Insomniac

Канаме отстранился и посмотрел на неё почти с вызовом, но тут же смягчился. С повзрослевшей Юуки это больше не было уроками любви. Их секс стал борьбой двух бессмертных чудовищ за то, кто кому доставит большее удовольствие.

Юуки выдавила пену на плечи Канаме, и вода тут же пыталась смыть их вниз, но миллионы мелких пузырьков нехотя опускались, целуя его кожу. Юуки выдохнула: от такой роскоши у неё никогда не перестанет перехватывать дыхание. Размазав пену по его торсу, Юуки посмотрела вниз. Она давно хотела это сделать, но, конечно же, стеснялась. Она была ещё катастрофически неопытна! Но ведь Канаме был её, полностью — от волнистых тёмных волос до гладких пяток. Канаме позволял истязать его кожу кинжалом, пока он с завязанными глазами и с радостью на губах переносил эту муку, так неужели будет зазорно дотронуться до него… там?

Очевидно сообразив, о чём размышляла Юуки, чистокровный чуть улыбнулся и покрыл своей ладонью её, всё ещё покоившуюся на его животе.

— Тебе нечего стыдиться рядом со мной, Юуки, — чуть хрипло, мягким полушёпотом сказал Канаме. — Мы — одно целое. Моё тело — твоё. И наоборот.

Принцесса почувствовала облегчение, пробившее её душу почти до слёз. Неважно, какие безумства она захочет вытворить в будущем. Даже если Юуки придёт в голову потанцевать на его костях, Канаме с удовольствием пожертвует для неё несколько рёбер.

Она робко положила руку на его вставший орган. Гладкий и длинный, его было приятно трогать и смотреть, как под её ловкими пальцами натягивается и собирается обратно тонкая кожа. Как вампир, она могла почувствовать пульсацию и движение крови внутри, а чем быстрее двигалась её рука, тем тяжелее дышал Канаме.

Принцесса Куран поймала себя на мысли, что это было восхитительно. Она испытывала откровенный восторг, что сейчас все чувства Канаме зависели полностью от неё. Она контролировала силу его желаний движениями всего одной руки. Другой она потянулась к его лицу и посмотрела в подёрнутые дымкой страсти глаза Короля.

— Можно я… ну…

— Юуки, — Канаме тяжело выговорил её имя — думать о чём-то, кроме её руки на своём члене, было сложно. — Делай же, что считаешь нужным.

Если бы он привык говорить вслух о том, чего ему хотелось, он бы прямо сказал: «Не можно, а нужно. Я хочу этого». Но, как и всегда, Канаме боялся спугнуть ещё слишком неопытную возлюбленную. И он потерпит. Всегда терпел и ждал.

Юуки опустилась перед Канаме на колени, кажется, впервые в жизни, ведь обычно всё происходило наоборот. Покраснела и подумала пару мгновений, но всё же разомкнула губы и лизнула кожу на его члене. Несколько раз, будто пробуя, правильно ли всё делает, провела языком по всей длине. Капли горячей воды падали ей на голову и оказывались на губах, но это лишь сильнее её раззадорило.

Длинные пальцы Канаме осторожно сжали мокрые волосы на её макушке — он явно одобрял её действия, и Юуки продолжила. Она почувствовала себя странно, когда он не поместился полностью во рту — не то разочарование, не то облегчение, но судя по тому, как приглушённо застонал Куран, и этого было достаточно, чтобы свести его с ума. Она старалась повторять его движения во время занятий любовью, двигая губами вперёд и назад, стараясь делать это не слишком быстро, но и не медленно, поглаживая кожу языком. Клыки относительно мешали, и легонько царапали возбуждённый орган, но Канаме был тем ещё мазохистом. Вскорости, после череды нежных, осторожных и крайне откровенных движений, Канаме наконец выдохнул её имя. Обведя языком головку, Юуки поняла, что улыбается. И сразу же после этого осознания она жутко покраснела. Она, Юуки Кросс, бедная сирота из Академии, делает такое!

Не давая Канаме расслабиться, пока она приводила в порядок свои мысли, Юуки помогала ему рукой. Пульсация практически стучала у неё в ушах, а глаза загорелись ярким рубиновым светом.

— А можно… — снова до ужаса робея, начала она. — Можно его… укусить?

Канаме остановил её руку, и у Юуки похолодели кончики пальцев. Она сделала что-то не то, рассердила его. Но подняв голову и посмотрев на лицо чистокровного, принцесса увидела, что он едва сдерживался от смеха.

Куран схватил Юуки под плечи и поднял вверх. Подхватив её под ягодицы, Канаме прижал её к стене и внимательно посмотрел в её огромные глаза.

— Ты просто невыносима, — произнёс он, но в тоне его голоса не было ни капли гнева или недовольства. В глазах горело только обожание.

Он резко, не церемонясь, вошёл в неё, одним движением показывая всю силу своего накипевшего желания. Юуки выгнулась спиной, но Канаме тут же прижал её обратно к стене. Её держали только его сильные руки под бёдрами, ноги она обвила вокруг его спины. Стена была скользкой и горячей, а лопатки больно упирались в кафель.

Входя сильными, абсолютно не щадящими ударами, Канаме не сводил взгляда с её широко раскрытых глаз. Розовый рот был приоткрыт, но она ничего не говорила, только неотрывно смотрела на него в ответ.

Он почти злобно зашипел ей в ухо:

— Иногда я жалею, что не могу полностью поглотить тебя.

И она мягко и нежно отозвалась:

— А я иногда жалею, что не могу полностью вобрать тебя в себя.

Канаме ударил рукой по кафелю, отчего пара плит посыпалась на пол. Левая нога Юуки, больше не удерживаемая, соскользнула вниз, но чистокровный быстро подхватил её и заново начал двигаться в ней быстро и отрывисто. Шум воды вторил их действиям, то падая на спину Канаме, то на пол. Было жарко, и Юуки задыхалась, понимая, что уже ничего не видит перед собой, кроме блестящих красных глаз. Его пальцы беспощадно сжимали её бёдра, почти до крови. Кровь. Она всегда была приятным дополнением ко всему, что бы они ни делали.

Укусив его над ключицей, Юуки вздрогнула, а Канаме, зашипев, ещё сильнее прижал её к стене. Кожа на лопатках начинала сдираться и, кажется, кровоточить — Юуки почувствовала мелкую жгучую боль. Но в её иссохшее от жара горло тёк его красный, горячий и полный чувств яд, пока внутри её тела член Канаме снова и снова напоминал ей, что такое блаженство.

Они всегда так — причиняли друг другу боль и удовольствие. Иначе они не могли.

Насытившись, Юуки моргнула и подняла веки. Перед глазами мелькали бледно-розовые стены, и под их ногами скопилась бледно-красная от крови вода.

— Говори, Юуки, — между фрикциями властно, томным голосом сказал ей Канаме, сам задыхаясь не то от боли, не то от наслаждения. — Тебе нравится жестокость во мне?

— Мне… — Юуки буквально выстонала это слово — внутри всё разгорелось и сладко сжалось. Она охнула, и стопы судорожно забились, пока по организму разливалась оргазмическая волна.

— Ты скажешь? — не унимался Куран, не останавливаясь ни на один миг. Едва ли он соображал, что говорил — чувства и движения полностью поглотили его. — Скажи мне, Юуки.

— Да, — ощущая боль от ударов по стене уже сильнее, сказала она, — мне нравится всё в тебе.

Канаме рыкнул, словно зверь или, скорее, демон — с горящими глазами он был воплощением потусторонней силы, и опустил Юуки на пол, в горячую кровавую воду. Он кинулся на её тело, мелко и точечно искусывая руки, плечи и живот, заставляя её стонать и шипеть. В её голове творился какой-то сумбур: сознание кричало ей, что это больно, но тело отчего-то возбуждалось ещё сильнее. Закинув её ноги себе на плечи, Канаме снова вошёл в неё, и Юуки вскрикнула. То, как он вёл себя сейчас, ей ужасно нравилось, и она готова была взорваться второй волной удовольствия. Но Канаме, уже уставший держать страсть в себе, скоро кончил, опускаясь вниз.

Юуки только сейчас ясно почувствовала шум воды. До этого всё казалось таким далёким, несуществующим и ненужным, а сейчас вдруг вернулось. Канаме мелко вздрагивал, и она поспешила его обнять. Разве не девушек обычно успокаивают после подобных вещей? Но с Канаме творилось что-то, чего она никак не могла понять.

— Я же… люблю тебя, — обречённо выдохнул Канаме, будто это были его благодать и наказание. — Люблю больше всего на свете.