Идеальные Солдаты

========== Глава 16. Секрет. ==========

Учеба не прекращалась: начались новые предметы, усложнились старые. К вечерним часам свободного времени я чувствовал себя вымотанным до последней капли, но не оставил попытки постичь все тайны, что преследовали меня.

Майор Джонсон больше не появлялся в столовой, счастливый случай так и не свел нас в коридорах Кольца, а куратор только пожимала плечами, когда я пытался выспросить, где мне его найти. Во внутренней Сети Академии не было его учительского аккаунта, которые помогали напрямую общаться со всеми остальными учителями, потому я даже не знал, как ему написать. Подав официальный запрос и прождав целый месяц, пока вращались шестеренки бюрократической машины, я получил только письмо с отказом по причине «Недостаточной важности обстоятельств».

Расстроенный, я жаловался Джерри на тяжелую судьбу, получал ироничные вздохи в ответ и погружался обратно в учебу с головой.

Чтоб попасть в Старшую Школу на Аристей, стараться было нужно с самого первого курса. И я старался.

Одновременно самой тяжелой и самой приятной частью учебы была физкультура. Программа давалась мне с невероятным трудом, мышцы болели, физические параметры росли куда медленней, чем у одногруппников. Джерри вообще делал меня в каждой из дисциплин, оставляя далеко позади.

Каждое занятие было стрессом — и не только из-за нагрузки. Там, в симуляции, у меня было целых две руки, и возвращаться после этого в реальный мир было болезненно как для самооценки, так и для нервных окончаний.

Благодаря постоянному обману тела тренировочным костюмом и мозга — яркой картинкой виртуальности, я мог со всей четкостью представить и вспомнить, каково это — иметь две нормальных руки. Лежа в комнате в свободное время, я закрывал глаза и вытягивал левую руку и правый обрубок над собой, в матовый потолок. И действительно чувствал, как сжимаются все десять пальцев.

Как настоящие.

Вот только горькой наградой за реальность этих ощущений оставались фантомные боли. Когда я рассказал про них Джерри, он вспомнил термин, который когда-то встречал в Сети. Мой организм в целости и порядке поддерживал целый набор систем: от мышечной памяти до вестибулярного аппарата, от ощущения положения конечностей в пространстве до визуального восприятия самого себя. Раз за разом получая нестыковки в сигналах от разных систем, мозг сбоил. Выдавал ошибку, оповещая о ней мерзкой болью.

Но я был готов терпеть ради возможности пару часов в день ощущать себя полностью целым.

Джерри меня не понимал.

— Как ты вообще на такое согласился? — спрашивал он не меньше, чем сотню раз. — Тебе же предлагали оформить инвалидность и выдать бесплатный протез, правильно? Почему не согласился? Ух, чувак, я бы не выдержал! Терпеть не могу, когда у меня что-то болит, если это не мышцы после тренировки, разумеется.

— Конечно, так я и оформил инвалидность, скажешь тоже, — ворчал я в ответ каждый раз. — Думаешь, я совсем слабак и не справлюсь без какой-то там руки? Тоже мне, проблема.

— Но ты постоянно загоняешься по этому поводу, разве нет? — недоумевал Джерри. — Я же вижу, что загоняешься! После физры каждый раз загибаешься от боли. Неужели нельзя иначе?

— Выберу протез — откажусь от мечты стать адмиралом, — хмуро отвечал я.

Джерри бледнел, краснел, нервничал и не мог понять.

— Тогда надо что-то сделать с физрой! — предлагал он. — Поговорить с куратором! Настроить костюм так, чтоб ложной надеждой тебя не тешить! Хочешь, я поговорю?

— Даже не думай, — шипел я на него. — Мне не нужны поблажки. Если Академия будет под каждого прогибаться, то можно весь темп развития растерять.

— А если будут забивать на проблемы студентов, то могут растерять всех будущих офицеров по разным глупым причинам, — возражал Джерри. — Нужно всегда идти навстречу. Если ты тормозишь в чем-то одном, это не значит, что в целом ты совсем плох.

— Это значит, что нужно перестать тормозить, — стиснув зубы, отвечал я.

— Но ты даже не знаешь, нужно ли тебе стараться, — прибегал к последним аргументам Джерри. — Вдруг майор Джонсон скажет, что ты им сгодишься любым? Ты же так и не выяснил, что от тебя хотели и зачем помогали поступить в Академию.

— Мне не помогали! — впадал я в ярость. — Так, слегка дали пинка, когда попал в безвыходную ситуацию! Да и вообще я не ради них стараюсь. Ты забыл, что ли, что моя мечта появилась давным-давно, когда никакие правительственные войска обо мне даже не знали? Все эти дурацкие взрослые тут не причем, я делаю всё ради самого себя.

Джерри сдавался и признавал поражение, но начинал спорить со мной снова, день за днем, раз за разом, будто мне вовсе не удавалось его убедить.

В целом неконфликтный, даже мягкотелый, Джерри удивительно умел стоять на своем, иногда доводя меня этим до ручки. Вот только попытки заставить его заткнуться с помощью хорошего удара в челюсть ни к чему не приводили. Мелкий и юркий, он оказывался на другом конце коридора или в дальнем углу комнаты, кидался в ответ подушкой, смеялся и сразу поднимал руки, сдаваясь.

А потом заново начинал свои причитания, когда я очередной раз приползал в комнату перед самым отбоем, держась за правую руку и чертыхаясь вполголоса.

Будто бы действительно за меня переживал, идиот. Хотя нет, ерунда, конечно же нет! Видимо, Джерри просто надоело слушать мое нытье. Устал от меня, как я уставал от него самого.

Именно так я решил. И, следуя собственной логике, просто перестал с ним делиться мыслями и переживаниями.

Держать всё в себе было невозможно. Но раньше кроме Джерри можно было поговорить хотя бы с Ронг, а теперь…

Наша приятельница и соседка, обладательница черных кос до самой талии, широкой мальчишеской фигуры и смешной щели между передних зубов, второкурсница Ронг Ли сперва действительно казалась нам с Джерри другом.

Но после разговора про ушедших студентов она морозилась и не заходила в гости. Не звала меня в оранжерею, не садилась за наш столик в Столовой.

Джерри впал в отчаяние, когда понял, что вместе со мной оказался в игноре. Сперва он допрашивал меня, предъявляя претензии разной степени глупости, подозревал то в намеренной ссоре с Ронг, то в каком-нибудь обидном моем действии или слове. Потом бегал за ней самой, карауля после уроков и доставая на ланче, мучая милашку-Кудряшку, соседку Ронг по комнате, приставая с вопросами к остальным второкурсникам.

Навязчивость Джерри раздражала меня даже тогда, когда не была направлена на меня. Я бесился, пытался его образумить, оттаскивал от испуганной Кудряшки, спасая от тумаков второкурсников-парней. Правда при этом я всё никак не мог понять, зачем мне самому это нужно.

Ну поколотят его разок — будет думать, что делает. Ну испугается его несчастная девочка-Кудряшка — какая мне разница, что там о нем думают остальные.

Почему я вообще переживаю за Джерри?

А еще хуже было то, что за Ронг я тоже тревожился. Меня самого напрягало, что она так внезапно слилась и ушла в настоящий игнор, причем сразу после того, как у меня появился к ней интересный вопрос. Я не мог найти логику в ее действиях, меня беспокоило ее поведение, потому хотелось узнать и понять, что же происходит.

Так что в один из дней я положил Джерри руку на плечо и сказал:

— Ладно, бро. Я задолбался. Давай вдвоем с ней поговорим. Может быть, мы действительно сделали что-то не так.

На носу были весенние пасхальные каникулы и конец второго триместра. Джерри собирался уехать к Ма и Па, но решил подождать пару дней. Я был уверен, что Ронг останется в Академии, как и на Рождество, потому придумал целый план, что делать и как с ней поговорить.

В первый день каникул, дождавшись отхода шаттла с основной частью уезжающих отдыхать студентов, мы взяли полотенца и уселись ждать у дверей комнаты Ронг прямо на пол. Коридор был пуст — я смотрел вдоль Кольца сперва в одну, потом в другую сторону сквозь открытые двери всех жилых отсеков.