Сосуд

“Нгх…”

Изо рта вытекла струйка крови, впадая в образовавшуюся подо мной алую лужу. Я содрогнулась, чувствуя, как по спине расходится боль от тысячи маленьких касаний. Дождь. Капли воды падали на свежее клеймо, вызывая зудящую резь от прикосновения. Чудом раскрывшиеся глаза засекли изменения во времени суток - пространство рядом с местом посвящения в сосуд озарялось бледным ликом луны, моим единственным зрителем в данный момент. И, наверное, это единственное, что радовало.

Каждый вздох давался тяжело, будто бы кто-то насильно выкачивал свежий ночной воздух из легких. Рука смогла согнуться в локте, позволив с трудом опереться и слегка приподняться. Взгляд зацепился за единственное яркое пятно в серой палитре деревни - сорванный инквизиторами свитер. Больше похож на тряпки, чем на некогда модную одежду, но даже так может защитить от губительного влияния дождя на ожоги. Впрочем, это лишь одна кровавая деталь из механизма боли, сковавшего тело. Ноги едва слушались, норовя уронить обратно в сырое и вязкое болото, вскормленное собственной кровью и неотвратимым влиянием дождя. Похоже, переломов нет, но многочисленные ушибы, порезы и синяки утяжеляли движения сильнее, чем десяток кандалов. Но даже будь я совершенно здорова, куда мне идти?..

Дом родителей стоял передо мной, вызывая смешанные чувства. Большинство счастливых событий короткой жизни произошло здесь, но вы же не вернетесь в кафе, где ужинали с друзьями каждый день, после того как охранник вышвырнет вас наружу по приказу начальства, не любящего долго засиживающихся посетителей? Вот и я колебалась, стуча в деревянную, слегка побитую временем дверь.

“Мама? Папа? Пожалуйста, откройте!”

Мой голос звучал хрипло и разрывал ночную тишину едва ли сильнее стрекота сверчков. Видимо, проведенное на сырости и морозе время добавило к многочисленным физическим увечьям ещё и простуду.

“Пожалуйста! Умоляю, откройте!”

Я стала стучать быстрее, игнорируя нарастающую в костяшках боль. Даже спустя день казалось немыслимым, что родители… Просто бросили меня? Отказались, как от новорожденных котят, утопив их в реке? Может, они не дома? Нет, окна ведь горят… Отчаяние захлестывало как цунами, глаза снова наполнились слезами. Я готова была расшибить руку в кровь, лишь бы добиться хоть какого-то ответа. Но его не последовало. Соленая влага, стекающая по щекам, смешивалась с каплями дождя и затекала в ссадины, исказившие лицо, и слегка бередила их, но не так сильно, как бередило душу осознание брошенности самыми близкими людьми. Я опустилась на землю, стараясь сдержать всхлипывания и прекратив попытки достучаться до родителей. Впущенные до крови в голову ногти не могли затмить моральную боль, лишь бессмысленно преувеличивая страдания.

“Пожалуйста…”

Как можно продолжать жить, если тебя все ненавидят? Как найти в себе силы хотя бы просто дышать? А нужно ли?.. В чём смысл такого существования, которое не приносит ничего, кроме горя?.. И это… Это ведь только начало… Но… Возможно, есть ещё один человек, который не откажется видеть меня. Который хотя бы попытается понять и выслушать. Для Джастина всегда была важнее всего справедливость. Но я ведь ни в чём не виновата…

Его домик выделялся даже в кромешной тьме. Холод ломил кости, будто бы увечий, нанесенных яростной толпой, было недостаточно. Я обхватила себя руками, стараясь не дрожать слишком сильно, но либо свитер был слишком непригоден, либо где-то внутри умерла та часть души, которая создавала тёплые чувства, согревающие в трудные моменты.

Стучаться во входную дверь было бы самоубийством - мать Джастина являлась такой же религиозной, как и остальные жители, так что эффекты встречи с ней могут быть… Крайне неприятны.

Мутное окно, кажется, ведёт прямо в его комнату. С мыслями о том, как бы не напугать Джастина израненным лицом посреди ночи, я пару раз постучала в стекло, надеясь, что он не спит в такой поздний час. Мои попытки оказались оправданными. С замершим сердцем я слышала звук отворяемого затвора.

“Ветер, что ли? Ох, твою м… Чара, что ты здесь делаешь в такой час?”

Я сделала попытку улыбнуться, смотря на раскрытый в изумлении рот Джастина. К счастью, все мои зубы были на месте, что слегка смягчало обстоятельства в виде порезов на лице. Я протянула руку с вывихнутыми от ударов костяшками вперёд.

“Впустишь меня?”

“Л-ладно…”

Юноша молча втянул меня внутрь без особых усилий, чего следовало ожидать от привыкшего к физическому труду человека. Не дав открыть и рта, Джастин заключил меня в тёплые объятья, прижав голову к груди. Всё моё существо стало согреваться, а дыхание выравниваться. Беспорядочно роющиеся в голове мысли внезапно остановились полностью, что случалось только в подобные моменты близости. Мне не хотелось отпускать его больше никогда, потому что именно сейчас я чувствовала, как остатки цветков счастья в теле расцветали на месте сожженного леса. Разум обволокло ощущение безопасности, пусть даже ложное, но мне хотелось упиваться в нём как можно дольше. Он медленно гладит мои взъерошенные и спутанные волосы, которые редко видел не аккуратно уложенными, но это его совершенно не смущало.

“С-спасибо тебе, мой… Родной…”

Язык заплетался, не давая выговорить такую элементарную фразу. Но это не были простые ласки, присущие всем влюбленным. Родными можно назвать самых близких тебе людей, но теперь… Оба из них были заменены одним. И Джастин это оценил, слегка приподняв мою отяжелевшую от непосильной ноши голову, в то же время окрыленную счастьем от нахождения с ним. И поцеловал в лоб.

“Ты опоздала на свидание на двенадцать часов. Но, похоже, причина была существенная…”

Я натянула слегка вымученную улыбку, смотря в его голубые, слегка уставшие от недосыпа глаза. Наверное, он понял, что произошло, но благоразумно молчал. Джастин не прекращал прижимать меня к себе и молча гладить. Очень хотелось его хоть как-то отблагодарить, но я могла лишь слабо обнять в ответ. На меня внезапно снизошло осознание… Мы не сможем быть вместе вечно. Сосуд - несмываемое клеймо, и любое общение с ним порицалось обществом вплоть до пыток.

“Ч-Чара? Ты что, плачешь?.. “

“Ой… Прости, я, кажется, намочила тебе плечо…”

Джастин понимающе смотрел на всхлипывающую обузу, всё ещё не желая отпускать, но даже если бы и пожелал, то я бы не отпустила.

“Всё же хорошо… Да, будет непросто, но я же с тобой, верно?.. Вместе мы выдержим, я обещаю.”

“П-правда?”

Я рыдала уже в голос, не стесняясь разбудить остальных жителей дома. Кажется, за дверью действительно зазвучали шаги, и здравый смысл заставил меня слегка умолкнуть.

“Да.”

Сонный и слегка сердитый женский голос прозвучал очень близко:

“Джастин, ты чего не спишь? Что за голоса у тебя в комнате?”

Юноша, не теряя самообладания, отпустил меня, несмотря на то, что я крепко вцепилась в его рубашку, после чего моментально закатал под диван, словно ковер. Буквально через секунду дверь раскрылась, и внутрь вошла его мама. Через щель я видела движение ног в шерстяных тапочках. Сын тут же начал оправдываться:

“Я просто решил помолиться.”

В голосе женщины звучали нотки удивления:

“Серьезно? Тебя раньше и розгами нельзя было заставить, а тут, откуда не возьмись, добровольное начало. Хорошо, я принесу тебе свечку.”

Тапочки ушаркали так же быстро, как и вошли в комнату. Джастин, не теряя времени, опустился ко мне:

“Поспишь пока здесь, у нас нет другого выбора.”

“Всё же лучше, чем под дождём на улице.”

Юноша кивнул, отстраняясь от места моего хранения и вставая на колени. Спустя несколько минут он начал тихо бормотать про себя слова молитвы, обладающие довольно сильным усыпляющим свойством. Я даже не смогла заметить, когда заснула прямо на голом полу.

***

Нос учуял приятный аромат свежей выпечки. Я лежала на животе, и инстинктивно повела головой в сторону запаха, впрочем, не надеясь добраться до его источника. Каково же было моё удивление, когда лицо уперлось во что-то мягкое, по структуре напоминающее булочку. Я раскрыла глаза и чуть не разбила затылок, слишком быстро поднявшись и ударившись затылком о каркас дивана. Спереди действительно лежала небольшая круглая пышка, учуянная изголодавшимся за полтора дня организмом.