Живые чернила

— Ты думал об этом сегодня ночью? — Миа закусила губу, думая над тем, что услышала. Оливер кивнул. — Хм… Вдохновили тебя мои вчерашние рыдания, — она отвела взгляд и нахмурилась, сидела так около пяти секунд, пока ребенок не привлек ее внимание своим лепетом. Тогда женщина подняла на него взгляд, улыбнулась и хохотнула, а затем взглянула на Оливера. — Ты не такой плохой, как ты думаешь. Спасибо, что понял, для меня это было важно, — мужчина кивнул ей на это и пожал плечами. Ему больше нечего сказать. — А знаешь, я тоже не спала, — продолжила она. Тот непонимающе скривился. — Думала над твоими словами. Пыталась понять, что это за бывшая, но так и не поняла. Ты не скажешь? — Оливер закачал головой. — Ну вот… А ты понял, что с тобой было в эти три недели? — еще один отрицательный кивок. Миа грустно хмыкнула и щелкнула пальцами.

— Да ладно? То есть, ты серьезно считаешь, что у меня загоны бывают?

— Ну да. Только вчера ты вышел из последнего. Ты очень быстро справился, потому что прошлый длился полгода, а тут всего три недели.

— По-моему, это чушь, — Оливер еще больше скривился и закачал головой, не веря ее словам. Он никогда не понимал, что она имела в виду под его «загонами», «сдвигами» или как она их еще называла. Казалось, она просто придумывает оправдания.

— Нет, это не чушь. Ты полностью игнорируешь всё, что тебя окружает. Меня, друзей, родителей, даже самого себя. Я в том смысле, что ты не ешь почти и не спишь толком. Ты только работаешь. Ну, а в этот раз еще ребенком занимался, да, — Миа пожала плечами.

— По-твоему, с головой уходить в работу — это загон?

— Как это делаешь ты — да. Ты сам говоришь, что ничего не помнишь из тех пяти месяцев. В этот раз ты удивился, что прошло три недели. Ты ни на что не реагируешь, кроме работы. Да, оправдание у тебя есть, творческий человек, все такое, но… Хм, — она закачала головой.

— В смысле, не реагирую? Я остаюсь таким же, — Оливер продолжал гнуть свою линию. Он никогда не понимал, откуда она берет эти «загоны», как определяет. Просто говорит ему, как сейчас — вот, только был, теперь закончился. И всё, а природу этих самых «сдвигов» она даже не пытается объяснить.

— Смеешься? Спустя пять месяцев ты с огромными глазами спросил — «Миа, ты беременна? Почему ты мне не сказала?» А через час ты добавил — «Что это за таблетки? КАКОЙ ТУБЕРКУЛЕЗ?!» Это ты так реагировал на мои слова, которые я тебе говорила в те пять месяцев. «Хэй, Оливер, я тут как бы немножко беременна, удели мне внимание, ты ведь тоже в этом виноват». Или «Врач сказал, что это не смертельно, но мне нужно наблюдаться у него и пить таблетки». Либо у тебя проблемы со слухом, если ты слышишь только спустя несколько месяцев, либо ты меня просто не слушал, — она замолчала, ожидая ответа, но его не последовало. Оливер задумался, поджав губы и отвернувшись в сторону. Он уставился на полотенце на столе и судорожно пытался вспомнить хоть что-нибудь из того периода. Работа, работа, отказы, нервы, работа. Это было всё, что он помнил. Жены в его воспоминаниях не было. Миа глубоко вздохнула и шумно выдохнула. — Последнее, что ты помнишь тогда?

— Хм, это была осень… Школа проходила аккредитацию, и нас долбили проверками, доставалось всем. Еще Локвуд тогда уже начал мою кровь пить. Хорошо, что он в этом году заканчивает. Без оценки от меня, правда, но да ладно, его проблемы… Меня четыре раза кинули с работой. Я не спал по ночам, чтобы в итоге четыре раза услышать «Спасибо, я передумал, мне не надо». Класс, мне что делать с готовыми работами? — он вспомнил, как тогда его злили, просто приводили в ярость все его клиенты, которые так с ним поступали. Почему нельзя отказаться от его услуг до того, как он изведет кучу материалов, чтобы отрисовать их лживые физиономии? Оливер не понимал этого.

— Люди идиоты, ты же знаешь, — хмыкнула Миа. Она тоже помнила, как Оливер злился. Она злилась вместе с ним, но не потому что он потратил материал, а потому что глупые люди сами не понимали, от чего отказывались.

— Да, знаю, но мне от этого не было легче. Я стал думать, что я, может, вообще не тем занимаюсь, что это никому и не нужно. Отец сказал, чтобы я сам разбирался, мама только трагично вздыхала. Ну ты знаешь, как она умеет, — они одновременно хмыкнули, Миа кивнула. — А вздыхала так, потому что не знала, как сказать сыну, что его работа — шлак, мягко говоря.

— Что за глупость?

— Ну, а почему она тогда молчала? — выпалил он, медленно стискивая вилку в руке. Он сжал зубы, вспоминая то время. Он чувствовал себя тогда неудачником, бесполезным и ненужным человеком, и даже родители не поддерживали его тогда. Справившись с эмоциями, Оливер посмотрел на Мию. Женщина закусила губу и пожала плечами. В глазах читалось желание помочь и абсолютное непонимание, как это сделать. Оливер тоскливо хмыкнул. — Потому что уже не было смысла врать и говорить мне, что я такой классный художник. Не такой уж и классный, получается. Фред сказал, что мне бы стоило поискать другую работу, а почеркушками на досуге заниматься. Я тогда вообще в отчаянии был, от меня все отвернулись, — он оставил вилку и потер руками лицо, скрестил их на груди, сжал губы.

— А я? Ты опять про меня забыл, да? — она негромко хохотнула, чтобы разрядить обстановку. Оливер посмотрел на нее и улыбнулся.

— Нет, ты была на моей стороне. Как всегда, — с теплотой в голосе сказал он. Миа деловито закивала. — Ты не дала мне избавиться от работ, от которых отказались. Я не знаю, зачем они мне, но они все еще наверху стоят.

— Как это — зачем? А как же собственная выставка? Что ты там выставлять будешь, если ты все уничтожишь? — женщина картинно закатила глаза, всем видом говоря «Ну как можно было забыть, что ты еще должен свою выставку открыть?»

— Точно, — в ответ на ее поведение он слегка рассмеялся. — Так и вышло, что ты была единственной, кто в меня верил тогда. И… Дальше всё, я не помню ничего, кроме работы. Могу тебе по порядку перечислить все свои заказы, но в том, что касается тебя, полный провал.

— Ты даже не помнишь, что ты мне предлагал? — недоверчиво скривилась та. Оливер закачал головой. — То есть, ты был мне благодарен, и в знак благодарности меня забыл? Класс.

— М, нет, погоди. В один из последних дней мы чуть не сломали диван у меня наверху, ты меня всего исцарапала. Это я хорошо помню.

— Ну еще бы ты не помнил, — она хмыкнула. В ответ он кивнул ей и пожал плечами.

— На следующий день меня вновь бреют с работой, это происходит в пятый раз. Директор в художке орет на меня из-за каких-то документов, я срываюсь и сам начинаю психовать. Вот теперь всё, — он стал ждать реакции от Мии, но та снова скривилась, не понимая, как она может быть связана с его истериками по поводу работы. — А что я предложил-то?

— Я не буду это повторять, — резко ответила его жена. Она сразу же опустила глаза на свой завтрак, подцепила вилкой кусочек и отправила его в рот, стала усердно жевать.

— Хм, — мужчина наблюдал за ней, за ее смущением и недовольством. Он примерно предположил, что мог ей тогда сказать. — Наверно, мне не стоило этого говорить.

— Не стоило. Это всё звучит глупо и… Ладно, забудь, — Миа встала, не доев, взяла на руки ребенка и переключила на него всё свое внимание. — Что ж, раз папа твой сегодня будет очень занят, — она постаралась, чтобы голос ее звучал спокойнее и непринужденнее, но слабая дрожь выдала смущение женщины, — со мной покатаешься, мелочь, — Миа ткнула его носом в щеку, поцеловала, а потом обратилась к мужу. — Позвони родителям, они волнуются. И с друзьями поговори. Тоже переживают.

— Кемерон сказал, небось? — хмыкнул Оливер. Миа фыркнула.

— Я стараюсь игнорировать его. С Фредом говорила. До вечера.

Странный у них получился разговор. Главное, чтобы он не испортил их хлипкие отношения, иначе даже эти две недели будут похожи на войну. Оливер решил не думать об этом сейчас, тем более, у него были дела важнее — подготовка дипломников к защите. Сегодня он посвятил им все свое время, решил, что даже заказами заниматься не будет. Весь день он и его ученики провели в школе, повторяя подготовленные речи, в сотый раз перепроверяя каждую работу на наличие хоть одной крошечной ошибки. Ошибок не было, все работы в абсолютном порядке, речи выучены и повторены на десять раз, и теперь получить высший балл на защите — всего лишь вопрос времени. Оливер остался доволен достигнутым результатом и, когда стрелка на часах дошла до шести, попрощался с учениками, посоветовав им расслабиться в этот вечер и не думать о защите. Он не знал, последовали ли ребята его совету, но сам он так и поступил — защита будет лишь завтра, а сегодня у него есть еще несколько дел. Сев в машину, Оливер позвонил Фреду и предложил встретиться всем вместе. Сначала Фред подшутил над ним, что-то сказав про «сдвиг». Оливер проигнорировал это, только подумав, что Миа и его друзей надоумила, будто он ненормальный. После Фред уже серьезно спросил, не сделает ли Оливер какую-нибудь глупость, если увидит Кемерона. Так, теперь все и всё знают. Нехорошо, но так даже лучше, всем будет ясно, за что Кемерон сейчас получит. Оливер не собирался устраивать драку, но выяснить отношения и расставить все точки над I нужно.