Страница 17 из 20
Было достаточно тепло, но озноб не проходил. Сначала я испугался, что от потери крови, потом решил, что причина заключается в переохлаждении от купания. Наконец, до меня дошло, что знобит меня от пережитого сильного стресса.
Ещё бы, ведь пять минут назад произошло невероятное: я одержал победу над более сильным и ловким соперником. Конечно, мне сопутствовала бешеная удача, но и сам я, следуя заветам Варьи, использовал для победы все свои силы. В груди появилось сладостное чувство гордости и уверенности в благополучном исходе испытания. Эх, видела бы меня в тот момент Танюшка! В том, чтобы покрасоваться перед девицами своими ранами, было даже что-то приятное. Словно бы они добавляют свершённым поступкам какую-то особую ценность. Порой, правда, они возникали глупейшим образом, и их, скорее, следовало бы стыдиться. Но наблюдать за реакцией девчонок всё равно было интересно.
Я поднял топор и потряс им, угрожая абстрактным врагам в сторону гор. Одновременно я стукнул себя кулаком в грудь.
– Я дойду, дерьмовые пращуры! – негромко бросил я в темноту.
Убив зверя, я сломал психологический барьер, мешавший мне всё это время. Так всегда: преодолевая какой-либо рубеж, словно получаешь от победы новые силы. Чем больше можешь, тем больше входишь во вкус, начинаешь свободнее, увереннее вести себя и вероятность нового успеха сразу подскакивает.
Определённая нервозность перед будущим, безусловно, оставалась, но радость победы удвоила мои силы и я стал взбираться по каменистому склону, усеянному валунами разных размеров. Моим пяткам неслабо доставалось от острых каменных щепок. Уровень местности явно повышался. Валуны становились всё крупнее. Стали попадаться скалистые образования, выступающие из земли. Камни были покрыты мхом и лишайниками. В этой сырой местности для такой растительности были весьма благодатные условия.
Позже я нашёл источник и всласть напился, пробравшись сквозь колючие заросли осоки. Вода была холодной, от неё ломило зубы, пробирала дрожь. Как раз подул зябкий ветерок. Тропинка плутала между рядом акаций, угнездившихся вдоль берега ручья. Дальше я продвигался вдоль его русла, пока оно не превратилось в подобие оврага или балки. Склон осыпался, идти было трудно, и я спустился вниз, к самой воде. Здесь тоже встречались деревья. Я перепрыгивал через торчащие кривые корни, шлёпал босыми ступнями по влажным холодным голышам или погружался по щиколотку в жирную грязь. Пальцы на ногах несколько раз сводила судорога. Я почувствовал облегчение, когда холм, прорезанный ручьём, пошёл на убыль. Ручей свернул в сторону от тропы, и голые травянистые бугры вновь сменились сосново-берёзовым редколесьем. Зато ветер здесь ощущался сильнее. Он шевелил пушистыми колючими лапами сосен и забирался мне под накидку. Носом стало трудно дышать. Слизистых выделений не было, просто ноздри отекли.
Когда меня совсем скукожило, я решил развести у разбитого молнией дерева костёр. Обычно под рукой были спички или зажигалка, но при их отсутствии добыть пламя представлялось неразрешимой проблемой. Тем не менее, я взялся за эту задачу, мобилизовав сведения, почерпнутые из книг и популярных телесериалов о жизни примитивных племён в дикой природе.
Я заготовил смесь из горсти сухих травинок, мелких веточек, кусочков коры. По идее, первобытный способ получения огня требовал наличия именно такого топлива. После я постарался использовать подручные камни и оружие для высечения искр. Несколько минут я пытался произвести пожар, но тщётно. Особых искр не получалось, а от тех, что были, толку было мало. Я ушиб ноготь, расцарапал обе руки, но результата так и не добился.
Я знал, что огонь можно получить и другим способом, с помощью трения палочки об углубление в дощечке, но искомых предметов у меня с собой не было, и я, в обиде на создателей передач о туземных обычаях бросил свою задумку и побрёл дальше.
Я хмуро улыбнулся своим мыслям. Выходит, я полностью поверил версии Хранителя Священного очага. А какие теории у меня есть в запасе? Сон? Галлюцинации? Глупо. Сейчас-то я, как раз чересчур живой и с ясным сознанием. С болью, голодом, усталостью и тревогой. И любовью. Или уже нет? Злюсь ли я на свою зазнобу, за то, что страдая по её милости, попал сюда?
Я поёжился и взглянул на небо. Луна сместилась немного вправо. Очертания гор, будто бы, стали ближе.
Спустя какое-то время я учуял запах дыма и сбавил шаг, на всякий случай, приготовив обломок копья, сослуживший мне неоценимую службу. За густой порослью деревьев вился след дыма от очагов. Оттуда доносились какие-то звуки и странная музыка. Это вызвало во мне интерес. Тем более что тропа расходилась надвое. Одна ветвь вела в чащу, прелестями которой я уже пресытился, другая – в сторону огня. Колебался я недолго. Огонь – это люди. С ними всё же приятнее иметь дело, чем с хищниками. Копьё и топор я нёс таким образом, чтобы при случае их немедленно можно было пустить в дело, но чтобы со стороны не казалось, будто я враждебно настроен. В конце концов, не обязательно же они, кто бы там ни был, собираются меня прикончить. Не спеша, но уверенно, я приближался к сидящим и, подойдя вплотную, остановился, ожидая возможных эксцессов.
Право же, мне встретилась нескучная компания. На опушке восседало на брёвнах, пнях и просто на траве, с полдюжины писаных красавиц. Некоторые из них кусками вычиненной кожи закреплённой на поясах, скрывали только бёдра. Гардероб других включал в себя распахнутые короткие жилетки, оставляющие открытым живот. Одна была облачена в подобие длинной рубахи или сарафана с вырезом. Все девушки имели длинные волосы, разделённые спереди ровным прямым пробором. Лица были умело раскрашены, с расчётом подчеркнуть и без того приятные черты. На шее, груди, животе, у многих виднелись в свете костров причудливые цветные татуировки не совсем приличного содержания. Чудные дивы носили что-то вроде мокасин.
Я позавидовал существу, которое красотки вовсю ублажали пением и эротичными танцами. Единственный мужчина (что было заметно) в этом гареме, представлял собой причудливый человекозверомикс. Рыльце кабана, обвисшие собачьи уши, хвост и копытца, – словом, отпрыск сатира и хавроньи, сильно смахивающий на образ чёрта, бытующий в народном фольклоре и столь красочно описанный Гоголем. Девушки были вооружены флейтами, свирелями и рожками, а сам предводитель оркестра забаррикадировался тамтамами, барабанами и держал в руках бубен. Всё сборище живо наяривало на своих инструментах незамысловатую мелодию, иногда включая в неё текст приблизительно следующего содержания:
Рекламная песенка мне понравилась. Музыка тоже. Тем более, что шлягер, по-видимому, предназначался для проходящих испытание. Особый шарм произведению придавал ритм, над которым самозабвенно изощрялся всеми конечностями свинопесиголовец. Я оказался вежливым слушателем, и, не тревожа народ, простоял до конца композиции, кивая головой в ритм и притопывая носком ноги.
Меня, конечно, давно заметили, но это не заставило музыкантов прервать своё занятие. Напротив, они заиграли с новым жаром, умудряясь сдабривать вокальную партию элементами стриптиза. Удивительный свиночеловек иногда вторил девушкам, вклиниваясь своим баском. Я сначала обиделся, что меня игнорируют, но тут же сообразил, что стараются они ни для кого иного, как для меня. Тут следовало ожидать подвоха. Все действия совершаются людьми с определённою целью. Глупо предполагать, что этот концерт бескорыстно затеян специально для развлечения одиноких путников. Но и искушение погреться у очага было слишком сильным.