Страница 12 из 13
Чары молодой вейлы в третьем поколении на меня абсолютно не влияли, зато провокационные вопросы Гермионы:
– Ну и как продвигаются твои дела на любовном фронте? – заставляли действовать более решительно. Если Гермиона так жаждет видеть меня с Каролин, так тому и быть!
В конце следующего учебного дня я подошел к Каролин и, постаравшись придать своему голосу непринужденный тон, поинтересовался:
– Ты не хочешь завтра сходить со мной в кафе?
Она кокетливо склонила голову к плечу, немного удивленно посмотрела на меня, а потом, привстав на цыпочки, поцеловала в щеку.
– Конечно хочу!
И унеслась к подружкам, сразу же окружившим ее.
Я представлял, как она рассказывает им, что «загадочный британец» пригласил ее на свидание, а в груди все сжималось от боли и отчаяния. Значит, завтра мы с ней проведем вечер в кафе, а после этого… Думать о том, что, вероятнее всего, Каролин ждет от меня каких-то активных действий, было невыносимо и неприятно. С каких это пор подлинную любовь подменяют дешевым суррогатом? Разве способна Каролин сравниться с Гермионой? Умной, желанной и совершенно для меня недоступной!
Я задержался в оранжерее почти до полуночи, а когда наконец вернулся домой, застал Гермиону на кухне. Она спала, положив голову на толстенный фолиант по трансфигурации. Разумеется, самым правильным сейчас было бы отнести ее в постель, но я банально испугался, что не справлюсь с собой. Что стоит мне только коснуться ее тела, и я больше не смогу сдерживаться. Я подошел к кухонному столу и негромко кашлянул.
– Мерлин, Невилл, я, кажется, уснула, – произнесла Гермиона, не открывая глаз. – Через неделю экзамены, а сил уже совсем не осталось…
Она была такой домашней и родной в своей сиреневой фланелевой пижаме с детским рисунком из плюшевых мишек и мягкими тапочками со смешными помпончиками, что моя ладонь сама собой потянулась и погладила ее по волосам. Никакого эротического подтекста в этот жест я не вкладывал, просто дружеское утешение.
– Бедняжка. Отправляйся-ка ты в кровать. Спать на учебнике трансфигурации, наверное, жутко неудобно.
– Ага, – зевнула она, – все щеку отлежала. Кстати, как у тебя с Каролин?
Ну почему надо было все портить неуместными вопросами о дурацкой полувейле?!
– Прекрасно, – процедил я сквозь зубы, – завтра иду с ней на свидание.
– Непременно загляните в мое кафе. Должна же я удостовериться, в чьи руки отдаю лучшего друга, – неожиданно бодро сказала Гермиона. – Пойдем выберем тебе рубашку.
– Зачем? – искренне удивился я. – На дворе – зима, и я собираюсь надеть теплую мантию.
– А вдруг возникнет ситуация, когда тебе придется снять твою мантию? И в чем ты тогда окажешься?
Мне хотелось возразить, что я предпочту вообще не ходить на это мордредово свидание, чем помыслю о возможности раздеваться в присутствии Каролин (а еще хуже – вместе с Каролин), но Гермиона уже схватила меня за руку и поволокла к гардеробу, где на плечиках сиротливо болтались три рубашки.
– Вот эта, белая, – ткнула она пальцем. – Две остальные – слишком будничные. Давай-ка мы ее отгладим, – она провела вдоль рубашки волшебной палочкой. – Пожалуй, единственные бытовые чары, которые мне удалось освоить более-менее прилично, – вздохнула Гермиона. – Честно говоря, я порядком устала выслушивать от Рона отповеди, какая я плохая хозяйка…
«От меня бы ты никогда ничего подобного не услышала! – подумал я про себя. – С тобой я готов всю жизнь стирать в маггловских прачечных и есть еду из супермаркета!»
– Ну вот, теперь мне не стыдно отпускать тебя на свидание! Спокойной ночи, Невилл! – она чмокнула меня в щеку, и от этой незатейливой ласки я покрылся мурашками, а в паху заметно потяжелело.
Той ночью я спал просто ужасно. Мне снилась Каролин, голая и развязная, с распущенными по плечам белокурыми волосами, манившая меня рукой, а Гермиона с совершенно опустошенным видом стояла позади меня и подталкивала в спину.
– Иди, иди к ней! Она так хочет тебя! – приговаривала она, и в ее голосе снова звучал металл.
А потом картинка сменилась другой. Я сжимал в объятиях обнаженную Гермиону, и мы целовались, точно обезумев от страсти. Но внезапно она резко оттолкнула меня и с презрением заявила:
– Иди к своей Каролин, неудачник. Я любила и люблю только Рона.
При этих невыносимо страшных словах я подскочил на кровати и проснулся. За окном все еще было темно. Я весь дрожал и дышал так загнанно, словно за мной гналось стадо разъяренных кентавров. Мерлин, кто бы знал, как мне не хотелось идти на это свидание!
***
Я заметил Каролин еще возле здания университета.
– Ну что, наши планы в силе? – спросила она, трижды чмокнув меня в щеки по заведенной здесь привычке, до сих пор кажущейся нам с Гермионой весьма бестактной.
– Естественно, – как нельзя более непринужденно ответил я, – вечером поведу тебя в одно славное местечко в магическом квартале.
– Сharmant (2), – улыбнулась она. – Какой ты милый!
Мерлин свидетель, я весь вечер действительно старался быть милым. Даже когда обслуживавшая нас Гермиона, метнув на меня очень странный взгляд, с грохотом поставила на столик наш заказ, немного обрызгав Каролин кофе, я сделал вид, что ничего особенного не произошло, и, как истинный джентльмен, кинул Очищающее, избавившее ее мантию от нескольких коричневых пятен.
Я был милым и галантным кавалером, пока провожал Каролин до дома (она жила в двухэтажном коттедже почти в самом конце магического квартала) и слушал ее неумолчную болтовню. Только когда мы уже стояли возле ее дверей, и она пригласила меня войти, радостно заявив, что родители пошли в оперу, моя галантность дала задний ход.
– Нет, Каролин, – твердо произнес я, отодвигаясь от нее, – не сегодня. И вообще… никогда. Ты замечательная девушка, найди себе кого-нибудь другого.
– Ты в кого-то влюблен, – констатировала она, и ее голубые глаза тут же наполнились слезами обиды, – и решил дать ей повод к ревности… Ну и дурак же ты, Невилл Лонгботтом! Ненавижу тебя! – она с силой стукнула по моей груди маленьким кулачком, рывком отворила входную дверь и захлопнула ее прямо перед моим носом.
Потоптавшись еще какое-то время около ее дома, я развернулся и направился вниз по улице. Я действительно повел себя как дурак и подлец и совершенно незаслуженно обидел эту, в сущности, хорошую и такую наивную девушку, основательно заблуждавшуюся на мой счет. Кроме того, я недоумевал, почему Гермиона так разозлилась, когда я зашел в кафе вместе с Каролин. Я чувствовал себя глубоко несчастным, запутавшимся и сбитым с толку. Больше всего на свете я хотел сейчас увидеть Гермиону, но, Мерлин свидетель, боялся взглянуть ей в глаза…
***
Гермиону я обнаружил на подоконнике. Она сидела, подтянув колени к груди, и зябко куталась в свой пушистый банный халат. А еще она плакала. Горько, по-детски, навзрыд, размазывая слезы по щекам.
– Герм, что произошло?
Я совсем растерялся. Там, в кафе, она так странно на меня посмотрела, словно… Но ведь этого никак не могло быть. Она сама настаивала на моей встрече с Каролин и даже помогала выбирать рубашку, на случай, если мне все же придется снять зимнюю мантию. Да, кофе она поставила на столик немного резче, чем требовалось, так что брызги разлетелись во все стороны и попали на светло-бежевую мантию Каролин, и та недовольно поджала свои красиво очерченные губки:
– Осторожно, дорогуша!
И, повернувшись ко мне, снова защебетала о чем-то своем, напрочь позабыв о досадном инциденте. Каролин вообще напоминала птичку. Такая же яркая, маленькая и… глупая. И зачем я только пошел на это свидание?!
– Зачем я только пошел на это свидание?! Ведь я любил и люблю одну тебя… – слова вырвались сами собой, а в следующее мгновение я уже целовал ее мягкие, соленые от слез губы, а она, все еще вздрагивая от рыданий, отвечала мне, зарываясь пальцами в мои волосы.
– Я люблю тебя! – повторил я, отрываясь от нее на миг, лишь для того, чтобы прижать к себе еще крепче, слушая, как колотится ее (а может, мое) сердце.