Страница 5 из 10
Слово изречённое несёт в себе энергию. Эта энергия бывает созидательной и разрушительной. И соответственно, материализуясь, служит тому или иному деянию. В век стремительного развития средств массовых коммуникаций, мощнейшего психотропного воздействия телевидения, любительского, бесконтрольного со стороны государств или обществ использования возможностей мировой паутины, вовлечения в среду производства тиражируемых текстов полупрофессионалов или даже дилетантов, не понимающих силы слова, растёт негативное воздействие слова изречённого на человека. Именно сфера информационного обмена стала полем сражения двух энергий. И именно там, в невидимом нам мире, посредством СЛОВ-МЫСЛЕЙ конструируются, зарождаются будущие реалии земной жизни.
Не понимать этого – значит не понимать значения и воздействия на общество представителей профессий, занятых в этой отрасли. Это важно понять обществу. И это чётко должен знать каждый, кто работает со словом. И, понимая это, взяв на себя профессиональную ответственность, нужно уметь оценивать, что слово изречённое несёт людям, чему оно способствует и что проецирует в будущее…
Естественно, убеждённых проводников разрушительной энергии, служащих распаду, не переубедишь. Такова их роль в этом мире единства и борьбы противоположностей, в мире двух полюсов, в мире инь и ян, добра и зла, света и тьмы… Но, к сожалению, в их стан забредает по недомыслию немалое количество не разобравшихся, не понявших роли и значения Слова. Но соблазнённые либо блеском ложной (геростратовой) славы, либо деньгами (сребреником), они неразумно помогают силам, разрушающим среду ли, в которой мы все живём, страну ли, служить которой наше предназначение, свет ли, который греет нашу душу…
И об этом стоит задуматься каждому, и прежде всего тем, кто избрал делом своей жизни работу со словом.
Реалии среды
Сразу после явления на просторах российских демократического шабаша (хотя изначально будущее никак не виделось сторонникам смены режима шабашем), в производственной сфере родилось новое определение и новая прослойка, которую окрестили «гоблинами». Так стали называть наёмных работников (в столице – прежде всего провинциалов), которые за мизерное содержание готовы были трудиться не покладая рук на своего новоявленного хозяина-нувориша.
Схема эксплуатации была проста и сверхприбыльна. Работника брали на мизерную зарплату с немаленьким испытательным сроком, сдабривая подобные условия щедрыми обещаниями карьерного и материального преуспевания в не очень отдалённом будущем. Но, как правило, накануне наступления этого долгожданного праздничного дня вдруг выяснялось, что работник, увы, не соответствует требованиям, и поэтому испытательного срока не прошёл.
А на столе хозяина уже давно ждала пачка резюме новых претендентов, и оставалось лишь выбрать очередного «гоблина»…
Конечно, эта схема широко использовалась и эффективно работала прежде всего там, где не требовалось особых знаний и умений. Например, в торговле… При найме уличных, лотошных или палаточных продавцов.
Но на самые низшие, «побегайловские» должности вполне можно было нанимать «гоблинов» и в несолидных, и не особо заботящихся о своём имидже, но тем не менее денежных изданиях или фирмах. Главное, чтобы их, жаждущих скорого материального изобилия, поток не иссякал…
…Шли годы, спрос на подобных «специалистов» то уменьшался, то увеличивался, но не исчезал. И даже приподнимал профессиональную планку их использования. Отчасти этому способствовал выброс на рынок труда невостребованного количества выпускников частных вузов, размножившихся за считанные годы, словно грибы после благодатного дождика. Многие из них, несмотря на наличие дипломов, влились в колонны «гоблинов». Такое отношение к молодым специалистам было продиктовано не только меркантильными соображениями работодателей, желанием сэкономить на их заработной плате, но и уровнем профессиональной подготовки, который имели обладатели дипломов, полученных не столько за знания, сколько за плату. Уровень этот был весьма далёк от требуемого.
Но настало время, когда для большинства уже определившихся в своей направленности и специализации предприятий кадровую проблему не могли решить никакие «гоблины». Именно профессиональный уровень стал впрямую влиять на прибыль. Развивающейся новой экономике требовались подготовленные и способные к дальнейшему практическому обучению специалисты. Спрос на них стал стремительно расти. Но спрос именно на качественно подготовленных, пригодных к самостоятельной работе, а не носителей дипломов. Колоссальное количество вузов в стране продолжало штамповать профессиональные полуфабрикаты. И в то же время множество фирм постоянно объявляло о своей потребности в специалистах.
Так стремительное развитие рынка средств массовых коммуникаций требовало выпускников университетов, специалистов новых профессий и во вновь открываемые структуры брали тех, кто являлся, не имея возможности отвергнуть некачественное предложение. Спрос превысил предложение, а выбрать было не из кого. По этой причине уровень печатных изданий, теле– и радиопрограмм становился всё ниже.
Разрыв между уровнем подготовки специалистов, требующихся обществу, работодателю, и уровнем тех, кого готовили учебные заведения, становился всё больше. Это касалось всех отраслей, и СМИ в первую очередь. И в конце концов традиционные СМИ, нуждающиеся в журналистах с хорошей профессиональной подготовкой, стали уступать более примитивной, менее затратной жёлтой прессе, охотно использовавшей профессиональные полуфабрикаты, которая в свою очередь начала активно формировать свою, уже менее притязательную и интеллектуальную аудиторию, прежде всего из подрастающего поколения.
Причина подобных изменений (помимо коммерциализации учебных заведений) была ещё и в том, что в вузах либо остались старые кадровые преподаватели, не знающие, не понимающие и порой не желающие понять процессы, происходящие за стенами вуза, и продолжающие излагать неактуальные знания. Или пришли новые, обжёгшиеся на практическом бизнесе, не вписавшиеся в новые обстоятельства жизни и знающие реальную экономику, производственные отношения либо понаслышке или по давнему, ещё советскому опыту, либо по неудавшейся собственной попытке. Изменения в реальном производстве были столь стремительны, что их не могла догнать и методологическая наука. Да, собственно, и некому было её создавать, организаторы новых производственных структур трудились не покладая рук, а у преподавателей вузов не находилось времени, да и не было особого желания вникнуть в происходящие процессы и перемены. Зарубежный же опыт мало помогал в отечественных реалиях.
Единственно верным решением было использование в высшем учебном процессе практиков. Что и стали делать многие вузы.
Есть и ещё один немаловажный фактор.
Теперь уже очевидно, что динамика развития общества потребления, в которое мы все столь благополучно вляпались, повысила производственную стоимость каждой минуты нашей жизни. Праздность в студенческие годы, которая вполне допускалась и даже в какой-то мере поощрялась в обозримом прошлом (участие в общественной деятельности, занятия спортом, участие в кружках, клубах по интересам и т. п. в ущерб учебному процессу), стала материально невыгодной. Универсальность как эталон качества обучения, когда студент проходит практику после каждого курса на новом месте и в новом амплуа, экскурсионно знакомясь поочередно с разными гранями профессии, нынче абсолютно не нужна. И даже вредна. Специализация с первого же курса и параллельное вхождение в практику выбранной профессии – вот что необходимо в таком обществе. В этом случае выпускник к получению диплома приобретает необходимый минимум практических навыков и будет востребован как специалист.
Но такая ранняя и целевая специализация требует иного уровня подготовки старшеклассников. Они должны, уже поступая в вуз, чётко знать, чем будут заниматься после его окончания и быть уверенными в правильности сделанного выбора. А это возможно лишь в том случае, если ещё до поступления или на первом курсе до практики будущий специалист получит исчерпывающую информацию о профессии и утвердится в принятом решении.