Трое против Нави

Мне на помощь пришли старые вестерны, изобилующие примерами зловещих индейских способов убийства. Взвесив дубинку в руке, я резко запустил ею, стараясь попасть в место, где веревка пересекала тропу. Рука меня не подвела. Я угодил в нужное место, и система, хитроумно задуманная и исполненная, молниеносно пришла в действие. Откуда-то снизу, разбрасывая комья земли и кустики папоротника, выросла смертоносная рогатина и со свистом исполнила свою задачу. Но, к счастью, несостоявшаяся жертва находилась в безопасности, прижавшись к дереву поодаль. Я подумал, что если бы и не выстрел лучника, то эта штуковина стопроцентно прикончила бы меня.

Утерев со лба пот, я тронулся было с места, но, сделав всего дюжину шагов, замедлил ход, а затем и вовсе остановился. У меня тряслись руки и стучали зубы. Я с тоской представил себе свой дальнейший путь, усеянный хитроумными приспособлениями для умерщвления, заботливо подготовленными живодёрами-предками. Кто знает, сколько еще метров я пройду, оставаясь живым? Тысячу? Сто? А может, пять? Не остаться ли тут на всю ночь, наслаждаясь прохладой и безопасностью? Если, конечно, не явится еще пара снайперов. А утром? Мысль о том, что утром я окочурюсь, была невыносима. Я присел на корточки и, не сдерживаясь, горько, но беззвучно, заревел. И за что же мне такое наказание-то, а? Что же мне делать?

К счастью, оглашать окрестности воплями о помощи я не стал. Они не только не помогли бы, но наоборот, усугубили бы мое положение, собрав со всей округи шайки карателей, которые с радостью, я думаю, покончили бы с маленькой проблемой в лице меня.

Успокоившись, я тщательно высморкался, утер слезы и обиженно двинулся дальше, разглядывая мельчайшие детали, казавшиеся мне подозрительными.

Мне удалось без происшествий пройти почти всю рощу, если не считать происшествием то, что меня едва не придавило рухнувшим деревом, до этого преспокойно стоявшим в окружении других. Как и в случае с лучником, меня спасла нехватка воздуха. Я после этого уверовал в свою способность предчувствовать и истово надеялся, что она не покинет меня и впредь.

Когда я шел по роще, мне довелось лицезреть скелет несчастного в давно истлевших шкурах. Он висел на разлапистой сосне с удавкой на шее. Несомненно, вешаться он не собирался. Его повесили предки с помощью своих ловушек. Интересно, сколько времени он служит тут украшением?

Подивившись сей странности, я шел дальше, представляя себя на его месте. Это, пожалуй, похуже, чем покоиться под древесным стволом. Там, во всяком случае, никто не пялит на тебя глаза.

Я уже почти выбрался из злополучной рощи, когда сердце забилось спокойнее, ноги сами понесли быстрее, и я вдруг вспомнил, что случается, когда теряешь бдительность, и остановился. Как оказалось, весьма кстати. Во время ходьбы я не замечал, но затормозив, всё же уловил неясную фальшь в структуре лежащего впереди участка тропы. Дело в том, что его поверхность имела мелкие нарушения, отличавшие его от прилегавших отрезков тропы. К тому же он казался более свежим.

– Прошу меня извинить, милые пращуры, но на ваши штучки я больше не покупаюсь. – сказал я, осторожно разгребая пальцами землю. Мало-помалу я обнаружил свитые крест-накрест ивовые прутья, раздвинув которые, можно было рассмотреть внизу объемную полость. Теперь без опаски я снял плетенку, и мне открылась западня, устроенная для прохожих. Сама яма была, бесспорно, очень древней, ее края обрушились и размылись дождями, но недавно вбитые колья и свежий маскировочный настил говорили о том, что ее реставрировали совсем недавно, быть может, несколько часов назад. На дне покоился еще один бедняга. Его череп порос мхом и был полон земли. Кости рук, как плети, тянулись вверх в немом порыве выбраться из бесчеловечной ловушки.

Лучник, свежие засеки, рогатины и все прочее навели меня на мысль, что моего появления ждали. Ведь если испытание не проводится в течение нескольких тысяч лет, то все должно было прийти в упадок. Между тем, наблюдалось совсем другое. Да и останки несчастных жертв показались мне не слишком старыми. Может быть, им несколько лет, пусть даже несколько десятков лет, но Варья вел речь о тысячелетиях. Очень странные находки усилили мою подозрительность.

Хотя кто их знает, предков? Может, они каждый год производят капитальный ремонт всех своих «угодий»? Вот только вздернутое тело… Определенно, бедняги погибли совсем не так давно.

Остаток рощи я предпочел преодолеть, вообще сойдя с тропы, что и проделал с успехом. Потом, правда, до меня дошло, что вне тропы могло быть то же самое, даже хуже, но когда эта мысль пришла мне в голову, роща осталась далеко позади, а переживать задним числом мне почему-то не хотелось.

Степную растительность легонько трепал ветер. От свежих трав и цветов поднимался густой теплый аромат. Солнце спустилось еще ниже, стремясь скрыться за горной цепью. Я ускорил продвижение, стараясь до вечера спуститься с плато. Ближайшей точкой, где можно было спуститься, являлись ступенчатые уступы, расположенные рядом с маленьким водопадом, который сам пока не был виден, но его можно было вычислить по облачку мелких брызг, поднимавшихся снизу. Как мне кажется, раньше река несла свои воды именно в том месте, где сейчас находились каменные плиты, служившие лестницей. Вода просто сняла с них грунт и слегка отполировала, выбрав себе позже новое русло.

Тропа постепенно приближала меня к реке. Если я не ошибся, с расчетом расстояния, то приблизительно через час или даже раньше, я должен был добраться до реки и почти сразу же начать спуск. Это меня устраивало.

Трава почему-то становилась все суше. Вскоре под ногами вообще не стало зелени. Степь стала напоминать по цвету пшеничное поле в августе.

"Надо же, – подумал я. – Полчаса ходьбы и такая разница". Впоследствии я узнал, что на полигоне это в порядке вещей, но пока мне все было в диковинку.

Тень птицы, парившей надо мной, снова появилась и стала описывать концентрические окружности, в центре которых был я. Взглянув в небо, я с раздражением отметил, что ястреб или кто он там, преследовавший меня до рощи, вернулся. Чего же тебе, тварь, нужно?

Ястреб покружился немного, гаркнул что-то и скрылся вдали. И тут мне снова стало нехорошо. Правда, не так, как при первых приступах, но тоже достаточно худо. Я почувствовал острую тревогу, от которой в груди началось странное жжение. Эти проявления неведомого недуга меня сильно смущали. Дело в том, что раньше я ничего подобного не испытывал.

Впереди зеленели несколько куп деревьев. В их тени вполне мог прятаться кто угодно. Если мои приступы предупреждали меня об опасности, то, скорее всего, она должна исходить оттуда. Я залег в траву, и ковыль скрыл меня, как я надеялся, от посторонних глаз. Медленно двигаясь, я пополз к деревьям, тщательно выискивая глазами чьи-либо неосторожные движения или подозрительно отбрасываемую тень. Ничего не было заметно. Я решил выждать время. Напряженно сверля глазами свою цель, я на всякий случай сжал в кисти копье, готовясь вынуть его из-за спины, если понадобится. Я почему-то решил, что дротик будет полезнее дубины.

Солнце слепило глаза. Мне даже стало казаться, что оно подожгло мои одежды, и они стали дымиться. Я, конечно, знал, что это бред, но ощущение было очень сильным. Я отметил, что и впрямь явственно чувствуется запах гари.

Я огляделся в поисках источника огня и обомлел: сзади и с боков на меня несло густые клубы дыма. Уже не заботясь о маскировке, с выпрыгивающим из груди сердцем я вскочил, и только теперь реально смог оценить масштабы степного пожара: степь пылала по всей протяженности, охватывая меня полукольцом бушующего огня. Со стороны обрыва, правда, огня не было, но меня это не обрадовало: пока я туда добегу, огонь настигнет меня, если к тому времени я не задохнусь от дыма.

В таких случаях могут помочь только спички: поджигаешь траву под ногами, и пламя очищает для тебя пятачок выжженной земли, покрытой пеплом. После этого достаточно лечь на землю и уткнуться лицом в мокрую тряпку. Но так как у меня не было ни спичек, ни воды, я помчался к деревьям, надеясь найти убежище в их кронах.