Разведи Огонь

Но вид новоприбывшего заставил брови главы нарисовать на его лице дугу удивления. Чрезмерно худой, потрепанный, с темными кругами под глазами паренек – именно паренек, ибо по человеческим меркам ему можно было дать навскидку двадцать один год – не внушал ни капельки страха или благоговения, в то время как трехсотлетний Ханадаги выглядел как умудренный летами молодой муж, снова на человеческий взгляд, лет тридцати двух. Канаме хотелось только накормить, но никак не встать перед ним на колени и выразить свое почтение. Впрочем, мало кто здесь еще догадывался, что новому члену Ковена это было совсем не нужно.

- Я, Ханадаги Рюо, сидящий во главе Ковена, рад приветствовать тебя в нашем доме.

Канаме кивнул.

- Много слышал о тебе. От Саюри.

Ханадаги бросил мимолетный взгляд на девушку, а затем продолжил:

- Она сообщила мне в письме, что тебе уже около тысячи лет. Так ли это?

- Я не помню точно, - рассеянно ответил мужчина, - но могу рассказать самое старое свое воспоминание, а вы все уж определите, к какому времени оно относится.

Присутствующие одобрили это предложение, так как иного способа выяснить, настолько стар был стоящий перед ними кровопийца, не было. И воспоминания о войнах людей и природных катаклизмах подтвердили – Канаме уже было за тысячу лет.

Ханадаги молча окидывал взглядом монстра, на сотни лет старше него. Он терялся в догадках, что ему делать дальше и чего вообще от него может потребовать Канаме. Но хрупкую от неловкости стену тишины разбил тот самый голос, что звучал на улице:

- Значит, ты пришел, чтобы отнять титул главы у Ханадаги-сама?

Возмущенный, но несмелый ропот окутал помещение. Кумоидэ – как Саюри назвала тогда говорившего – нахально прошел мимо Канаме и гордо поднял голову, глядя на мужчину с ненавистью и долей презрения. Неприлично длинные для молодого человека волосы серебристо-снежного оттенка удивительно ровным каскадом падали на его спину и обрамляли дерзкое лицо. Ханадаги недовольно рыкнул и пробасил:

- Это мой сын – Кумоидэ. Думаю, учитывая возраст и накопленные знания, Канаме и сам заслуживает этого титула.

Гневную тираду, только-только зародившуюся в голове у наглого юнца, прервал спокойный голос черноволосого кровопийцы:

- Мне не нужны титулы. Я пришел сюда лишь за тем, чтобы вы дали мне крышу над головой и возможность жить спокойно и вести свои исследования. Вы не мешаете мне – я не мешаю вам. В остальном же живите так, как и раньше. Я никто, чтобы указывать вам, - остановившись на мгновение, он перевел взгляд на Кумоидэ, с чьего лица медленно сходила краска агрессии, и добавил: - А твой сын далеко пойдет.

Позже, уже ближе к утру, Канаме, уже обосновавшись в новом жилище, вышел во двор в поисках Саюри. Девушка стояла среди кустов алых роз, которые буйно цвели и кружили голову своим сладким ароматом. Стоя в изумрудно-рубиновой живой раме, она была похожа на духа, который строго и с пристрастием озирал свои владения. На шее у нее поблескивала цепочка с кулоном, и Канаме подошел ближе, чтобы рассмотреть его, но Саюри прервала его мысли неожиданной репликой.

- Это розы, которые цветут раз в десять лет. Слышал о них когда-нибудь?

Канаме покачал головой и резко спросил:

- Разве есть от них какой-то толк?

- Это символ надежды, - с легким укором в голосе ответила девушка, протягивая мужчине сорванный пышный цветок. – Когда долго ждешь и тратишь силы на поиски, потом обязательно появится то, чего так жаждешь. Будь то любовь, вера, ответ на вопрос или долгожданная встреча.

Угадав мысли Канаме, она опустила пальцы на кулон и тихо, с оттенком тоски и грусти, проговорила:

- Это подарок сестры. Она живет в другом Ковене, далеко отсюда, и ждет, когда я вернусь за ней.

Изображение розы, наложенное на полумесяц – вот как выглядел кулон. Нетрудно было догадаться, что именно цветущая раз в десять лет роза подразумевалась мастером, создавшим эту вещицу. Канаме слабо улыбнулся – впервые за все время, что Саюри знала его, и прикоснулся кончиками пальцев к кулону.

- Твоя сестра наверняка очень сильна духом. Не сомневаюсь, что она станет великой женщиной, которую даже горе и беды не смогут сломить.

Все, сказанное в ту ночь, сбылось. Канаме нашел способ убивать себе подобных, но в жертву себя принесла Саюри, бросив свое сердце в котел, а сердце Канаме навсегда забрав с собой, заставив любить себя вечно. Кумоидэ в самом деле далеко пошел: развязал войну против своих же, но пал от руки Канаме, который получил на то благословение от Ханадаги – отца несчастного мятежника. И лишь после этого Канаме приехал забрать сестру Саюри туда, куда она так мечтала ее увезти. Юрико, так сильно походившая на свою старшую сестру, действительно стала великой женщиной – первой королевой вампиров, женой Курана Канаме и матерью его детей. И она испытала невыразимое горе от того, что сердце горячо любимого ею мужчины было отдано покойнице, но даже это не сломило ее. И пусть любить ее так, как Саюри, Канаме не смог, но всю свою жизнь он испытывал к своей королеве то уважение, которое заслуживают только герои, вызволившие из бездны голода и бедности свой народ.

И теперь, через десять тысяч сидя на балконе родового поместья Куран, Канаме вспоминал прошедшие события и внезапно осознал: розы из сада Саюри должны расцвести через пять лет.

*****

Пять лет пронеслись как стайка бабочек, порхающих над луговыми цветами: их можно увидеть и даже услышать шорох крыльев, но стоит только протянуть руку, чтобы поймать эти хрупкие создания природы, как они уже над головой, и только пестрые акварельные пятна мелькающих крылышек виднеются вдали. Вот они – вроде бы были здесь, рядом, а сейчас их уже и не видно, и только ощущение тяжести в груди дает знать о том, что они были здесь.

Йоширо, сидящий в обитом бархатом кресле в доме Курана Ридо, обхвативший голову руками и смотревший впереди себя с застывшим ужасом в глазах, явно не думал о прошедших годах с такой поэзией. На дворе выла лютая метель, напоминавшая, скорее, лай диких голодных собак, а скрипящие от мороза деревянные двери только усиливали это чувство – казалось, что звери скребутся в дом и вот-вот вломятся внутрь.

Захваченный в плен собственным воображением, Йоширо думал, что делать с маленьким мальчиком, который беззаботно играл перед ним в кубики. Стук пластиковых игрушек друг о друга немного успокаивал, но общее напряжение все еще ощущалось вокруг.

- Сенри, что это такое? – выплыл из размышлений Йоширо и обратил внимание на действия племянника.

- Домик. В нем живем мы с мамой и папой, - безмятежно-мечтательно отозвался малыш с темно-бордовыми кудрями и кристально-голубыми глазами – весь в мать.

- Но у вас уже есть домик. Мы с тобой в нем сейчас сидим, - возразил дядя, внимательно рассматривая крошечное произведение архитектурного искусства.

- Нет, этот дом большой и холодный. А мой – маленький и в нем тепло. Там мы будем жить втроем, и от тепла папа будет любить маму и меня больше.

- Вот оно что… - мрачно промямлил Йоширо и отвернулся к окну. Дети все видят и все понимают. Только в отличие от взрослых не лицемерят. Ребенок ясно и четко сказал, что отцу не нужен ни он, ни мать. А вот сам Йоширо в этом признаться не мог даже себе.

Но кого ему было обманывать? Он же сам начал эту игру. Неужели он надеялся, что Ридо влюбится в Айю без памяти, и семья Шики получит беспрекословную власть среди вампиров? Чушь. Это были шальные мечты, и Шики понимал это. Но глоток надежды всегда так сладок.

Аристократ вздрогнул, когда дверь отворилась, но паниковать было незачем.

- Сенри! – радостно пропела Айя и наклонилась, протягивая вперед руки, чтобы принять дитя в свои объятья.

- Мама!

Женщина покружилась с мальчиком на руках, слушая ласкающий слух детский смех. Остановившись, она принялась его целовать, но ребенок застыл, заметив в дверях Ридо, и нерешительно потянулся к нему, тихо шепча: «Папа…»

Но чистокровный лишь сощурил глаза и строго сказал: