Страница 3 из 5
Еще будучи правителем страны в годы царствования Феодора, Годунов часто прибегал к волхованию. Особенно жаловал он какую-то Варвару, которая вместе с другими гадателями предсказала ему, что он будет царствовать, но не долго – «всего семь лет».
Но, как известно, его недолгое царствование было не столь счастливым для Русской земли, в отличие от 14 лет правления им Россией при Феодоре Иоанновиче. Благополучными с точки зрения внутреннего спокойствия были только первые два года его царствования, но его внешняя политика не была столь блестящей, как прежде.
Бедствия Русской земли начались с 1601 года. В этом году Московское государство посетил неслыханный холод, продолжавшийся целых три года. Три года подряд, начиная с 1601 г., весной и летом шли по стране проливные дожди. Ранней осенью их сменяли заморозки, хлеба не вызревали, погибали на корню. В стране начался страшный голод. От недостатка пищи люди щипали траву и ели сено, как скот. От этого они умирали тысячами, причем иногда у мертвых во рту находили навоз. Начались случаи людоедства.
Борис старался помочь людям. Из царских амбаров в Москве началась раздача хлеба. Кроме того, он раздавал деньги на покупку хлеба. Но это только усилило бедствие. Узнав про царскую милостыню, толпы народа хлынули в Москву; сюда устремились и те, кто мог бы прокормиться на местах. От этого царские амбары быстро опустели. Прекратил Борис и раздачу денег, потому что в Москве началась спекуляция хлебом. Даже сам патриарх, имея большие запасы хлеба, придерживал его в ожидании повышения цен. От большой скученности народа в Москве началась эпидемия холеры, которая перекинулась на всю страну. По свидетельству очевидцев, только в Москве от голода и холеры умерло до 500 тыс. человек, стекшихся сюда со всей России в поисках пропитания, а всего население России сократилась на одну треть за эти три страшных голодных года.
Голод вызвал бунты по всей России. Почти на всех дорогах, ведущих к Москве, орудовали разбойничьи шайки. К югу от Москвы действовала целая повстанческая армия во главе с атаманом Хлопко, которая насчитывала до 20 тыс. человек. Бунтовщики занимались разбоем на дорогах и даже захватывали целые города. Одно время они управляли Тулой. Лишь в битве под Москвой в 1604 году стрельцы окольничего Ивана Басманова разбили это разбойное войско, а самого Хлопко взяли в плен, а потом повесили.
Обильный урожай 1604 года положил конец бедствию. Но последствия его были крайне тяжелыми. Кроме резкого сокращения податного и служивого населения, всеобщего обнищания, сильно упала нравственность народа, что нашло обильную пищу в таком явлении, возникшем в конце царствования Бориса Годунова, как самозванство.
Когда-то Борису Годунову было сделано загадочное предсказанье: «Убит, но жив». И вот в 1604 году в Польше объявился самозванец, некий Григорий Отребьев, выдающий себя за чудом спасшегося царевича Дмитрия.
Появление на русской исторической сцене Лжедмитрия I, с эсхатологической точки зрения, можно рассматривать как репетицию явления Антихриста. Конечно, по своей сути Лжедмитрий I был еще далек от того ненавистника Христа и гонителя Церкви, явление которого было предсказано в Откровении Иоанна Богослова, накануне второго пришествия Христа, но это была та самая линия, из которой должен развиться настоящий Антихрист. Внешнее обаяние, учтивость, смелость, ум, решительность, умение скрывать свои истинные намерения – вот что отличало Лжедмитрия I от окружающих его людей того времени, и что вполне подходило к временам Апокалипсическим.
«Появление названного Димитрия в жизни Русской земли, – писал А.Д. Нечволодов, – окутано до настоящего времени большой темнотой, и ответить с безусловной достоверностью на вопрос, кто именно он был, не представляется никакой возможности. Однако с большой уверенностью можно сказать, что он самозванно носил имя того, чьи святые мощи, прославленные многими чудесами, покоятся и поныне в Архангельском соборе Московского кремля».
По многим версиям им был молодой сын стрелецкого сотника Юрий Отрепьев, принявший по пострижении имя Григория, ставший затем иноком Чудова монастыря и бывший одно время келейником патриарха Иова. Он проявлял большие способности в учебе, шутя усваивал то, что другим не давалось упорным трудом, в то же время Григорий вольничал в делах веры, вызывая этим подозрения в ереси. Но главное, в момент откровенности он говаривал монастырской братии, что со временем непременно будет царем на Москве.
За все это Григорию Отрепьеву грозила минимум ссылка, но он благополучно бежал в Литву, где после скитался по разным местам. Он побывал у запорожцев, выучился у них верховой езде и военному искусству, якшался с сектантами-анабаптистами, учился в латинской школе в Гоще, где получил кое-какие знания по латинской и лютеранской грамоте, завел себе духовника-иезуита. Наконец Григорий открылся польским магнатам Адаму Вишневецкому и Юрию Мнишек, заявив, что он – чудом спасшийся царевич Дмитрий. Его некоторое сходство с подлинным царевичем, равность лет с убиенным Дмитрием, а скорее самое главное – возможность вмешаться во внутренние дела Московского государства, давнего соперника Польши и Литвы, – привели их к мысли воспользоваться этим шансом, и они представили его польскому королю. Сигизмунд III признал его сыном Ивана IV, обещал поддержку, но официально в его защиту выступать не стал, разрешив только своим шляхтичам участвовать в восстановлении его на троне в частном порядке. Тогда же Лжедмитрий тайно перешел в католичество и подписал брачный контракт с Мариной Мнишек, обещав ее отцу русские земли, польскому королю обещал вечный мир и территориальные уступки, а главное – способствовать переходу Русской церкви под власть Римского папы. Это была игра в поддавки, и Лжедмитрий хорошо усвоил ее правила. Он устами Пушкина думал: «Димитрий я иль нет – что им за дело? Но я предлог раздоров и войны. Им это лишь и нужно».
Для сознания русского человек Литва была синонимом Польши, а Польша – синонимом Литвы. Лишь в результате ряда уний, из которых самыми значительными были Кревская уния 1385 года и Люблинская уния 1569 года, на политической карте Европы появилось государство со странным для русского слуха названием – Речь Посполитая, что означало в переводе на польский язык латинское слово республика. Официальное название этого государства было Республика Короны Польской и Великого Княжества Литовского, или Республика Обоих народов. Странным для русского сознания, воспитанного на самодержавных традициях, было ее политическое устройство. Речь Посполитая состояла как бы из трех частей: Литвы (собственно Литвы и Белоруссии), Гетманщины (Левобережная и Правобережная Украина) и Коронных земель, т. е. самой Польши (в состав Польши была включена и Галицко-Волынская земля). Во главе Литвы стоял литовский гетман, во главе Украины – свои гетманы, Коронные земли возглавлял коронный гетман, а над всей этой федерацией земель возвышался король. Он избирался на польском сейме, состоящем из крупных польских и литовских землевладельцев (магнатов), и носил одновременно два титула: короля польского и великого князя литовского. Таким образом, избрание короля зависело от желания польской шляхты, часто это желание реализовывалось не на заседаниях сейма, а на полях сражений между различными группировками польского дворянства.
Речь Посполитая заметно уступала России по территории, но превышала ее по численности, разнонационального, не обладающего религиозным и политическим единством, населения. В 1596 г. польский король Сигизмунд III создал в Бресте Духовный собор, на котором был поставлен вопрос о присоединении к Римско-католической церкви ряда епископств Киевской митрополии, а именно Луцкой, Владимиро-Волынской, Полоцкой, Пинской и Холмской. Впоследствии так называемая Брестская уния привела к созданию Униатской, или Украинской греко-католической церкви. Кроме того, на западнорусские земли вслед за польской администрацией хлынули католическое духовенство и иезуиты. И началось массовое ополячивание и окатоличивание русского и литовского дворянства, угнетение православного населения. Все, что предпочитало оставаться русским и православным, стало считаться в Речи Посполитой низшим и позорным. Латинство стало считаться панской верой, а православие – холопской. Ответом на религиозное угнетение стали казацкие и крестьянские восстания и, в конце концов, переход западнорусских земель под власть московского царя.