Мы лучше

– Вы куда мудрее меня, – дружески сказал Итан после паузы. – Вам не хочется ничего менять, в отличие от меня. И да, считайте это комплиментом высшей меры.

– Ваша открытость эмоциям иногда меня поражает. Но спасибо, от вас это слышать особенно приятно. – С улыбкой произнесла она, глядя на Итана.

– Я не люблю скрывать своего уважения или отношения к людям, что этого заслуживают. Так что не благодарите, все мы люди, верно? – мнимо рассуждая, говорил он, зная, что она понимает его. Они смотрели друг на друга, выражая молчанием чуть большее, чем уважение.

– Почему же вы тогда не даете быть людьми им? – она указала на детей, с интересом ожидая ответа.

– Я даю им шанс быть лучше, чем они есть сейчас, потому что мир не потерпит обратного.

– Простите, если это заденет вас, но разве для Валентины вы хотели того же? – Итан задумался, но не проявлял и не чувствовал некого дискомфорта от этого вопроса, как минимум с оценочной точки зрения.

– Я не знаю, – сказал он, рассуждая, – тогда у нас не было столько времени, чтобы думать об этом. У этих детей есть это время, у них есть вся жизнь, так почему бы не использовать его? – он быстро выгнал мысли о своей сестре из головы, дабы излишние эмоции не виляли на его суждение.

– Они во много младше того возраста, когда ваша сестра заболела, так что шансы, если посчитать на вскидку, увы, у всех одинаковые, вычитая погрешность, разумеется.

– Вы говорите так, словно осуждаете меня, в какой-то мере, призывая позволять им быть самими собой и самим выбирать, что ценить. Решаться ли на операцию или не зависеть от протезов и имплантатов, что позволяют слепым видеть, а глухим слышать. Напоминает культ «природных», что вон, выживают в лесах и поселках, забыв даже о телефонах, поклоняясь естеству матушки природы. Я не осуждаю, это их право. Но я знаю, что вы не оставите детей без образования, без знаний, что нарабатывались веками, ведь иначе они будут зверьми. И вот мой вопрос – где разница между вашими знаниями и моими усовершенствованиями того, что дала природа, с помощью тех же знаний? – не ожидая ответа, он продолжил. – Вы даете развитие их уму, их видению жизни – это прекрасно. Я же делаю так, что они могут не только видеть и думать, а ещё двигаться и жить, обладая всеми возможностями той самой жизни, которой учите их вы. Маленькими шагами, но мы сделаем так, что не будет плохих людей, слабых людей, или неполноценных, как физически, так и умственно.

– Вы говорите об утопии. Прекрасной и простой, но ведь рано или поздно может случиться так, что люди не смогут совладать с технологиями, на которые вы так полагаетесь. Стандарты определяет большинство. Что есть неполноценность в мире, где все неполноценно?

– На последний вопрос у меня нет ответа, пока что. На случай других ситуаций у меня есть вы, доктор. Именно поэтому мне нужна ваша помощь и полное участие в новом проекте, ведомый целью которого, я и оказался снова здесь, – она с удивлением посмотрела на него. – Недавно к вам поступила девочка с диагнозом «врожденный аутизм». Прежде чем вы используете весь словарный запас для парирования всех моих доводов, я скажу, что не хочу его излечить. Я знаю, как вам ценно все то, что выходит за стандарты, из-за желания научиться адаптации. Моя цель совсем другая. Я хочу изучить эту болезнь, если позволите её так назвать.

– Зачем, Итан? – на его удивление, она была даже заинтересована.

– В свои десять лет она имеет математический дар, которого люди за всю жизнь не могут добиться, это правда?

– Да.

– Представьте, какие возможности получит человек, если мы поймем, как это работает и что вызывает такой дар. Она ведь сирота, верно?

– Да. Родители были из «природных», после того как одно из поселений вымерло от болезни, туда прибыла группа зачистки и дезинфекции, и обнаружили её. Здоровую, без признаков патологических отклонений.

– Кроме аутизма, – задумчиво произнес Итан. – Вы поможете мне с девочкой?

– Её зовут Кассандра, – Елизавета кивнула.

– Хорошо. Я могу с ней увидеться сейчас?

– Я бы отвела вас и познакомила, но, кажется, ваши планы в данный момент меняются, – она указала на приближающегося охранного робота О141 к ним. Итан удивился, развернувшись к нему, спросил, не дожидаясь того, как он подойдет ближе:

– Чего ты хочешь?

– Вы отключили способ коммуникации, Итан. Майя вызывает вас уже семнадцать минут, вопрос срочный, – О141 остановился в метре от Итана. – Здравствуйте, Елизавета, как вы поживаете?

– Надо же, какой приветливый! – удивилась Елизавета, и ответила. – Все отлично, спасибо, а как вы, О141?

– Благодарю вас, все отлично, – ответил сразу робот.

– Вы закончили? – спросил Итан, переглядываясь с робота на Елизавету. Включив гарнитуру, вставил её в ухо и сразу получил ответ. – Прости, я выключил связь. Что случилось?

– Ты должен немедленно вернутся в ЦРТ, робот отвезет тебя, и никаких вопросов, прошу, приедешь и все узнаешь, – Майя говорила убеждающее быстро, по окончании сразу закончила вызов.

– Что-то случилось? – спросила Елизавета.

– Пока не знаю. Но мне надо возвращаться. Видимо, познакомлюсь с нашей Кассандрой позже, а сейчас мне пора. Спасибо вам, я был рад увидеться, – слегка расстроенно прощался Итан, видя, как и его компаньонке нравилась ситуация не меньше, чем ему. В сопровождении О141 они отправились к транспорту, оставив Елизавету одну, которая через минуту наблюдения их ухода пошла к ближайшей группе детей.

4

Система безопасности ЦРТ была на высочайшем уровне проработки. При каких-либо чрезвычайных ситуациях, с учетом специфики работы того или иного отдела, существовала своего рода изоляция, как целого этажа, так и отдельных помещений, контроль безопасности которых был в поручении не только у начальников этажей, но и у главных руководителей зон ЦРТ. При практике данного действия, что частенько были учебными, вводились меры по максимальному пресечению утечки всех видов информации, глушилась общая связь с внешним миром, и не в меньшей степени это провоцировалось сохранностью интеллектуальной собственности разработок ЦРТ. Данная ситуация, что произошла ночью, вызвала мгновенное изолирование отдела Бенджамина, включая полный контроль записи видео и звука с помещений и строжайший контроля персонала. Не прошло и часа, как Бенджамин уже сидел в камере допроса, погруженный в мыслях, отсчитывающий время до прихода вышестоящего руководства в лице Артура Конлона. Человек этот был близок к преклонному возрасту, высокий, крепкого телосложения, с короткой стрижкой, что уже прилично была покрыта сединой. Вид, в общем осмотре, больше походил на генерала, повидавшего все на свете. Его редко звали по имени, и довольно часто просто – мистер Конлон. Во время происшествия он общался с своими детьми, сыном и дочерью, чье обучение в университетах на последних курсах отнимало много времени, и поэтому они устраивали общую связь раз в две недели, по субботам, откладывая все дела, общались и делились новостями до самого утра. За последние семь лет они не пропустили ни одного сеанса связи, до этого дня.

Мистер Конлон отбыл в ЦРТ, и, как полагается по его статусу и должности, быстрый способ прибытия на личном вертолете, пилотируемом роботом, был совершен меньше, чем через час с момента оповещения. Кристофер встретил его, весь на взводе, без промедления стал рассказывать о событиях, что привели их обоих сюда в такое время. Тот, в свою очередь, воспитанный в семье военных, что старался передать своим детям, как образ мышления, а не цель саморазвития, был приверженцем строго, но справедливого правления, и, как всегда, с молчаливым и глубоким взглядом, не подавая какого-либо волнения слушал Кристофера, что было привычным для всех сотрудников, работающих с ним. Кристофер поведал, что случился выброс энергии в его небольшом отделе, экспериментальной технологии. Пострадавших нет, оборудование обесточено, но не повреждено, а инженеры с легкостью все починят, проблема была лишь в выгоревшей проводке от перенапряжения. Спустившись на лифте в офис службы безопасности, где удобно располагались и камеры допроса, и в пешей доступности, отдел видеонаблюдения, через который Кристофер и показал мистеру Конлону видеозапись, что обрывалась в тот самый момент, когда Бенджамин, главный руководитель и, по совместительству, создатель проекта, решился использовать технологию, в чью работу совет директоров верил с трудом, выдавая бюджет со все большим сомнением из года в год.