Insomniac

Юуки в трепетном восторге провела ладонью по его груди, скрытой от неё мягкой тканью белоснежной рубашки. Она должна была бояться его. Ей следовало в ужасе бежать, кричать и искать убежища там, где такое древнее и очень опасное зло не смогло бы её найти. Он был так силён, что, наверное, мог бы перевернуть одной рукой весь земной шар. Его истинный облик был ей неведом, и под маской красивого мужчины, вполне вероятно, пряталось лицо, изуродованное тысячей убийств и обожжённое реками крови.

Но Юуки не боялась. Это чудовище не раз стояло перед ней на коленях. Канаме желал её контролировать, но Юуки знала точно: стоит ей взмахнуть рукой, и он уничтожит весь мир, если в том будет желание его королевы. Ощущение власти над Канаме убивало возможность страха перед ним, и чистокровной лишь захотелось крепче прижать его к себе, смыть поцелуями чужую кровь и грехи убийств. Её искренняя любовь очистит его.

— Кто я для тебя, Юуки?

Она вздрогнула. Когда-то другой человек уже задавал ей этот вопрос. Тогда она не нашлась, что ответить. Но теперь, когда она привела в порядок свои чувства, Юуки знала, что ответить Канаме.

— Ты для меня всё.

Теперь, когда она знала правду, иначе быть просто не могло. Он был её предком, прародителем её благородного клана. Он — её начало, самое первое звено в длинной цепи, которая заканчивалась ею. Юуки стояла в самом конце, и хотя их должны были отделять тысячелетия, но они всё-таки встретились. Соединились вопреки времени, следуя зову судьбы.

Он — альфа, она — омега. Начало и конец. Свет и тьма. Инь и Ян.

И только соединение подобных противоположностей рождало смысл и продолжение этого мира.

— Я не буду отрицать, — говорила Юуки, не разрывая зрительного контакта с Канаме. Почти занятие любовью глазами. — В тебе таится какое-то зло. Где-то глубоко, ты стараешься спрятать его и бороться с ним. Но в то же время ты очень одинок. Был. Теперь есть я, и я разделю с тобой эту вечность, которая больше не будет столь болезненной.

— Юуки, — выдохнул Канаме, сильнее сжимая её плечи, — ты понимаешь, что я занял место твоего брата? Что это его имя и время, а я лишь чудовище, что ожило против своей воли и отобрало его право на жизнь?

— Я осознаю это, — твёрдо сказала она, не моргнув ни разу. Твёрдо уверенная в своих словах и поступках женщина. — И всё же… ты единственный Канаме для меня. Нет твоей вины в том, что с ним произошло. Я знаю, на тебе много преступлений. Но не это. Не кори себя хотя бы за его смерть.

«Ты единственный Канаме для меня». И Курану больше ничего не нужно было знать и слышать. Он единственный. Он единственный Канаме. Для его драгоценной королевы.

Чистокровный усмехнулся, неожиданно даже для самого себя, и погладил Юуки по щеке.

— В своём желании быть запятнанной… ты просто безнадёжна. — Канаме поцеловал её лоб, нос, губы. Когда нечто столь чистое и превосходное, словно ангел небесный, желало находиться во власти его демонических глаз, его это приводило в восторг. Эмоциональный и физический. — Я, словно какой-то демон смерти и трагедии, утащил себя в своё тёмное царство и удерживаю тебя здесь под замком, боясь, что ты либо навредишь другим, либо… сбежишь, — наконец, признал он вслух. — И всё же ты, такая восхитительная и прекрасная, ты, чьё предназначение — купаться в ласковых солнечных лучах, добровольно остаёшься со мной, с радостью деля мою несчастную судьбу.

Юуки улыбнулась и прижалась к его тёплому телу. Разве она могла поступить по-другому? Оставить своего короля, своего демона и бога одного в этом ужасном царстве было немыслимо. Она, видимо, была рождена, чтобы спасти его от одиночества. Это было её предназначение.

— Мы как Аид и Персефона, — прошептала она и потёрлась носом о его рубашку, что носила на себе запах его мужественного и такого прекрасного тела.

— Что?

— Аид и Персефона — они…

— Я знаю, кто они, — усмехнулся Канаме и погладил её по голове. — Очень интересное сравнение. И подходящее. Не думал, что ты разбираешься в мифологии?

Последнее предложение прозвучало больше вопросительно, поэтому Юуки посчитала нужным пояснить:

— Это всё лекции Айдо-семпай.

— Надо вознаградить его как-нибудь, — ответил Канаме, всё ещё не разрывая объятий с возлюбленной. Он никогда не думал об этом, но стоило ему услышать от Юуки эти слова, как мысль заняла всё пространство его разума.

Они действительно, едва ли не с самого начала, были как Аид и Персефона.

Юуки стояла в длинном полупрозрачном платье бледно-розового цвета у самого входа в подвал, за которым скрывался фамильный склеп. Её идеально гладкие и прямые волосы ниспадали на оголённую спину, и лишь изящный венок из крошечных пахучих бледных роз украшал её голову.

Она волновалась. То, что они собирались сделать, — было захватывающе и ново. Ей не терпелось это сделать поскорее, но в то же время, она переживала. Всё новое всегда вызывало приятное волнение в ней.

С нижних ступеней послышался писк и шорох кожистых крыльев. Из темноты возникла стайка чёрных летучих мышей — теневых клонов Канаме. Одно из существ держало в зубах атласную розовую маску с золотистой каймой для верхней части лица Юуки. Маска прекрасно подходила её наряду, и, беря её в руки, чистокровная мягко улыбнулась: Канаме всегда заботился о мелочах и, как обычно, его превосходный вкус не подводил.

Одна из мышей схватилась за ленту на правом запястье девушки и легонько потянула её вниз. Юуки поддалась и начала идти по каменной лестнице; чем глубже она спускалась, тем темнее становилось вокруг, но для чистокровной это не было проблемой — вампирша прекрасно видела во мраке, лишь ощущение постепенно опускающейся тьмы будоражило кровь.

Юуки увидела очертания высоких старых дверей, которые тут же отворились, стоило ей подойти ближе. Стайка летучих мышей влетела внутрь, и что-то зажглось внутри склепа. Юуки сделала шаг вперёд и увидела, как по очереди загораются свечи по углам в просторном помещении, в котором до сих пор пахло паутиной и древностью. Пахло его старой жизнью и смертью.

Канаме стоял к ней спиной, опершись о собственный мраморный саркофаг. Услышав её приближающиеся шаги, чистокровный обернулся и приглашающе протянул к ней руку. Юуки перевела дух, глубоко вздохнув. Он был во всём чёрном, длинный плащ окутывал его фигуру, широкий капюшон скрывал его тёмные волосы, а чёрная маска прятала верхнюю часть его лица. В отличие от маски Юуки, на ней не было никаких украшений. Лишь глубокий как тьма чёрный цвет, что оттенял саму душу Канаме. Он выглядел как настоящий Король ночи и Бог мёртвых. Как Аид, что протягивал руку спустившейся к нему Персефоне.

Юуки подошла ближе и собралась взять Канаме за руку, но заметила, что он протягивал её не для прикосновения — в ладони лежали зёрна граната. Испачканные в его чистой и ядовитой крови, они были самого тёмного красного цвета и источали сногсшибательный аромат — запах терпкого фрукта и самой дорогой на свете крови.

Она знала, для чего Канаме сделал этот жест.

— Съешь их — и останешься в моём царстве навсегда. Со мной рядом навечно.

Юуки поколебалась пару мгновений лишь для того, чтобы посмотреть в его глаза такого же насыщенного цвета, как и зёрна граната на его ладони. Она бросила ему уверенный взгляд: чистокровная не пожалеет о своём решении, потому что принимает его от всего сердца.

Языком она слизала зёрна и кровь с его ладони. Получился кисло-сладкий коктейль, и Юуки отметила, что хотела бы его повторить, выпив из бокала. Но позже. Сейчас её жажда была другой.

Канаме не спеша обошёл мраморный саркофаг, медленно проводя указательным пальцем по его кромке. Юуки всегда была прекрасна, но образ сладкой и невинной богини весны был словно создан для неё. Весь мир ошибается, помня Персефону как повелительницу расцветающего сезона: человечество должно знать, что этот титул принадлежит Юуки. Изящная, хрупкая, но полная сил и жизнерадостности, она стояла перед своим богом смерти, не отрывая взора. В его царстве мёртвых она не сгинет и не погибнет — она принесёт туда свет.