Плач золотой трубы

К чаю, они не прикоснулись и он так, и остыл на столике…

Она лежала на кровати тихая и задумчивая, смотрела в полутемные окна напротив. Юрий лежал рядом, видел её разгорячённое с румянцем лицо и слезинку, набежавшую в уголке глаза.

Не поворачиваясь, Наташа спросила:

– Ну и как я тебе как женщина?

– Как женщина и вообще ты прелесть и мне очень нравишься.

– И ты мне сразу понравился, поэтому и разболталась с тобой с первых минут. А мой бывший говорил, что я, как женщина никудышная.

– Сам он никудышный.

– И я так думала.

Слезинка у глаза подрожав, скатилась к уху, и Юрий вытер пальцем её след.

– Как ты думаешь, сколько мне лет?

– Около тридцати.

– Тридцать четыре, – спокойно сказала она.

Юрий приподнялся, внимательно посмотрел на неё

– Никогда бы не дал

– Занимаюсь спортом, живу для себя, но время поджимает, хочу родить девочку. У неё будут голубые глаза или как у меня, а волосы светлые, как у тебя.

– Ты серьёзно?!

– Вполне.

Она чуть привстала, с тревогой посмотрела на него, спросила:

– Когда ты уезжаешь?

– Через неделю.

Она успокоилась, легла.

– Нам этого хватит, ты же придёшь ещё…

Странные он испытал тогда чувства: благодарности, тревоги, страсти, любви и, хотя всё это было мимолётным, но оставляющим след в душе и в жизни.

Через неделю Юрий уехал. Позвонил в последний момент с вокзала, боялся, что она приедет провожать его, и могут быть тягостные минуты расставания. Но, судя по голосу, она была спокойна, пожелал ему хорошей дороги и, по возможности, хотя бы не забывать, при этом усмехнулась и добавила:

– А будет желание, можешь, когда-нибудь и заглянуть, – помолчала и твёрдо сказала. – В общем, будешь в Москве, заходи, буду рада.

Дома всё случившееся, позудев в душу, ушло внутрь и только иногда, вспоминая поездку, он долго не мог заснуть, но и это со временем прошло.

На следующий год, в середине лета он позвонил в Москву, но мать сказала, что Наташи нет, уехала к родственникам в Тверь. Через месяц он снова позвонил, но номер не ответил.

И вот, два года спустя, он стоит перед этой дверью и не решается позвонить. «А что, если там ребёнок, как жить тогда с этим, зная, что он твой?», спрашивает он себя, и не находит ответа.

Снизу по лестнице кто-то стал подниматься, стоять становилось неудобно, и Юрий развернулся и побежал вниз.

А на станции метро «Рижская», он сел в поезд, идущий к вокзалу. Стоял, смотрел на лица вокруг, но не видел их.

Ему было легко, тревожно и очень стыдно…

Круиз с заходом на Босфор

Надо было дождаться провожатого и ехать с ним дальше. Она ждала, ходила по фойе, рассматривала картины на стенах, но сопровождающий так и не появился.

Она вышла через какие-то боковые проходы на шумную улицу, прошла по ней и села в первый попавшийся трамвай. Он долго ехал, но куда и где ей выходить, она не знала, сказали, что до конца.

А затем пошли каменистые взгорки, которые перешли в изрезанные промоинами и расщелинами холмы. По одной из промоин карабкалась собака, она подползала к самому верху, но потом срывалась и снова ползла вверх.

Крутой изгиб вокруг горы ушёл в сторону, а впереди показался небольшой чистенький городок, с мощенными разноцветной плиткой улицами.

Трамвай остановился у вокзала, почти все вышли, но она замешкалась, не знала, что делать, а трамвай тотчас тронулся и быстро набрал ход. На выезде из городка вагон притормозил, но не остановился, а поехал дальше.

– Почему вы не остановились? – спросила она водителя.

– А здесь остановка по требованию, – ответил мужчина, не оборачиваясь.

Стало холодно и сыро. Трамвай остановился у конечного кольца, и она вышла.

Впереди, за редкими деревьями был виден дом с колонами, похожий на дворянское гнездо. Она увидела даже борзых, которые бегали по газону.

Прошла меж деревьев, через небольшую лужайку и вошла в открытую дверь.

– А мы тебя ждали, почему ты одна!? Такая хорошенькая, молоденькая! А я бабушка Олежки. Он говорил, что у вас папа грек, а мама русская, но это ничего. Олежек там, наверху, он простыл, и мы его не выпускаем из дома. Иди, он ждет тебя…

Она ступила на узкую, крутую лестницу и тоска, как комариный звон наполнила её. Всем своим существом она осознала, что не надо было ехать сюда, теперь её жизнь пойдет совсем не так. «А как?», – спросила она себя, но ответа не было. Сон закончился…

Она приоткрыла глаза, и через щелочки, лучисто высветился мост через Босфор. «Эту картину мы купили в Стамбуле, когда были в круизе», – вспомнила она и подумала, – «Через 18 лет я пропустила еще одну остановку и встретила его».

Она лежала в неге и невесомости, потом встала, накинула халат, на крепкое и красивое еще тело, раздвинула темные шторы, и спальня наполнилась полуденным светом.

Прошла на кухню, в раздумье взяла мобильник, пару минут смотрела на него, потом раскрыла, нажала вызов и, услышав знакомое «Да», сказала:

– Привет!

– Это ты!?

– Да, я.

– Давно не звонила.

– Я знаю – два года и три месяца, – сказала она и замолчала, потом добавила, – но и ты не звонил.

– А кто меня послал далеко и надолго.

Она ничего не ответила.

– Извини, я не это хотел сказать, я рад, что ты позвонила. Как живешь?

– Да так. Я теперь в Новороссийске. Развелась с мужем, он купил мне квартиру с видом на море, а себе оставил дом и молодую жену. Старшему сыну тоже купил квартиру неподалеку, а младший живет с ним, школу заканчивает. А ты как?

– Все так же. Дочь в институт поступила, сын в седьмом классе.

– У тебя они помладше, а я на втором курсе замуж выскочила.

– Твою биографию я еще помню, со мной встретилась, когда тебе 36 было.

– Да, это так. Семь лет прошло, а точно вчера.

– Я эти года, что мы с тобой были, вспоминаю, как лучшие в своей жизни, – сказал он. Она помедлила и с грустью добавила:

– И я тоже.

Теперь он примолк, потом спорил:

– Сама живешь или есть кто?

– Или есть кто, – ответила она его тоном, и подумала: «Зачем я вру», сказала. – Был приходящий дядя, но…

– Значит, сейчас одна?

– Выходит, что так.

– А если я загляну?– вкрадчиво спросил он.

– А что, есть желание? – спросила она и напряглась.

– Желание было всегда, есть и будет, – твердо сказал он.

– Ну, тогда, загляни…

Он записал её адрес, и она выключила телефон. Заварила кофе, прикурила тонкую коричневую сигарету, открыла форточку и села к столу.

Аромат кофе и табака наполнил кухню. Так было и тогда, только она сидела за барной стойкой на круизном лайнере, а он пристроился рядом с кружкой пива.

Она видела его на корабле с женщиной, и спросила, где его спутница?

– У их светлости голова болит, – сказал он, скривился и уже спокойно добавил. – Жена плохо переносит море, а вчера хорошо качало.

Потом они говорили о всякой ерунде, пили мартини и еще что-то, затем вышли на корму.

Корабль стоял у причала Варны, и была уже ночь. Огни города вокруг бухты отражались в темной воде, и казалось, что еще один призрачный город погрузился в море. Дорожки света тянулись от берега и, растекаясь легкой рябью, тускнели и гасли на середине бухты.

Они стояли у поручней и любовались огнями города, их отражением в воде. Но это было недолго, он стал целовать её и дал волю рукам. А она была не против, муж давно уже потерял к ней всякий интерес.

На другой стороне кормы два мужика говорили о химических формулах, лабораторных исследованиях, а они косились на них, сдерживая стоны и все крепче сцепляясь и погружаясь в жаркую истому…

Она допила кофе, загасила сигарету. Воспоминания согрели душу, но еще приятнее было оттого, что она, наконец, позвонила.

«Почему я не сделала этого раньше? Мне всегда было хорошо с ним, и он любит меня. Единственный человек, который любит меня, но я ему не звонила. Почему?»