Страница 22 из 45
— Делаю.
— Вы занимались бы лучше тем, что действительно важно, — сказал генеральный раздражённо. — А не сидели целый час в переговорной с клиентом, на которого надо было выделить не больше тридцати минут.
Юрьевский развернулся и направился к выходу из офиса.
Мы с Варей проводили его взглядами и выдали одновременно, когда он шагнул за дверь:
— Гад. — Варя.
— Негодяй. — Я.
— Но красивый, сволочь, — вздохнула соседка, а мне почему-то пришло в голову…
Разве дело в красоте? Я ведь не поэтому думаю о нём, правда? Нет, не поэтому.
Я влюбилась в Андрея, потому что он мне посочувствовал. И в этот раз, кажется, происходит всё то же самое…
Но я не хочу в него влюбляться. Он гад и негодяй, который, к тому же, совершенно не желает целоваться и считает меня шлюхой.
Не хочу. Не хочу. Не хочу!
«Да мне плевать на то, что ты хочешь», — хмыкнуло резко забившееся у меня в груди сердце.
Эх, Светка…
А на следующий день, сразу после того, как я пришла на работу, мне принесли огромный букет из пятидесяти одной красной розы.
И я, приняв этот подарок и расписавшись за него, застыла в растерянности. Нет, мне, конечно, дарили цветы, в том числе и на работе — на день рождения. Но не пятьдесят одну розу за раз!
— Миллионы, миллионы алых роз, — запела Варя, размахивая кружкой с чаем так, что он едва не выливался ей на колени, — из окна, из окна видишь ты…
— Хорошо, что не миллионы, — вздохнула я. — Иначе мне пришлось бы выброситься из этого самого окна.
— Да ладно тебе! — фыркнула соседка. — Радуйся, дурочка. Ухаживает за тобой!
— Кто?
— Да Фил, кто же ещё!
Я удивлённо покосилась на розы. Фил?!
— Вот, тут и открыточка есть! Ты чего, Светка, ослепла? Читай давай!
Действительно — маленькая бархатная открыточка. Такая же красная, как сами розы, поэтому я её поначалу не заметила.
«Света, надеюсь, ты любишь розы. Но если нет, я исправлюсь. Фил».
Чёрт.
Пятьдесят один раз — чёрт!
— Как романтишно… — провыла Варя и завалилась на свой стол. Не иначе, от умиления.
— И куда это мне всё ставить?.. — пробормотала я, оглядывая свой стол. На нём, конечно, всегда порядок, но не до такой же степени, чтобы ещё вазоны с цветами разводить!
— Да сюда вот, на перегородку.
— Чтобы этот букет все видели?!
— Конечно! Пусть завидуют!
Я горестно вздохнула и отправилась к Вике — за вазой. Самой большой. Вика, меланхолично обрабатывающая ногти пилочкой, выделила мне вазу, даже не поинтересовавшись, зачем.
Добрая я налила туда ледяной воды из кулера и, вернувшись на своё место, попыталась засунуть вазу вместе с цветами себе под стол.
— Сдурела?! — немедленно завопила Варя. — Такую красоту под стол. Вынай! Вынай, я тебе говорю!
— Не вынай, а вынимай…
— Какая разница! Вытаскивай! В кои-то веки такая радость — а ты её под стол… Садистка!
— Скорее, мазохистка, — пробормотала я, представив, сколько людей подойдут и спросят, откуда у меня такой букет и кто его подарил. И вот чего я врать должна?
Я вообще вру не виртуозно. Даже я бы сказала — хреново я вру. А во вранье что самое главное? Правильно — верить в то, что ты говоришь. А мне это очень сложно. Проще научиться летать.
Правда, распространялось это только на личную жизнь. По работе врать я, конечно, умела. Иначе не работала бы рекламщиком…
В общем, да — так и случилось. Как только на нашей с Варей перегородке появился букет цветов, к нам тут же повалили любопытствующие. И так как я понятия не имела, что отвечать, кроме «не ваше дело, подите вон отсюда», говорила в основном Варя.
Вот уж кто всегда умел виртуозно врать.
А потом, часов в одиннадцать, в офис зашёл Юрьевский. Если честно, я надеялась, что он не придёт на работу. Но он, увы, пришёл.
Ещё я надеялась, что он протопает мимо моего букетика и не заметит его. Но он, увы, заметил.
Кроме того, я надеялась, что он хотя бы промолчит… Но он, увы, не промолчал.
— Это что? — спросил генеральный, удивлённо разглядывая мою клумбу. — У кого-то день рождения? Юбилей?
— Нет, Максим Иванович, — ответила Варя весело, и я мысленно застонала. — Это за Светой нашей ухаживают!
Я закатила глаза к потолку. Может, там где-нибудь торчит крюк, на котором можно повеситься?..
Юрьевский молчал, переводя взгляд с меня на букет. Долго так молчал.
А потом молча развернулся и пошёл к себе в кабинет, оставив меня с совершенно мерзким ощущением чего-то неправильного и очень, очень плохого.
Стационарный телефон зазвонил примерно через час.
— Свет, тебя Максим Иванович вызывает, — пропела Вика мне в трубку. — Просил взять всё по «Эдельвейсу».
Ясно. Сейчас будет бить.
Я распечатала несколько новых файлов, захватила папку со старыми — и отправилась на экзекуцию в кабинет генерального.
Как там в песенке поётся…
«Так весело, отчаянно шёл к виселице он!..» Вот точно про меня.
Ну ничего — прорвёмся.
Вика в кои-то веки не занималась своими ногтями, а разбирала бумаги. Я шмыгнула мимо неё в кабинет Юрьевского, закрыла дверь и застыла.
Да. Вот он, тот самый стол, на котором он меня имел полторы недели назад.
Чёрт, тут действительно жарко, или мне кажется?
— Садись, — Макс кивнул на стул возле себя. Я послушно на него опустилась, прижала к груди папку с бумагами по «Эдельвейсу» и вопросительно посмотрела на генерального.
Вид у него был мрачный. Если бы Юрьевский был тучкой — клянусь, из него бы в этот момент пошёл дождик…
— Ну давай, расскажи мне, чем ты занималась последние два дня, — сказал генеральный едко и даже как-то язвительно. — Кроме часовых посиделок в переговорной и букетиков от бывших мужей.
— Он не от бывшего мужа! — возмутилась я.
— Отлично, — Юрьевский сощурился. — Бывший муж, я, ещё кто-то. Ты мужиков коллекционируешь?
На секунду я остолбенела.
А потом, когда вновь приобрела способность двигаться и говорить, прошипела:
— Негодяй! — и треснула его папкой с документами по башке. Изо всех сил треснула. А затем всхлипнула и разрыдалась, опустив голову и закрыв лицо ладонями.
— Света! — Юрьевский сразу начал трясти меня за плечи. — Чёрт тебя дери. Я же говорил: ненавижу плачущих женщин. А ну, прекрати сейчас же!
— Отвали! — огрызнулась я. — Вот уволюсь… на фиг. Сами будете… Эдельвейс этот… доделывать!
— Не уволишься.
— Уволюсь!
— Нет.
— Да!
— Нет. Я должен заявление твоё подписать. А я не подпишу.
Я всхлипнула и вытерла мокрые щёки ладонями, но головы так и не подняла.
— Тогда я просто перестану ходить на работу. И подавитесь!
— Как скажешь. Только плакать прекрати. Сама подумай: выйдешь сейчас из моего кабинета вся зарёванная, как школьница, которую на второй год оставили. Стыдно же будет.
— Не будет! — я наконец подняла голову и с вызовом посмотрела Юрьевскому в лицо. — Я так и скажу, что это ты меня довёл. И пусть тебе будет стыдно!
— Будет, — согласился вдруг он, и я запнулась. — Мне уже стыдно. От кого букет, Свет?
— От Фила, — буркнула я недовольно. — Фил Грин, вчера приходил. А ты ревнуешь, да?
Макс усмехнулся.