Сосуд

Фрика если не стоило бояться, то, как минимум, быть к нему осторожным. Этот коренастый хулиган вырос в неблагополучной семье, что, как известно, сильно влияет на характер, хотя он, впрочем, редко проявлял признаки агрессии. На уроках большее время спал, но, несмотря на храп, мешающий занятиям, мы даже были рады, потому что когда Фрик бодрствовал, то начинал “незаметно” раскуривать отвратительные сигареты, аккуратно стряхивая пепел за шиворот сидящему перед ним человеку, если это не был один из дружков или Джастин, который когда-то приложил его головой о пустую батарею (впрочем, не такую пустую, как упомянутая выше часть тела) за то, что он разрезал мне новую кофту вместе с лифчиком ножницами. Комментарии излишни, но с тех пор мы с Джастином близко общаемся. Продолжая говорить о Фрике, который, как уже было сказано, не был агрессивен, хоть и обладал солидной мышечной массой для десятиклассника, пусть и оставшегося на второй год, он сумел собрать банду хулиганов за счёт своего мировоззрения, отличавшегося каким-то воспалённым чувством справедливости. На ум приходила недавняя история со смертью местного продавца продуктов. Фрик тогда устроил скандал, то и дело выкривая слова о том, что “продаваны давно уже зажрались, выторговывая последнюю монетку своими монополиями, и он бы был рад увидеть, как каждый из них теперь пытается выторговать душу обратно у дьявола”. И, похоже, ему было совершенно наплевать, что полдеревни питалось за счёт бартера примерно неделю, пока из города не приехал брат погибшего и не унаследовал бизнес.

Вздохнув и попытавшись отогнать плохие мысли, мы с Джастином слегка разминулись - он задержался поговорить с парочкой товарищей, я же, подождав пару минут, решила всё же идти в класс. Кабинет истории, как обычно, оказался полон своими древними ископаемыми, купленными на рынке у подозрительных личностей, а затем, за бутылку водки трудовику, приобретшими искусственную старость посредством взбалтывания в мешке с опилками. На карте, кротко держащейся одиноким магнитиком, были искусно начертаны подробности последней битвы людей и монстров у горы Эботт, причём достижения первых явно восхвалялись выше любой нормы. Где-то в уголку карандашом кто-то подписал потери сторон: ноль против двадцати трёх тысяч.

Изо рта непроизвольно вылетел зевок, зародившийся от слишком долгого изучения карты, пусть и на просмотр оной ушло не более минуты. Решив, что поспать можно и на уроке, я развернулась в сторону постепенно заполняющегося класса, и с удивлением заметила, что моё место уже занял тот самый амбал из шайки Фрика, неприветливо пожиравший меня свинячьими черненькими глазками и светя чернозубой улыбкой, выражавшей желание как минимум изнасиловать и убить, причём неизвестно, в каком порядке. Уперев голову в немытый пол и решив не возражать, я прошла между узкими рядами парт, откровенно надеясь, что хулиган не собирается распускать руки. К счастью, всё обошлось.

Выбрав предпоследнюю парту третьего ряда, я устало приземлилась на стул - уж больно сильно сказывался недосып - начав ждать Джастина. Не успела начать дремать, как он подсел справа, раскладывая тонкие учебники по деревянной поверхности, на которой были выцарапаны либо шпаргалки, либо схемы для вызова дьявола (более вероятный вариант).

Ещё немного времени спустя, школьный звонок протяжно издал последний крик умирающей птицы, ознаменовав начало урока. Женщина, по чьей фигуре когда-то Ньютон доказал, что Земля круглая, стала медленно и занудно читать с листа о блистательной победе людей над монстрами. Храп Фрика послужил сигналом того, что историчка полностью увлеклась в чтиво (похоже, потому что видела его впервые), и перестала обращать на учеников какое-либо внимание. Класс охватила атмосфера сна, и я не стеснялась в неё погрузиться, зачем-то пожелав Джастину спокойной ночи и уснув на его плече. Он не сдвинулся с места за весь час урока.

Половина занятий прошла в своём размеренном ключе, и я даже стала забывать обо всех страданиях минувшего дня, что позволило бы мне чувствовать себя как раньше, если бы не сжавшие сердце в кулак остатки горя от осознания потери родителей. Начинался обед, и желудок явно обрадовался этому факту, поскольку утренняя булочка служила больше как плацебо, а не настоящий завтрак. В школе учились не больше трёх сотен детей, и столовая была соответствующей. Парочка десятков столов, установленных в парочку косеньких рядов, небольшое отделение для выдачи пищи, где трудилось несколько запарившихся поварих. Запах оттуда шёл достаточно вкусный, особенно если сравнивать его с самокрутками Фрика, проснувшегося под конец урока истории и решившего слегка поменять состав слишком свежего воздуха.

Поскребав в кармане шорт, я смогла выудить с десяток серебряных монеток с эмблемой Первого Мученика. Суммы как раз хватало на порцию каши, по совместительству воды, разбавленной вчерашним несъеденным рисом. Постояв в очереди за покупкой, я получила слегка дымящийся поднос, который тут же поспешила отнести за свободный столик, подальше от людей. Впрочем, там, где нет людей, обычно обитают существа похуже, и, возможно, мне показалось, но мне будто бы кто-то поставил подножку, хотя не стоит отрицать вариант, что из-за усталости я попросту споткнулась на ровном месте. Факт остается фактом - оглушительный треск посуды, рядом валяются осколки керамики и брошенный поднос, а мой нос встретился с прохладным полом и чьими-то неполированными ботинками, заправленными в засаленные черные штаны. Ещё до того, как я услышала мат, до меня дошёл знакомый запах, преследовавший Фрика где бы он ни был. Я подняла голову, подтвердив свои худшие опасения об источнике звука, тут же забыв о парочке кусочков тарелки, впившихся в ладони, и начав просить прощения, пытаясь подняться как можно быстрее. Весь смазанный в липких комочках, напоминающий жертву атаки стаи голубей, парень выглядел так, будто сейчас заставит слизывать кашу с его обуви, но почему-то молчал, смотря вперёд и отряхивая кожаную куртку поверх голубой рубашки, после чего брезгливо одернул от меня ногу, ускоренным шагом проходя вперед. Вынырнувший из плотной толпы совершенно не обращающих внимание на инцидент учеников, Джастин подбежал поближе, поднимая с пола и аккуратно осматривая:

“Чара, всё хорошо?”

Почувствовав его теплое и заботливое прикосновение, я улыбнулась, игнорируя нарастающую от осколков боль в руках, которые поспешила спрятать за спину, не доставляя лишних хлопот. Юноша поправил чёлку и начал салфеткой очищать свитер и даже хотел предложить свою порцию, но, рассмеявшись, у меня получилось заставить его прекратить джентельменствововать на публике, от чего румянец на щеках уже растекался по всему лицу.

Выскользнув из столовой мимо тянущегося ряда учеников, я побежала по пустому коридору. Теперь единственным звуком являлся стук моих ботинок и скрип деревянного пола, уставшего поддерживать слишком тяжелые кирпичные стены, с навешенными восковыми свечками. Создавалось впечатление, что жизнь этого здания подойдет к концу в тот момент, когда угаснет последняя из них, и последняя капля воска затёчет в щель между досками, но пока что путь исправно освещался тусклыми огоньками, ведущими к пустующей деревянной лестнице. Заброшенная комната медсестры находилась на втором этаже, и мне срочно необходимы лежащие там инструменты, в частности пинцет - ладони уже стали потихоньку опухать от застрявших предметов.

После поворота за угол, мне совершенно не могло придти в голову, что в лицо прилетит мощный удар, по силе сравниваемый разве что с резким взмахом лопаты. Упав на холодный пол и держась за разбитый нос, истекающий тёмной кровью, и даже не до конца осознавая, что происходит, я попыталась отползти одной рукой, чувствуя, как осколки, скребя по дереву, входят глубже в кожу. В свет одинокой свечи вышло три знакомых фигуры во главе с улыбающимся Фриком. Страх молнией пронзил каждую клетку тела, заставив дрожать в ужасе перед нагибающимся рослым хулиганом, решившем не церемониться и сразу поднять, схватив за горло. В мягкую кожу мгновенно вонзились острые нестриженые ногти, но, наверняка, это слишком малая цена за испорченную кашей одежду, так что худшее было впереди. Я не могла даже закричать, из глотки вырывался лишь сдавленный хрип.