Война за неизбежное

Однако тревога за Лору уступала место другим проблемам: Чарли узнал, кто из экипажа мог бы поддержать восставших против лорда. Таких оказалось большинство, и теперь вставал только один вопрос – как осуществить задуманное. К сожалению, по-видимому, либо кто-то проболтался, либо подслушал разговор, потому что лорд решил отдать приказ о переводе Норрингтона на «Летучий голландец». Причем не одного – компанию адмирала должен был составлять Мерсер; решение, одинаково раздражавшее обоих, было сделано исключительно с одной целью – удалить Джеймса.

«В любом случае, во время сражения я смогу вернуться», – рассудил Норрингтон и ничем не выдал своего внутреннего несогласия, повинуясь приказу и покидая «Эндевор».

И вновь план Беккета сработал; корабль Cяо-Феня попал под обстрел, команда была взята в плен. Джеймс где-то внутри даже почувствовал жалость к этим людям – они угодили в эту ловушку лишь по своей вине. Но каково же было удивление Норрингтона, когда среди унылых членов экипажа он услышал знакомый звонкий голос…

– Элизабет? – мужчина не поверил собственным глазам. В один миг в памяти всплыли слова лорда о том, что в результате обстрела корабля мисс Суонн погибла. Это было еще до смерти губернатора…

– Джеймс! – девушка вырвалась из цепкой хватки солдат и обняла адмирала. Норрингтон хоть и обнял ее в ответ, но скорее машинально, ибо он предпочел бы избегнуть этой встречи. Джеймс знал, что на корабле компании Элизабет ждет только одно…

– Что с тобой? – Элизабет заметила странную реакцию Норрингтона, точнее, отсутствие таковой. Мужчина очнулся и поспешил улыбнуться, но получилось не очень убедительно:

– Все в порядке.

Девушка не хотела удовольствоваться таким кратким ответом; мисс Суонн хотела было задать еще с десяток вопросов, но в планы британского флота явно не входила эта дискуссия. Как капитан почти что вражеского корабля, девушку намеревались отвести в карцер – Джеймс этого не позволил. Элизабет, как всегда, хотела возразить, но эти попытки утонули в гомоне чужих голосов и криков. Адмирал ничего не выражающим взглядом смотрел вслед удаляющейся фигуре: ее сопровождали два офицера. Вся радость от чудесного спасения Суонн вмиг пропала: как только она окажется на борту «Эндевора»… Джеймса даже передернуло от этой мысли. Мужчина вдруг представил, как Беккет обрадуется и мгновенно переменит свой план, снова втянув девушку в свои грязные игры как объект шантажа.

Адмирал знал одно – этому необходимо помешать. Как именно – пока неясно, но в любом случае придется рискнуть.

Столько мыслей, столько вопросов… Наконец они остались одни, а зловещая тишина никак не прервалась. Элизабет смотрела на Джеймса если не с враждебностью, то с подозрением, и этот взгляд был Норрингтону неприятен. Мужчина также не без интереса рассматривал мисс Суонн, ее нисколько не изменившееся лицо и напряженно размышлял – почему она здесь? Почему не дома, не в безопасности? Но что понимать под этой безопасностью, и могла ли на нее рассчитывать Элизабет? Или Лора? Или другие люди, у которых члены семьи пошли против новой власти?

– Джеймс, помоги мне бежать, – голос Суонн долетел до мужчин как сквозь вату, но смысл он уловил – прежде всего потому, что эти слова отвечали его собственным мыслям.

Он лишь кивнул после недолгого молчания – это единственное, на что его хватило. Джеймс принял решение ждать: темнота была их единственным союзником. Адмирал намеревался провести Элизабет к кормовой части и дать ей спрыгнуть за борт – это все, что он мог для нее сделать. Девушка, кажется, и сама поняла, что необходимо ждать; но если Норрингтон глубоко ушел в свои мысли, то мисс Суонн пребывать долго в таком состоянии не могла. Сама ситуация ее в глубине души пугала, и, чтобы отвлечься, хотелось завести разговор, что она и попыталась сделать:

– Джеймс… – тихо позвала дочь губернатора и, поймав растерянный взгляд, неуверенно улыбнулась: – Ты думаешь, я поступаю неправильно?

Кажется, ей впервые было страшно.

– Нет, – покачал головой мужчина. – Возможно, из всех нас только ты и поступаешь правильно. Но не мое мнение имеет значение… Как мистер Тернер решился оставить вас в этой игре, Элизабет? Ведь только Беккет и, возможно, Джек Воробей имеют представление о том, что происходит, и кто на самом деле является союзниками.

После этих слов ответа не последовало. Так и длилось это тягостное молчание, и чем дольше оно тянулось, тем сильнее эти двое людей понимали, какая между ними пропасть, и что с каждым словом, с каждым поступком она становится все больше.

– Пора, – адмирал кивнул в сторону двери. И снова Элизабет одарила его подозрительным взглядом, будто сомневалась в том, может ли ему доверять. Джеймс постарался сделать вид, что ничего не заметил, но подобный жест больно задел его.

Тихо Норрингтон шел по палубе корабля, выбирая самый короткий и малоосвещенный путь; за ним неслышной тенью скользила Элизабет, которая вдруг резко остановилась.

– Моя команда! – громко прошептала она, и в глазах мелькнуло знакомое Джеймсу выражение; мужчина едва успел удержать ее, чтобы Суонн не направилась в карцер.

– Ты должна уходить, – возразил адмирал. Они подошли к самому краю борта, и упускать такой шанс было бы глупо. – Я сам освобожу команду. Иди же, скорее!

Но девушка будто и не слышала. Она неотрывно смотрела в глаза Джеймса, и тот в который раз на миг растерялся, не понимая, что происходит. Мужчина так и не понял, что скользнуло во взгляде Элизабет – воспоминание? Недоверчивость? Или просто грусть?

Посторонний шум мгновенно развеял все посторонние мысли; теперь Норрингтон уже не дал Суонн размышлять и оставаться на корабле еще хоть минуту. Тихий, едва различимый всплеск воды, и вот адмирал снова один.

Этим шумом оказался внеочередной обход корабля. Мужчина не ответил на приветствие, а медленным шагом направился в сторону своей каюты. Он знал, чем ему грозит побег Элизабет… Знал, что обвинят его, но иного пути не было. Именно поэтому Джеймс соврал, что освободит ее команду – девушка должна была уйти.

На горизонте показались первые лучи солнца, когда Виктор, стараясь не шуметь лишний раз, зашел в холл через главный вход. Мужчина словно не замечал, как сильно был испачкан в чужой крови, и уж точно не задумывался о том, каким отталкивающим и неоднозначным казался его внешний вид. Все, что оставалось в его памяти – застывший ужас в глазах цвета сочной зелени, и сорванное дыхание, которое совсем скоро стихло раз и навсегда.

Даже сейчас, спустя столько часов, он по-прежнему не мог поверить, что все это не сон. Даже кровь, медленно застывающая на его руках и одежде, не казалась неопровержимым доказательством всему тому кошмару, что ему пришлось увидеть на закате прошедшего дня. Он был так сильно потрясен всем этим, что вполне мог убить первого попавшегося на пути человека. Или самого себя… Может, он действительно сотворил что-то подобное, но не помнил, просто не знал. В памяти не отложилось ничего, что могло на это хотя бы намекнуть.

Выглянув в коридор, Виктор убедился, что все в доме еще спят, и уже уверенней последовал в нужную часть дома.

Вокруг была почти что могильная тишина, но в его ушах до сих пор стояли крик Джорджа и его болезненные стоны, когда Виктор помогал ему забраться в наспех запряженную телегу. До этих самых пор конюху слышались его сдавленные хрипы, среди которых с трудом можно было различить проклятья в адрес строптивой чертовки, которая посмела поднять на него руку, и обещания добраться до нее и собственноручно лишить жизни. И почти что отчаянное: «Не спеши, братец… Все равно не успеть». Кажется, он тогда кричал… Но и этого он не мог вспомнить. Да и не хотел.

Мимо комнаты миссис Корельски Виктор шел особенно осторожно. Ему, как и остальной прислуге, хорошо было известно, как чуток ее сон, и какой незавидной становилась участь того, кто мог ее ненароком разбудить. Джордж как-то пошутил, что ни одна фурия в аду не сравнится с их смотрительницей, только-только очнувшейся ото сна, и даже самый последний круг ада покажется блаженным раем незадачливому бедолаге, нарушившему ее сон.