Идеальные Солдаты

Загудели вентиляторы, гоняя воздух. Лифт замер.

Мы с Джерри и парой ребят с Эвридики были в первой из прибывших групп. Куратор показала, как держаться за поручни на стенах, чтоб не летать беспомощно в невесомости.

Цепляясь за стены и друг за друга, мы кое-как выбрались из него в небольшой цилиндрический отсек. Здесь не было ни иллюминаторов, ни дверей — только поручни на стенах, мягко светящиеся лампы и указатели.

Когда она привезла остальных, мы собрались стайкой графитово-серых воробьев, сбившись в кучу и явно испытывая сходные эмоции: волнение, неуверенность, немного восторга и, к сожалению, тошноту. Хотя не исключено, что тошнило меня одного…

Куратор взялась за поручни и поплыла в один из концов цилиндрического отсека, где находился круглый шлюз. Неуклюже следуя за ней, сталкиваясь друг с другом, налетая на стены и переговариваясь шепотом, мы поплыли туда же. Пару раз я не смог зацепиться за стену вовремя, в панике хватая рукой воздух, но рядом оказывался Джерри, подталкивая в спину и направляя в нужную сторону.

Пара десятков метров до шлюза показались сотней километров полосы препятствий. Когда мы, уже более-менее разобравшись, как вести себя в невесомости, оказались рядом с куратором, все уже дышали тяжело, как после пробежки, а капельки пота, отрываясь от лбов, разлетались вокруг, не падая и замирая в воздухе крошечными шариками.

В следующем отсеке нас ждал зал для физкультуры, похожий больше на лабораторию, чем на спортзал. Через равные промежутки по стенам были расположены крепления, рядом с ними — шлемы симуляторов и эластичные ленты костюмов. В начале отсека находились ячейки с номерами. Куратор объяснила, что там нужно оставить комбез; затем, указав каждому, как подлететь к костюму, она по очереди помогала влезть в него, установить датчики и затянуть крепления. Против ожиданий костюм надевался легко, материал прилипал к коже, прилегая плотно, но оставляя подвижность.

Ленты костюма обняли меня, как резина, как эластичная пленка, при этом печально повиснув на правой руке.

Куратор поменяла расположение датчиков на ней, затем дала мне в руку шлем симулятора.

— Надевайте шлемы и выбирайте режим “Новичок”, — сказала она. — Костюм задает нагрузки в соответствии с программой тренировок, выбранной вами в симуляторе. Чтоб нагрузка была равномерной и индивидуальной, загрузите вашу учетную запись перед началом — данные о вашем теле с датчиков будут сохранены туда для использования в тренировках.

Перед глазами у меня было темно, а потом я увидел табличку с выбором пользователя. Найдя глазами свою учетку, я загрузился, чувствуя легкое покалывание по телу. Справа побежал список информации с датчиков. Вес, рост, процент мышечной массы, пульс, объем грудной клетки, шеи, запястья… Мигнув ошибкой и выдав ноли в строках, касающихся правой руки, список замер на секунду, затем мою руку кольнуло там, где куратор передвинула датчик, и строки с нулями исчезли вовсе.

Выбрав в следующей таблице режим “Новичок”, я почувствовал, как потяжелел костюм. Будто электричество пробежало по коже, мышцы слегка дернулись ему вслед.

Перед глазами посветлело, я увидел подобие крошечного тренажерного зала с зеленым, как травка, полом и светлыми стенами. Поверх всего висела таблица упражнений. В наушниках шлема заиграла ритмичная музыка. Опустив взгляд на свое тело, я задержал дыхание.

Две руки. Я покрутил ими в воздухе, не ощущая никакой отдачи от правой, кроме усилившихся фантомных болей, но зрительный центр мозга вместе с электрическим давлением костюма на мышцы победил остальные ощущения.

Тут, в виртуальном мире, у меня было целых две руки. Но долго упиваться этим ощущением мне не пришлось, потому что тренировка началась.

Схалтурить или лишнюю минутку отдохнуть было невозможно — костюм не давал мышцам прохлаждаться, словно задействовал их даже против моей воли. Сопротивляться я не мог: тяжело пыхтя, делал всё по списку, начав с пробежки, потом приседая, поднимая виртуальные гантели, делая хитрые наклоны и повороты. Свое тело в симуляторе я видел благодаря датчикам на костюме, и в совокупности с выглядящими совсем по-настоящему спортивными снарядами и обстановкой это убедило мозг в полной реальности происходящего. Уже выполняя растяжку после всех упражнений, увидев перед собой надпись “Завершение программы”, я даже на секунду испугался, потому что забыл о существовании другой реальности вне костюма и шлема.

Я не хотел выходить из симулятора и снова терять руку, но экраны перед глазами погасли, и пришлось снять шлем с головы.

Боль в несуществующей конечности была до тошноты острой. В тысячный раз я стиснул зубы, злясь на то, насколько нечестным это ощущалось: боль была, а руки не было.

После тренировки, усталых и вспотевших, куратор вынимала нас из костюмов и сразу отправляла в душ, в следующий отсек. В прилипших к телу майках, дезориентированные вновь окружившей невесомостью, дрожащими руками цепляющиеся за поручни, мы выплыли в душевой отсек, и каждый забрался в одну из герметичных непрозрачных кабинок вдоль стен.

Воды в этом душе не было, только очищающий гель и мокрые полотенца.

Кое-как приведя себя в порядок, уже гораздо увереннее контролируя тело в невесомости, я вылез из кабинки одним из последних. Куратор проводила нас обратно к ящикам с комбезами. Одеваясь, ребята смеялись и обсуждали прошедший урок.

Джерри хлопнул меня по спине, заставив отлететь к стенке и отскочив сам.

— Весело, правда? Думаю, через пару уроков буду выбирать более сложный уровень! — сказал он с широченной улыбкой.

Я удержался за поручень, остановившись на расстоянии от группы, и ответил, глядя в сторону:

— Если так же тяжело пойдет дальше, то я коньки отброшу. Хотя что-то мне подсказывает, что это только начало.

***

Чужие сны приходили всё реже, будто их отпугнули звезды вокруг меня.

Я начал четко понимать, что вижу четыре отдельных сна — жизни четверых уже бесконечно знакомых мне людей — хотя я так и не видел их лиц, не слышал голосов, не знал, настоящие они или только плод воображения.

Глазами первого я часто видел космос без преград, без защиты атмосферы или стен кораблей. Он не боялся — его совсем не пугали колючие взгляды звезд. Наблюдая его глазами за космосом, я тоже наполнялся бесстрашием. Эти сны были лучшими из всех, но иногда вместо космоса вокруг возникали серые коридоры с бесконечным рядом дверей, и тогда я чувствовал тоску одиночества.

Второй была маленькая девочка, всегда окруженная богатством, но носящая на ногах золотую цепь. Чаще всего я осознавал ее лежащей на подушках рядом с бородатым стариком или гуляющей по мраморным залам вместе с такими же, как она, маленькими пленницами — их тонкие лодыжки цвета бронзы тоже сковывали кандалы.

Третья тоже была девушкой, но немного постарше. Будучи запертым в ее голове, я видел, как раз за разом приходящая женщина избивает ее и ругает, а еще стрижет ее рыжие волосы под корень, стоит им хоть немного отрасти.

С последним было не лучше. Мир от его лица я видел снизу, с высоты совсем небольшого роста, и мир этот был настолько безрадостен, что видеть его не хотелось вовсе. То белые стены, на ощупь напоминающие желе, то мрачные лица, таблетки, веревки и иглы, то наполненный невнятными стонами и криками холл с единственным экраном под потолком, где без звука крутят старые фильмы.

Просыпаясь, я долго пытался вернуться в свою собственную голову, собственную жизнь и, глядя в темный матовый потолок, иногда думал: может быть, на самом деле я тоже всего лишь кусочек чьего-нибудь сна?

Были ли эти четверо реальными?

Картинки снов я помнил досконально, но единственной зацепкой была табличка с фамилией из серого коридора Первого.

Некий С. Ларссон. Младший секретарь… Но секретарь чего?

В очередной раз проснувшись посреди ночи от чужой невыносимой тоски, боли и одиночества, я силком вытащил себя в реальный мир и решил: так больше продолжаться не может. Нужно найти хоть какой-то ответ.