Страница 8 из 13
— Значит, камни и лёд? Интересное сочетание, не похоже на случайность. Расскажи, пожалуйста, подробнее.
— Ладно, в дороге всё расскажу — времени будет много, успеем наговориться. Ты сначала домой смотайся, собери вещи. Лодка твоя далеко отсюда?
Лиза подмигнула и говорит:
— Привыкай мыслить шире, уважаемый компаньон.
— Не понял. Это к чему?
— Кто сказал, что мне вообще нужна лодка?
ГЛАВА 5
— А как же тогда? — удивляюсь. — Крылья себе, что ли, отрастишь?
— Хотелось бы, но такими талантами, к сожалению, похвастаться не могу.
Больше ничего объяснять не стала, загадочная. Вышли мы на дорогу, протопали с полверсты. Молчим — Лизавета о чём-то своём задумалась, а я прикидываю, как бы родню предупредить половчее, чтобы меня сегодня-завтра не ждали.
Мысли эти меня с такой силой одолевают, что я даже не сразу спросил — а с чего это мы сейчас не налево двинулись, к городу, а направо? Вон уже и замок недалеко — торчит на том берегу почти прямо напротив нас.
— Куда ты меня ведёшь? Тут домов нет поблизости, кроме замка.
— А может, — отвечает она, — я в нём и живу? Такой вариант тебе не приходит в голову? Может, я самая настоящая дочь наместника, которая слоняется по окрестностям от безделья?
— Не сочиняй. Никаких дочерей у наместника нет, только сыновья.
— Какой ты, оказывается, информированный!
— Про это, по-моему, весь город знает. Попроще что-нибудь выдумай.
— Ты удивишься, но я не так уж сильно присочинила. Да, дочерей у него нет, ты прав, зато есть нелюбимая двоюродная племянница. Про которую он не очень любит распространяться.
Смотрю — она уже не подначивает, а просто рассказывает. Ну, думаю, влип — так влип. Лизавета у нас не просто аристократка, а родственница главного человека на острове. Любимая, нелюбимая — это дело десятое, искать всё равно начнут…
Лиза говорит грустно:
— Я вижу, Митя, что ты колеблешься. И, поверь, я очень хорошо понимаю твои сомнения, поэтому и решила признаться сразу. Ещё раз заверяю — погони можно не опасаться, но если ты мне не веришь, то не буду навязываться. Да мне и нет смысла тогда идти — ведь стынь-капля, полученная без доверия, бесполезна.
Я аж зубами заскрежетал. Ну вот что с ней делать? Прогнать? Получится, что я струсил, хвост поджал как зайчишка…
— Ладно, — бурчу, — идём, раз договорились. Я от своих слов не отказываюсь.
Она дух перевела облегчённо:
— Ура! А теперь — обещанный фокус.
Схватила меня за рукав и тянет к обочине — а там разросся дикий шиповник, выше нашего роста, и никакого просвета нет. Я уже рот открыл, чтобы возмутиться — куда мы прём? И тут смотрю — проход появился. Не то чтобы кусты расступились, просто тропинка как будто прятаться перестала. А ведь я секунду назад как раз на это место таращился и ничего не видел!
— Да, — говорю уважительно, — фокус ничего так.
Лиза отмахивается:
— Это только затравка. Дальше смотри.
По этой тропинке вышли на небольшую поляну — шиповниковые кусты её окружают, а над ними нависают деревья. Лиза к одному кусту подошла и руку протянула — я решил, что хочет ягод попробовать, которые уже покраснели. Но она вместо этого прикоснулась к шипу — уколола палец, так что выступила капелька крови. Лиза её слизнула и посмотрела куда-то мимо меня. Я оглянулся — батюшки!
Середина поляны чавкнула и внутрь себя провалилась. Открылась яма, в поперечнике — сажени полторы. Я ближе подошёл, заглянул — ступеньки уходят вниз, каменные, аккуратно обтёсанные.
— Подземный ход на тот берег, — объясняет мне Лизавета. — Устроили ещё в старину, чтобы сбежать из замка, если враги со всех сторон окружат. Открыть могут только хозяева резиденции. Специальные чары, работают через кровь. Ну, как тебе?
— Вещь, — говорю. — Теперь меня точно прирежут, чтобы не разболтал.
Она фыркает:
— Не переживай, компаньон, я тебя не выдам. На ту сторону не приглашаю, сам понимаешь, так что располагайся и жди меня. Постараюсь не задерживаться.
— Мне тоже надо отлучиться по делу. Кусты меня пропустят обратно?
— Пропустят, там чары проще — если уж ты проход рассмотрел, то больше из виду не потеряешь. Значит, встречаемся через сорок минут?
— Давай.
Лиза по ступенькам спустилась, и яма закрылась снова, как будто рана в земле заросла за пару секунд. Я на корточки присел, пригляделся, даже рукой провёл по траве — никаких следов. На совесть сделано, да.
Выбрался с лужайки и пошёл к подсолнуховому полю, только не напрямую, а вкруголя — через рощицу, которая по-над краем города. Вячеслав вчера говорил, что хочет проверить ульи, вот и выловлю его там.
Рощу пересёк, выглянул из-за дерева — точно, братец маячит возле пчелиных домиков. Правда, вместо того чтобы трудиться в поте лица, стоит и калач жуёт — завтрака, видать, не хватило. Ну ещё бы, с таким-то брюхом.
— Славик! — зову.
Он оборачивается:
— Митяй? Ты что ж такое творишь, паршивец? Мать испереживалась…
— Я поэтому сейчас и пришёл. Меня ещё пару дней не будет — не беспокойтесь, у меня всё нормально, просто дела.
— Дела?! Значит, так, сейчас — ноги в руки и быстро дуешь домой…
— Славик, — говорю, — не ори. Посмотри сюда.
От такой наглости он чуть калач не выронил, а я тем временем ледышку достал и ему показываю:
— Видишь, что у меня есть? Она нам поможет, чтобы пасеку не отняли, только надо немного времени. И кстати, поблизости меня не ищите, я в другое место иду…
— Домой, я сказал! Или тебя за шкирку тащить? Так я с удовольствием…
— Ты меня догони сначала, если пузо не помешает.
— Ах ты…
Он ко мне ломанулся, но я, конечно, дожидаться не стал — рванул обратно к реке. Бегу и думаю — пожалуй, правильно я всё сделал. Пусть они ругаются, сколько влезет, на малолетнего нахалёнка и фантазёра — зато, по крайней мере, знают теперь, что я жив-здоров. А если ледышка сработает, ещё и спасибо скажут…
Вернулся на поляну, подождал немного в теньке — не успел толком заскучать, как земля опять расступилась. Лиза наружу вышла и сразу мне:
— Я не опоздала, заметь! Минута в минуту!
— Часов у нас с тобой нет, так что верю на слово.
— Часы не нужны, я умею точно чувствовать время.
— Кто б сомневался.
Она смутилась:
— Ты, Митя, не подумай, я это не к тому, чтобы покрасоваться…
— Да понял, понял. Взяла, что хотела?
— Да!
Похлопала по мешочку, который через плечо висит, — он и правда у неё округлился, хоть и не слишком сильно. Сообразила, значит, что сразу весь гардероб тащить с собой не с руки. Сама, кстати, переоделась — платье попроще, сапожки дорожные и шляпа соломенная с тесёмками.
— Я, — говорит, — подумала, что мне, в случае чего, лучше назваться твоей сестрой. Правильно? Вроде как мы — зажиточные мещане, идём по своим делам.
— Может, и прокатит, конечно…
— А что тебя смущает?
— По одежде ты за мещанку сойдёшь, не спорю, а вот по повадкам…
— Ну?
— Вроде и ничего такого, но больно уж уверенно смотришь.
— Ладно, — смеётся, — буду ходить за тобой, смиренно потупив глазки, и слушаться твоих указаний. Договорились?
— Даже прям интересно, что у тебя получится. Да, а дядя твой не заметил, как ты ушла?
— Он в городе по делам, да и вообще про меня вспоминает только по большим праздникам. Учителя сейчас не приходят, потому что каникулы.
— А родители?
— Родители далеко, — отвечает мрачно.
Я больше с расспросами лезть не стал, а она помолчала и сообщает:
— Чуть не забыла — я тут бутербродов взяла. Ты же с утра не ел ничего.
— О! Вот это дело.
Взял я бутерброд с бужениной, жую и спрашиваю попутно:
— Как пойдём-то? Прямо по берегу — неудобно получится, тут заросли, коряги всякие, камыши…
— Я тоже об этом думала. Можно пока по дороге, она же вдоль реки идёт, верно? Будем иногда подходить к воде и экспериментировать со стынь-каплей.