Insomniac

Следующее угощение было хрустящим и сочным. Вкус было невозможно спутать.

— Яблоко! — уверенно заявила чистокровная, дожёвывая фрукт. Но Канаме не сдавался:

— Зелёное или красное?

— Но так нечестно! Откуда мне знать?

Красноречивое молчание не оставило ей выбора. Выдохнув и сморщившись, она наугад сказала:

— Красное?

И получила свой первый поцелуй.

— Умница, — приободрил её Куран, выбирая, что предложить невесте теперь. По его тону можно было подумать, что он тоже хотел её победы, но Юуки не расслаблялась. С Канаме никогда нельзя этого делать.

Что-то нежное и невесомое коснулось её языка. Сначала Юуки подумала, что это виноград, но потом распробовала привкус ещё чего-то, что делало неизвестный фрукт не похожим на винную ягоду. Она вспомнила, что когда-то ела нечто подобное в доме директора Кросса.

— Это… личи?

Она услышала, как Канаме хмыкнул, и ещё один поцелуй опустился на её тело, украсив теперь ключицу.

Фрукты, шедшие следом, было легко угадать: белый виноград, слива, персик. Поцелуи игриво опускались всё ниже и ниже, в то время как руки Канаме, пахнувшие сладостью плодов, оголяли её тело больше и больше. Юуки преждевременно даже позволила себе расслабиться на стуле, откинувшись на спинку; она поверила, что Канаме хотел её победы, чтобы преподнести какой-то сюрприз. Но одно из угощений оказалось, как змея среди цветов.

— Это чили! — закричала она. Внезапный пожар во рту не давал спокойно дышать. — Чили! Чили!

Но вместо успокаивающего поцелуя она получила укус прямо под левой грудью, где бешено забилось сердце.

— Канаме, за что?!

— За то, что это халапеньо*, — невозмутимо ответил Король, дальше перебирая на подносе, чем бы её угостить. — И как ты могла перепутать, Юуки?

В голосе чистокровного звучал настоящий укор аристократа, и Юуки надулась. Лука днями мучила её уроками этикета, а отличать подобные вещи не научила.

В комнате, скрываемой от принцессы алой лентой, послышались звуки капель, и почудился аромат могущественной крови. К губам Юуки прикоснулся холодный хрусталь, и заботливый голос Канаме проговорил:

— Выпей, это уймёт жжение.

Юуки глотнула — по горлу растеклось тёплое молоко с кровью Короля. Сразу после она почувствовала яркий запах. Это было что-то насыщенное, яркое, южное, вероятно, похожее на солнце.

— Мандарин? — почему-то неуверенно сказала она и оказалась права в этом действии: Канаме укусил её внутреннюю сторону бедра, слизал кровь и объявил:

— Это минеола.

Юуки фыркнула. Она бы с лёгкостью отличила одно от другого, если бы видела их перед собой. Но к разнице вкуса ещё не привыкла — для неё все они были мандаринами.

— Что ж, у тебя осталась одна попытка, — торжественно сказал Канаме, коснувшись пальцами её щеки. Юуки попыталась прикинуть, сколько попаданий и проигрышей у неё было, но сбилась. — Постарайся ответить правильно.

На языке оказалась, судя по ощущениям, долька чего-то необычного. Вкус странный, но приятный, кисло-сладкий. Юуки высосала сок, разжёвывая, оценивая каждую тональность вкуса, пока не осознала, что это снова было что-то знакомое, будто из детства — из уютного и тёплого дома Кросса.

— Это же… фейхоа!

Победный поцелуй пришёлся на правую коленку. Юуки радостно засмеялась, и Канаме взволнованно выдохнул: как же давно она не смеялась так искренне и свободно.

— И какой приз меня ждёт? — Принцесса едва ли не выпрыгивала из узлов лент, чтобы потрогать подарок руками, но как оказалось, он не был осязаемым. Руки Канаме умело и уверенно стянули с неё бельё, и Юуки не видела, но чувствовала его хитрую улыбку.

— Сейчас узнаешь.

Прикосновение его языка между ног заставило её громко охнуть. От смущения и неожиданности она попыталась оттолкнуть его ногами, но Канаме крепко сжал её бёдра, так что его пальцы оставляли красные пятна на бледной коже. Юуки закусила губу — это же так стыдно! И вообще, это же должно быть противно и мерзко, как ему могло прийти в голову сделать такую гадость, как он сможет потом смотреть ей в глаза и целовать, и…

Но язык Канаме работал уверенней, чем сознание Юуки. Через пару минут мысленных самобичеваний она сдалась, обмякла на стуле, позволив брату удобнее приподнять её ноги. Его пальцы успокаивающе и в то же время игриво поглаживали содрогавшуюся кожу бёдер. Она откинула голову назад и застонала. Раньше она думала, что оргазм бывает только один по ощущению, но сейчас для неё открылось, что разница всё-таки бывает.

Мягкий и влажный, упругий и быстрый язык, напрямую касаясь самой чувствительной части её тела, дарил менее обширное, но более яркое чувство. Наслаждение перекатывалось где-то снаружи, всё время грозясь ускользнуть от неё, и Юуки интуитивно подавалась вперёд, своими движениями помогая Канаме. И себе.

Сочная вспышка и чувство, что из тебя выжали всё, было по-странному приятным, когда она вскрикнула и кончила. Юуки облизнула засохшие губы и почувствовала на них увядший аромат минеолы. Тело непроизвольно расслабилось, было так приятно, что ей хотелось, чтобы её понесли на руках и уложили в мягкую, пушистую постель. Больше не было чувства стыдливости, как ни удивительно: она желала поскорее обнять Канаме, сжать в своих объятиях, вдохнуть саму его душу в себя и никогда не отпускать. Как один мужчина мог дарить столько удовольствия и приносить столько уверенности в себе? Как один мужчина мог делать её настолько женщиной?

Юуки ещё не пришла в себя, когда Канаме сдёрнул ленту с её глаз. Сквозь пелену она посмотрела в его гранатовые глаза, заискрившиеся золотом от жажды — это был её любимый цвет.

— Продолжим в постели?

Комментарий к Phase VII. Volcano

*Халапеньо на самом деле разновидность чили. Но при всей моей любви к Юуки, я считаю, она девочка простая, и разные названия означают для неё разные вещи — не думаю, что она стала бы вдаваться в подробности и выяснять, есть ли связь между чили и халапеньо. (К тому же готовить она не умеет — мотивации к выяснению этих подробностей нет) А наш Канаме же настолько коварен, что не преминет возможностью воспользоваться этим. ;)

========== Phase VIII. Pivot ==========

Канаме отдал ей Артемиду.

Когда орудие, однажды враждебное к ней, впервые за долгое время коснулось её кожи, Юуки вздрогнула от прохлады. Артемида была столь ей родной… сколь и чужой. Бездушный металл признавал её, но не принимал.

Канаме отдал Юуки Артемиду и сказал, что она имеет право покинуть особняк. Будто теперь снаружи для неё не было никаких опасностей, и она могла спокойно идти туда, куда пожелает. Но почему-то при этом с ней рядом должен был находиться Айдо, а неподалёку от парочки несмышлёных вампиров бродил чёрный волк — один из теневых клонов Канаме. Такой серьёзный, но смешной Король — никогда до конца не будет спокоен за свою принцессу. Королеву.

Но опасности подстерегли Юуки не там, где она ожидала. Сейчас, лёжа на кровати в родном особняке с острыми клыками Канаме в своей шее, она мрачно думала, почему всё произошло так. Почему вместо ужасных чистокровных чудовищ самым опасным оказался охотник? Почему когда-то друг, а ныне враг теперь смотрел на неё настолько неласково, что становилось противно от своего существования?

Зеро повстречался ей с Айдо возле кладбища, где они наткнулись на представителя одного из древних чистокровных родов. Сородич был неприветлив, и Юуки пришлось применить Артемиду, но она вовремя не успела увернуться и поранилась. Чистокровный исчез, а Ханабусу увели охотники, пока Юуки лежала без сознания. Очнулась она на плече Кирию. Запах ностальгии окутал её, а потеря крови воскрешала потухшую жажду. Это был очень приятный и грустный аромат.

Запах семьи и старого дома. Запах коридоров Академии, приёмного отца и брата.

Брата, но не возлюбленного.

Юуки откинулась назад на его плече и попросила поставить её на пол. Как только подошвы её сапог коснулись деревянного пола, она взглянула в холодные сиреневые глаза. Какой красивый цвет, и сколько же в нём было неприязни к ней. За то, кем она была. Принцесса Куран чувствовала, что где-то в глубине этих глаз прячется любовь, но одна мысль о том, что её скрывают в угоду личной ненависти, поражала. Что-то в душе Юуки скривилось, и она выпрыгнула из окна, кидаясь навстречу теневому клону настоящего возлюбленного и крича, чтобы он забрал её домой.