В меняющемся мире

Как рассказывал впоследствии Джордж Шульц, когда дело дошло до серьезного разговора и стало ясно, что Советский Союз готов – исходя из своих интересов и интересов мира – пойти на взаимную ликвидацию ракет этого класса, многие стали искать предлог, чтобы «отработать назад»:

– Тэтчер была против. Миттеран был против. Киссинджер был против. Скоукрофт был против. И так далее.

Но Рейган остался верен своему слову. Думаю, и в ходе подготовки к визиту, и во время него многое обдумал и перешагнул через сложившиеся у него стереотипы сам Рейган, а дальше всех пошел в этом смысле Шульц.

В ходе этого визита у меня произошло и более близкое знакомство с вице-президентом Джорджем Бушем. До этого я встречался с ним только раз – он возглавлял делегацию США на похоронах Черненко. Разговор был не формальный, но в тех обстоятельствах невозможно было по-настоящему почувствовать собеседника. А на этот раз было два эпизода, которые мне запомнились.

Джордж Буш. Разговор в автомобиле

В последний день визита, незадолго до подписания договора на церемонии в Белом доме, в советском посольстве был намечен протокольный ланч с вице-президентом. Это был своего рода «визит вежливости», и разговор имел довольно общий характер – вице-президент понимал, что на этом саммите главное действующее лицо президент Рейган. После окончания беседы Буш обратился ко мне:

– Давайте поедем в Белый дом вместе.

Я был не против, но за несколько минут до начала ланча мне доложили, что буквально в последний момент возник вопрос по одному из протоколов, прилагаемых к договору. Вопрос технический, но требует решения. К таким вещам я относился серьезно и решил позвонить по спецсвязи министру обороны Язову. Я сказал вице-президенту, что ему, видимо, придется в таком случае подождать.

– Я подожду, – ответил Буш.

Разговор с Язовым оказался не очень коротким. Ему необходимо было проконсультироваться с техническими специалистами и по существу, и по оформлению договоренности. Я его не торопил.

Наконец, всё выяснили, сняли проблему. Я спрашиваю своих помощников:

– А Буш уехал?

– Нет, уехали сопровождающие, а он с телохранителем ждет.

Оказалось, что все это время – то ли полчаса, то ли больше – Буш терпеливо ждал в небольшой комнате охраны на первом этаже здания посольства. Когда я вышел, он заметно обрадовался. Я пригласил его в свой автомобиль.

Не доезжая до места назначения, я попросил остановить кортеж у оживленного места, где за столиками и на скамейках сидели группы людей. Видимо, еще не у всех закончился обеденный перерыв. Мне захотелось выйти и что-то сказать американцам. Скажу откровенно: программа визита была организована хозяевами так, что таких возможностей у меня в общем-то не было. Моя охрана была удивлена и обеспокоена, но я настоял. Удивлен был и Буш. Вместе с переводчиком мы вышли из машины.

И сразу рядом с нами, на террасе кафе, на балконах дома оказались десятки людей. Мне потом сказали, что для охраны это был кошмар. Я сказал несколько слов американцам, спросил, что они думают о вашингтонском саммите, о договоре. Люди реагировали так, что было ясно: они давно ждали сближения наших стран, первых шагов по освобождению мира от ядерного оружия. Стоявший рядом Буш, улыбался, кивал, приветствовал своих соотечественников. На другой день фотографии, запечатлевшие этот эпизод, обошли газеты и телеканалы. Да и потом, во время избирательной кампании, появлялись среди других.

Договор был подписан. А потом под мелким моросящим дождем на лужайке Белого дома состоялась прощальная церемония, обмен речами. Прощаемся мы с Рональдом, Раиса Максимовна и Нэнси (они после первых шероховатостей в общении нашли общий язык, растопили лед). Программа визита подошла к концу, но остаются еще проводы в аэропорту, и по протоколу (а, может быть, по его желанию) меня должен сопровождать вице-президент. И снова Джордж Буш оказывается в моем автомобиле.

Потом мы не раз вспоминали этот «разговор в автомобиле». Он вышел далеко за рамки протокольного «обмена любезностями».

– Мы, видимо, выходим на новый этап наших отношений, – сказал я. Налицо новые возможности, надо их максимально использовать.

Буш подхватил эту тему:

– Согласен, сейчас для этого есть условия. Вы лично этому здорово способствовали. В рамках моей предвыборной кампании я участвовал сегодня в прямой телепрограмме «Вопросы и ответы», разговаривал с жителями штатов Среднего Запада, нашей глубинки. Реакция на ваш визит там буквально на грани эйфории.

Мысли вице-президента были действительно заняты избирательной кампанией. Он делился со мной своими оценками:

– Предстоящие месяцы у меня в значительной степени будут заняты предвыборной кампанией. Все станет ясно примерно в середине – конце марта. Если дела у меня будут идти как сейчас, а, судя по опросам, они идут хорошо, и я смогу добиться крупных успехов на первичных выборах, то вопрос о моем выдвижении от Республиканской партии будет решен. Я привержен делу улучшения советско-американских отношений. Если буду избран, продолжу начатое.

Конечно, с нами у вас могут возникать те или другие трудности, но не это главное. В свое время понадобился Ричард Никсон, чтобы совершить поездку в Китай. Сейчас понадобился Рональд Рейган, чтобы подписать и обеспечить ратификацию Договора о сокращении ядерных вооружений. Это роль для консерватора. А правее Рейгана в Америке никого нет, правее только «лунатики», маргиналы. Широкий спектр – за договор.

– Я ценю то, что вы сказали, ценю, в каком духе это было сказано, – ответил я Бушу. – И если вам суждено руководить страной, то, надеюсь, мы будем продолжать взаимодействие. Хорошо, что вы высказали такое намерение.

После паузы, когда мы оба обдумывали значение произнесенных слов, разговор возобновился.

– А как, на ваш взгляд, будут развиваться советско-китайские отношения, политика Китая? – спросил Буш.

– Мы проанализировали и пришли к твердому выводу – Китай будет всегда проводить самостоятельную политику, – сказал я. – И это, как мы считаем, положительно. Будем развивать отношения с КНР. Китайцы будут, конечно, отстаивать свои интересы, мы – свои. Но можно найти баланс. Мы думаем, перспектива в советско-китайских отношениях есть. При этом не собираемся наносить ущерб американо-китайским отношениям.

Сказанное в ответ Бушем было важно:

– Я с вами согласен. Не вижу в развитии советско-китайских отношений какой-либо угрозы для США. Мне часто задают вопрос об этом, и всякий раз я отвечаю, что опасности не вижу.

Фактически речь шла о серьезном взаимопонимании, которое я хотел закрепить. Вот мои слова:

– В Азии, в Тихоокеанском регионе Советский Союз никак не собирается подрывать чьи-то интересы, в том числе интересы США. Мы признаем значение этого региона для вашей страны, для Запада. Никаких скрытых намерений, ничего, кроме желания взаимодействовать и налаживать сотрудничество со странами региона, у нас не было и нет.

– Это отвечает и моим представлениям, – завершил тему Буш, когда мы уже подъезжали к аэродрому.

На этот разговор мы часто ссылались впоследствии, когда Буш уже стал президентом. Я высоко оценил это признание вице-президента, сделанное в такой момент – на переломе советско-американских отношений. И был откровенен с ним, с полной ответственностью вел доверительный диалог впоследствии, что, по-моему, имело огромное значение для наших стран, для мировой политики.

Когда мы встретились вновь во время моего приезда в Нью-Йорк в ООН в декабре 1988 года и он уже был избран, а президент Рейган завершал свою миссию, я сказал в его присутствии, что хорошо запомнил беседу с вице-президентом Бушем в автомобиле и ценю масштаб наших тогдашних размышлений, доверительность и приверженность начатому при Рейгане. Буш реагировал соответственно и подтвердил сказанное тогда.

На пути к московскому саммиту

Итак, второй срок президентских полномочий Рональда Рейгана приближался к концу. Президент заканчивал свою миссию совсем не так, как начинал ее. Время от времени он срывался на антикоммунистическую риторику, но спрос на нее явно падал. Опросы общественного мнения показывали, что американцы оценивают договор по РСМД и новый характер отношений между нашими странами очень высоко, и все, что удалось противникам договора – несколько затянуть его ратификацию (в итоге проголосовать против решились всего пять сенаторов из 100!). Но я считал, что процесс демонтажа наследия холодной войны надо ускорить. Самым реальным шагом в этом направлении было бы подписание договора о 50-процентном сокращении стратегических наступательных вооружений. Мы знали, что этого хотел и Рональд Рейган. Началась подготовка к его визиту в Советский Союз.