общеобразовательным школам было недружественным из-за чрезмерной, на мой взгляд, нагрузки. Общеобразовательная школа была тем злом, с которым нельзя было бороться, можно было только тихо страдать. Но когда мои ученики стали приносить мне пригласительные билеты на концерты и спектакли, поставленные собственными силами в их общеобразовательных школах, мое отношение стало меняться: школа из предмета моей тайной недоброжелательности превратилась в предмет моего восхищения и почтения, глубокой благодарности и признательности.
Эта метаморфоза в моем отношении к общеобразовательной школе объясняется ее невероятно мощным вовлечением ВСЕХ детей в различные виды музыкальной деятельности, начиная от обязательного обучения в начальной школе игре на каком-нибудь музыкальном инструменте, конечно же на самом базовом уровне – до участия в постановке музыкальных спектаклей. Таких спектаклей я просмотрела множество, одни только названия говорят сами за себя: «Вестсайдская история», «Трехгрошовая опера», «Скрипач на крыше», «Кошки», где все роли исполнялись учениками, в том числе и моими. Они были и в оркестре, и на сцене, все были нужны.
Мюзикл требует длительной подготовки и его обычно ставят перед летними каникулами, давая несколько публичных представлений для всех желающих, которые купили билеты. Вырученные деньги покрывают расходы на костюмы и декорации, которые тоже делаются своими руками и с помощью родителей. Если бы я не видела эти постановки своими глазами, я бы никогда не поверила, что их качество может удовлетворить профессионала. Поверьте на слово, оно вызывало восхищение, особенно если принять во внимание, что и на сцене, и в оркестре можно было увидеть знакомые лица своих учеников.
Школы вовлекают не только всех учеников, но и многих родителей, имеющих хоть малейшее отношение к музыке. На регулярных родительских собраниях, куда приглашаются и ученики, на интернациональных вечерах всегда звучит музыка в исполнении родителей и детей. Я сама много раз играла там, а мой сын мне аккомпанировал.
В течение учебного года на постоянной основе желающие ученики, владеющие различными инструментами, могут играть в симфоническом оркестре, который обязательно есть в школах. Он участвует во всех мероприятиях. Репетиции проходят в обеденный перерыв, занятия ведут преподаватели музыки, которые все владеют несколькими инструментами. Кроме симфонического оркестра в этих школах есть струнный, духовой и джазовый оркестр, хоры для детей разного возраста. Деятельность всех этих коллективов активно востребована и в школе, и в тех населенных пунктах, где они расположены. Например, в декабре перед Рождеством старший хор Британской школы поет Рождественские песни в церкви Ворсхотена, деревни, в которой располагается школа.
Ну а когда я узнала, чем ученики занимаются на уроках музыки в школе, то, честно говоря, вздохнула с облегчением. Теория изучается очень серьезно, в объеме приблизительно нашей музыкальной школы, сольфеджио – практически отсутствует, вместо него – пение в хоре, в начальной школе – обязательно, в средней школе – по желанию. Обязательный курс сочинения песни (музыка и текст) и пьесы для любого мелодического инструмента в сопровождении фортепиано. Основы анализа форм и истории музыки, широкий спектр мировых музыкальных культур. Ну и то, что является самым востребованным у молодежи: компьютерная оркестровка и аранжировка. Материальное оснащение для таких масштабных программ великолепное.
Оказалась, что введение ученика в мир музыки очень хорошо сбалансировано между обязательной программой в начальной и средней школах и предельно либерализованной деятельностью многочисленных частных преподавателей музыки. Обе стороны дополняют друг друга и не могут обойтись друг без друга.
Если родители хотели бы сертифицировать достижения своих детей в музыке по профессиональной шкале, такая возможность тоже имеется: на базе Британской школы два-три раза в год проводятся экзамены на основе разработанных программ в Ассоциации королевских музыкальных школ Великобритании. На эти экзамены записываются и голландцы, взрослые и дети, потому что такой национальной системы не существует. Ну о том, какие возможности реализации своих умений для учащихся предоставлены обществом вне школы, я уже упомянула раньше.
Совершенно основательному пересмотру подверглись мои представления об отношениях учитель – ученик. Где бы ни выступали мои ученики, в программе упоминается только их имя. Сначала меня это обижало и возмущало, но, к счастью, хотя и не так быстро, как бы следовало, пришло понимание, что достижения моего ученика – не только результат моего труда, но и других педагогов из его родной общеобразовательной школы, и родителей, и друзей, и широчайшего информационного поля, в котором современные ученики чувствуют себя, как дома. Жизнь продемонстрировала, что ученик не является моей собственностью или, еще хуже, материалом для реализации моих амбиций, хорошим или плохим, подходящим или неподходящим. Однажды, как-то между прочим, не придавая большого значения сказанному, моя ученица сообщила, что она прошла прослушивание в одну знаменитую английскую школу. Мое чувство педагогического патернализма, присущего многим русским педагогам, было глубоко оскорблено: меня просто поставили перед фактом, даже не посоветовались. Была эмоциональная сцена, где моим главным аргументом было: ведь я вкладывала в вашу дочь всю душу (это я – маме). На что мама в глубоком изумлении ответила, что, дескать, мы вам за хорошую работу платим деньги. Как просто и точно. С тех пор я больше не втягиваю учеников в опасную зону личных отношений, обрекая их каким-то образом платить мне тем же. Душу надо оставить себе, а ученику надо дать обширные и аргументированные знания, поле для маневра и право на усвоение и использование этих знаний по своему усмотрению. Что они очень успешно и делают, реализуясь «на стороне», иногда информируя меня, когда нуждаются в моей помощи, иногда – нет, когда мое присутствие смутило бы их.