Идеальные Солдаты

— Да, они. Папа работает на Луне-12, как я и сказала. Я скоро с ним встречусь.

— А мама где? — подтолкнул я. — С ним, там же?

Лола не оборачивалась, но ее голос погрустнел.

— А мама умерла, когда я была маленькой. Папа уехал, она заболела без него и умерла. Не хочу больше об этом говорить.

— Я своих родителей не помню, — озадаченно сказал я, глядя на худенькую спину с укоризненно торчащими, как крылышки, лопатками. — Даже не знаю, как их зовут. Иногда мне кажется, что их и не было вовсе.

Лола быстро повернулась, глаза блеснули внимательно и жадно.

— Ну, так уж точно не бывает, чтоб дети без родителей рождались. Точно-точно. Так что, конечно, они есть… ну, были. А теперь ты один. И ты не переживаешь об этом? — затараторила она. — Не боишься, не скучаешь, не грустишь ночами один?

Мне пришло задуматься, чтоб ответить.

— Сложно скучать по тем, с кем незнаком, — в результате сказал я. — А бояться и грустить… Сначала, наверное, грустил. Но потом я привык.

Лола обхватила себя руками за плечи, будто замерзла.

— Не понимаю я тебя. Нельзя привыкнуть быть одному, — быстро сказала она.

— Ну, у меня была тетка, — возразил я.

— А у меня есть бабуля, — голос Лолы потеплел на градус. — Она хорошая, но я очень-очень скучаю по папе. По маме тоже, но с ней-то мне точно не увидеться больше. А папа обещал вернуться, но так и не прилетел. Потом я узнала, что теперь он работает в Академии. Я надеюсь, он действительно ждет меня там и мы встретимся. Ой, ладно. Наговорила тут. Хватит болтать, пора спать!

Я не стал возражать, раздумывая над ее словами.

Меня устроили на диване. Лола застелила его чистой простыней, запихала одну из подушек в наволочку и вытащила из ящика в диване пушистое одеяло.

Лежа потом один, в темноте, я думал об ее словах, и только тогда понял, что она-то как раз не привыкла к одиночеству. И говорила об этом не просто так.

Если я с детства был сам по себе, то ей сперва дали родителей, а потом отняли.

Перед собой я как наяву вновь увидел ее худенькую спину и подумал о том, что девочка, взволновавшая меня с первых секунд, больше ни за что не должна грустить и бояться.

Держа этот образ в голове, я сжал в кулаке угол одеяла, проводя в сознании черту «свои-чужие». Первое имя, вписанное за черту, было «Лола».

========== Глава 5. Лето. ==========

Потянулось первое в моей жизни теплое, радостное лето. Каждый его миг сохранился кусочком счастья в моей памяти.

Солнце светило целыми днями, и за первую неделю я успел загореть до красноты. Стесняясь себя, рубашку на улице я почти не снимал, но и этого хватило. Непривычная к солнцу кожа на моих несчастных плечах слезла кудрями, щеки жгло огнем, но больше всего пострадал нос, облезший полностью уже на третий день.

Все одноклассники Лолы разъехались на каникулы, потому ее энтузиазм и бесконечная энергия достались одному мне.

Впервые со мной общались на равных. Я играл во все ее игры и не мог перестать радоваться.

За неделю мы облазили все окраины. Мне показали все парки и переулки, я научился играть в догонялки и прятки, дважды порвал штаны, лазая через заборы, трижды ловил падающую с тех же заборов Лолу, выучил с десяток птичьих голосов, смог залезать на деревья и даже нашел несколько гнезд на них.

К деревьям у Лолы оказалась большая страсть. Она карабкалась по ним, как обезьяна, повисая на самых макушках, откуда виден весь парк и улицы вокруг, так лихо перескакивая с ветки на ветку, что мне, глядя на нее, становилось страшно. Чтоб не бросать ее одну там, среди веток, пришлось учиться лазать самому, хотя с одной рукой мне было на порядок сложнее.

В очередной раз с шумом свалившись с кривой березы в кусты, Лола выбралась оттуда с ветками в волосах и косо торчащим в сторону бантиком, запыхавшаяся, краснощекая.

— Колено разбила, — сказала она, дуя губы. — Мальчишки из класса все говорят, что я девочка и потому не смогу хорошо лазать по деревьям. А ты в меня веришь, потому я почти перестала падать!

— Колено, ерунда какая, — почему-то стесняясь своего облегчения от того, что она цела, сказал я, слезая следом с дерева. — Заживет. А мальчишки твои дураки — какая разница, девочка или мальчик, на лазание по деревьям оно не влияет. Руки-ноги у нас вроде одинаковые.

Лола присела на корточки, послюнявила палец и тихонько потерла набухшую кровью ранку.

— Вот, ты хорошо говоришь, а они не понимают, — сказала она, разглядывая колено и морщась. — Уже почти не болит, можно дальше играть. Пошли вон к тому дереву, я на нем дрозда видела!

Медленно, но верно мое состояние улучшалось. Отражение в зеркале больше не напоминало мумию — я загорел, набрал пару кило и даже, кажется, подрос немного. Волосы теперь закрывали весь лоб и спускались на воротник. Швы на обрубке правой руки затянулись и побелели. Ожог сошел, кожа снова стала нормальной. Странные призрачные боли приходили все реже.

Я потихоньку привыкал и учился делать все левой рукой. Застегивать пуговицы и замки на обуви. Есть, мыться, причесываться. Помогать Лоле по дому и с бабулей.

— У нее категория Е по здоровью, — рассказывала Лола. — Это значит, что она совсем ничего сама не может. Зато ей платят пособие. Родственников у нас почти нет, только дядя-пилот, ты знаком с ним. Он вовсе никакой мне не дядя, а бабулин внучатый племянник, и кем я ему прихожусь, уж вовсе не знаю. Больше никого у нас. Вот и водимся друг с другом: я с бабулей, она со мной.

Вечерами мы с Лолой садились за кухонный стол, и она учила меня писать, раздобыв для этого настоящую ручку. Чтоб лучше понять, как учить меня правильно, она сама училась вместе со мной, убрав правую руку за спину.

— Вообще не понимаю: зачем нужно писать на бумаге? — спросил я в очередное наше занятие. — Есть же личные коммы, а в школах стоят стационарные компьютеры.

Лола сдвинула черные брови.

— Письмо тренирует не только руку, но и мозги! Мелкая моторика — слышал про такую штуку? А еще вот окажешься на необитаемом острове, нужно будет письмо послать, а у тебя ничегошеньки, и Сеть там не ловит. Как будешь спасаться?

Я засмеялся, на что она тут же нахмурилась сильнее и выпятила нижнюю губу.

— Сеть не ловит, скажешь тоже, — покачал головой я на ее слова. — Да и где взять сейчас такой остров, чтоб был необитаемым? А если и есть такой, то на Нижней Земле, и необитаем он из-за радиации. Оказавшись там, я вряд ли буду способен писать письма!

Лола обиделась и не разговаривала со мной целых полчаса. Правда то, что она обиделась, я понял уже позже, когда она первая пришла мириться. Мы сошлись на том, что развивать мозги полезно любыми способами, а раз учиться писать еще и интересно, то этот способ вполне подходит, и неважно, пригодится потом или нет.

***

Июнь закончился жарой, духотой и грозами.

— Так-то Нью-Кэп выше облаков, — рассказывала Лола, — Но пару раз в сезон запускают специальную облачность, чтоб все как следует промокло и вся зелень набралась воды.

В одну из последних июньских ночей, глядя в окно, слушая гром, я лежал без сна. Этот дождь был совершенно неправильным: чистым, свежим, пахнущим теплым асфальтом и травой, а никак не кислятиной и грязью.

Совсем не такой, как последняя, тоскливая, страшная гроза, когда я шел по железной дороге, усталый и мокрый. Когда упал в реку, а Петер спас мне жизнь. Когда я приобрел Цель, Товарища и Обещание.

Местные грозы напоминали скорее пародию на те, что бушевали внизу. Игрушечные дожди в игрушечном городе, и всё-таки…

Всё равно этот искусственный дождь напоминал нижние города. Стоило мне закрыть глаза, как я видел серые бока поездов, слышал стук колесных пар на стыках рельс. Видел стаи ворон над огромными свалками, болотистый пустырь с чахлыми кустиками, оскаленные пасти бездомных собак, темные окна моей многоэтажки. Видел длинные школьные коридоры и полные страха лица одноклассников.