Луна для волчонка

Я достала календарь. Ребята из автомагазинчика заказали для меня диски, через три дня должны привезти. Ради этих дисков я всю зиму доила корову одной бабульки, живущей на другом конце деревни. Приходилось вставать с первыми петухами и, укутавшись потеплее, хрустеть по нерасчищенному снегу до ее сарая. Но диски того стоят!

От мысли о дисках и приятных заботах о машине я повеселела. И уже не думала о Майе, ее дурацком парне и соседе, подложившем мне лягушку.

Я отходчивая, не могу долго расстраиваться, грустить и обижаться.

Я распахнула свой шкаф и вдохнула приятный ванильный аромат – у меня на полочке стоит рюмка с ванилином. Мама экономит на кондиционере для белья, но моя одежда пахнет восхитительно. Не понимаю маму! Продала четырехкомнатную квартиру в Москве и купила дом в захолустье за копейки, а оставшиеся деньги положила в банк, и мы теперь должны экономить.

Я принялась перебирать кофточки, прикидывая, что надеть. На мне уже была дерзкая красная обтягивающая юбка, черный кружевной бюстгальтер, черные чулки и длинные замшевые сапожки. Правда, пока дотащишься до остановки, все сапоги сзади будут в брызгах. А под каблуками такая каша налипнет! Вот бы и мне парня, как у Майи, на машине. Хотя напрасно она его простила, мутный какой-то этот Женечка. Но фигура у него классная!

Я вытянула из шкафа черную кофточку с низким вырезом и, глянув за окно, где по дороге под зонтом шла старуха какая-то, застонала. Будь неладна эта богом проклятая деревня. Приспичило же мамочке переехать! Скорей бы поступить в универ и сбежать отсюда. Деревня – не для меня! Я все спланировала, буду поступать в московский вуз или в Питере поступлю на театральное. Пока мы жили в Москве, меня пару раз приглашали в студию на съемки рекламы одежды для подростков. Было круто!

Заметив на рукаве катышки, я достала из ящика бритву и сбрила их. Нацепила кофточку, покрутилась перед зеркалом.

Вышла из комнаты и крикнула маме, что уезжаю по делам. Ненавижу вдаваться в подробности. Да маме пофиг, она лишь махнула рукой и снова повернулась к серванту. Вот надо ей обклеивать пленкой это старье? В Москве с ее зарплатой мы могли позволить себе сервант из самого крутого мебельного. А теперь…

На улице сквозь серые, низко повисшие над лесом облака прорывались лучи солнца. Только бы дождя не было! На всякий случай взяла зонт.

Осторожно ступая по выложенной камнями дорожке и стараясь не угодить каблуками в дыры, я заметила, что дверь гаража приоткрыта. Значит, Полинка возится с машиной. Я заглянула в приоткрытую дверь. Полина сидела на коленях возле колеса и крутила его какой-то железякой.

– Когда она уже ездить будет? Долго ты чинить ее еще собираешься?

Сестра обернулась и широко улыбнулась. У нее потрясающе белые зубы. Впрочем, возможно, белизну оттеняет ее смуглая кожа. Из нас троих только Полине крупно повезло: она родилось уже с золотистым мальдивским загаром. А нам с Майей – бледным поганкам – приходится тонны тональника на себя изводить. Впрочем, Майя особо не парится…

– Летом прокачу, – пообещала сестра.

– Мне бы сейчас, – вздохнула я, переминаясь с ноги на ногу.

Полина сверкнула черными глазами.

– Этот уехал?

– Женечка? – Я нарочно сделала паузу, наблюдая за сестрой.

Она поморщилась:

– Ты веришь ему?

– Смешная ты! Вопрос же не в том, верим ли мы… Майя верит.

– Ну и глупая! – Полина вскочила, принялась отряхивать грязные колени. – Ев, он мне сам сказал, что попросит у Майи прощения и она ему поверит! Он знал наперед и нарочно это сделал, чтобы… чтобы…

– Что?

– Он сказал, что хочет видеть меня, понимаешь? А я сказала «нет»!

Я не выдержала и засмеялась:

– Ну ты даешь, Полин! Я думала, Майя врет, а она, оказывается, права! Ты себя кем вообразила? Богиней Афродитой?

Сестра сердито глянула на меня, отвернулась к машине и снова присела возле колеса.

– Ладно, – примирительно сказала я, – не лезь ты к ним, Поль, пусть сами разбираются. Да и Женя слишком взрослый для тебя!

– Не веришь мне? Помнишь Тимку? – внезапно спросила сестра.

Спрашивает! Провалами в памяти я не страдаю и парня своего помню. Но сейчас мне меньше всего хотелось о нем говорить, я с таким трудом выкинула этого гада из сердца. Ну или почти выкинула…

– И что?

– Он бросил тебя.

Я шумно выдохнула. Младшенькая начинала меня конкретно бесить. И какого черта она здесь констатирует факты?

– И что? – раздраженно повторила я.

– За день до этого он поцеловал меня. – Полина приподняла брови.

– Что? – выдохнула я. – Ты прикалываешься?

Она дернула плечом, и с него упала лямка строительного комбинезона.

– Так и было. А еще он сказал, что любит меня. Совсем как Женька.

– Врешь ты все! – прошипела я, таращась на сестру.

– А ты спроси у Тимки.

– Да вот еще! Он бы не стал!

– Слышали уже. Он ведь не объяснил, почему бросает тебя? Правда?

Я молчала, пытаясь переварить новости. Ответить было нечего, поэтому я просто вышла из гаража. И до самой остановки все думала-думала: врет Полинка или нет? Но зачем ей врать? А почему бы и не соврать? Девочка растет, ей хочется внимания, любовных приключений, а здесь что – в деревне этой?! Ни кино тебе, ни кафе – тоска. Вон даже сосед наш – Полькин вроде бы ровесник – ее не замечает. Есть от чего огорчиться и начать сочинять небылицы. Да не стал бы Тимка – лоб шестнадцати, почти семнадцати лет – приставать с поцелуями к тринадцатилетней девчонке, какой она была в прошлом году. И пусть ей теперь четырнадцать, зачем восемнадцатилетнему Жене менять взрослую и красивую Майю на малявку?

Я даже рассмеялась от облегчения. Ну Поля, ну дуреха! А как убедительно врет! Через пару лет вспомним – посмеемся.

Автобус довез меня до центра доступной мне тусовки – городишки, который за несколько часов пешком обойти можно.

Возле вокзала уже ждал Стас – коричневые вельветовые штанишки, прилизанные волосики, полосатая рубашечка, вязаный свитерок и застывшее на лице благоговение. Только таблички не хватает на груди: «Лузер – уровень Бог». В одной руке сжимает букетик каких-то анютиных глазок. Да ладно, не знаю таких цветов, для меня – кроме роз, все они на один вид.

Настоящее свидание! Глядя на этого парня, нервно комкающего края свитера, я вдруг пожалела, что согласилась.

Мы познакомились на прошлой неделе в магазине. Да. Тут мест для знакомств – раз, два и обчелся. Он покупал в канцелярском глобус, а я – замазку. Серьезный парень, на географический поступать собирается.

– Привет, Ева! – с придыханием сказал Стас, протягивая мне букетик.

Я взяла, подставила щеку для неуклюжего поцелуя, и мы зашагали бок о бок по площади. Я как-то сразу поняла, что парень мне скучен. Он суетился, обходя лужи, подсказывал мне, где лучше пройти, чтобы не запачкать обувь. Кому-то это могло показаться милым, но не мне. Не люблю суетливую заботу. Экскурсовод, блин, по асфальтовым колдобинам. Я предпочитаю немногословных парней, таких, кто посадит в машину и помчит, смело шпаря по всем лужам, или подхватит на руки и перенесет через – тоже вариант. Не у всех же парней моего возраста есть машины. Вернее сказать, почти ни у кого. Даже у Тимы. Но он как раз из тех, кто без лишних слов подхватит любимую девушку на руки, а не будет хватать потными пальцами за рукав и бормотать: «Осторожно, там грязь!» Будто я слепая! Как жаль, что я больше не Тимина любимая… Девчонки из класса говорят, у него сейчас другая. Вернее сказать, у него их много.

Бывает такое: войдет кто-то в сердце, а потом, даже покинув его, натоптав и хлопнув дверью, оставляет щемящее чувство своего присутствия. И сколько ни оттирай с сердца следы, они точно выжжены там.

Мы со Стасом прогулялись по городку, по одним и тем же осточертевшим мне улицам. Мне хотелось в кафе, но Стас болтал всякую – интересную, по его мнению, – географическую чушь и в кафе не звал. Я уже начала соображать, как бы поскорее от него отделаться.