Страница 4 из 11
На сегодняшний день ситуация такова, что уже на стадии соотношения террора и терроризма, возникают существенные сложности. Однако именно установление ясности между данными терминами могло бы привести к большей согласованности при выработке базовых определений терроризма и его проявлений, что, в конечном итоге, позволило бы установить сущность управляемой терророгенной угрозы, как проявления социальной сущности политического терроризма. Для более четкого определения границ политического терроризма необходимо понять взаимосвязь понятий «терроризм» и «террор». Многие исследователи терроризма уделили внимание данному вопросу, и пришли к часто противоположным выводам.
Как отмечал в своих работах В. П. Емельянов, в настоящее время сложилась ситуация, при которой термины «террор» и «терроризм» употребляются, как равнозначные и фактически взаимозаменяемые[18]. Однако этот подход не является общепризнанным. Вопрос о том, насколько родственны термины «терроризм» и «террор» проработан неоднозначно. Существуют их суженные и расширенные понятия в зависимости от отправных основ рассуждений.
Так, в «Энциклопедии терроризма и политического насилия» отмечается, что не существует консенсуса по поводу понятий «террор» и «терроризм». Одни авторы считают терроризм организованной формой террора, другие полагают, что террор – это состояние ума, в то время как терроризм – это организованная социальная активность. Есть точка зрения, согласно которой суффикс – изм показывает систематический характер применения террора или его идеологическое обоснование[19].
С. В. Рожковым в диссертационной работе «Терроризм как неконвенциональная форма политического участия: социальные основы, специфика, технологии и возможности локализации» приводится обоснование того, что придание терминам «террор» и «терроризм» разного смысла имеет во многом надуманный характер. По его мнению, в течение долгого времени, вплоть до начала XX в., они рассматривались, как синонимы, что подтверждается ссылками на работы Е. П. Кожушко, М. П. Требина. Автор заявляет, что, «не вносят ясность и лингвистические словари, для которых «террор» является базовым словом, обозначающим политику устрашения и подавления политических противников. Терроризм в них определяется как политика и тактика террора. То есть получается, что терроризм – это политика политики устрашения противников. Налицо очевидная тавтология, странная для языковых словарей»[20]. В этой связи ряд отечественных авторов (С. В. Рожков, В. Н. Гурба, Д. М. Фельдман) рассматривают террор и терроризм как синонимы. Более того, такой подход получил закрепление в некоторых нормативных актах.
Например, в Турции, по Закону «О борьбе с терроризмом» 1991 г. отмечается: «Террор – это различного вида деятельность, проводимая одним человеком или группой лиц, являющихся членами организаций, которые при помощи одного из методов налета, насилия, сильного запугивания, пыток и угроз ставят своей целью изменение политического, правового, социального, светского и экономического устройства, закрепленного в Конституции республики, подрыв государственных начал, национальной и государственной целостности, подтверждение опасности существования государства (уничтожение или захват власти), нарушение основных прав и свобод, причинение вреда общественному строю и общему здоровью»[21]. Аналогичной точки зрения придерживается Авдеев Ю. И., определяющий террор со стороны государства «узким смыслом терроризма», и, по сути – просто государственным терроризмом[22].
В России также существует практика взаимозамещающего использования слов «террор» и «терроризм». Например, утвержденная в августе 2008 года постановлением Правительства Российской Федерации Федеральная целевая программа (ФЦП) «Антитеррор (2009–2012 годы)» несмотря на слово «террор», используемое как часть названия, в тексте предусматривает исключительно понятия «терроризм» и «террористический акт»[23].
В монографии такого авторитетного ученого как А. В. Возжеников «Международный терроризм: борьба за геополитическое господство» термины «государственный террор» и «государственный терроризм» также используются, как взаимозаменяемые[24].
По мнению А. А. Аслаханова, «Террор – это систематическое запугивание народов, правительств, групп населения путем единичного или многократного применения насилия для достижения политических, идеологических и религиозных целей и задач»[25], то есть понятия террора и терроризма фактически также совпадают. Примерно такая же точка зрения распространена и среди некоторых зарубежных ученных. Например, А. Конт в своей статье «Цена террора», несмотря на наименование террора, вынесенного в заглавие, оперирует исключительно термином терроризма[26].
Однако и между теми, кто четко разделяет террор и терроризм, нет единства. Более того, у таких авторов, несмотря на их позицию, часто эти термины используются так же, как взаимозаменяемые. Как справедливо заметил в своей диссертации С. В. Рожков, такие авторы, как, например, М. П. Требин и С. А. Эфиров в своих работах сначала высказывают мнение, что террор – это практика государства. Затем, перечисляя разновидности терроризма, они называют внутригосударственный терроризм, который связан как с деятельностью государства, так и с борьбой оппозиционных ему сил»[27].
Аналогичные подмены совершает В. Витюк, который в своей книге сначала пишет о том, что «следует отличать государственный террор от оппозиционного терроризма», а затем отмечает, что в «последние годы все больший размах приобретает… государственный терроризм»»[28]. Таким образом, вопрос соотношения террора и терроризма однозначно не решен.
Более того, существуют подходы, в основе которых лежит даже разная степень оценки деструктивности террора и терроризма. Например, В. П. Емельянов заявляет, что вряд ли исключительно одиозной практикой можно считать ситуации, если подлинно революционное движение временами прибегает к террору. Террор в его интерпретации не всегда одиозен, напротив, порой он может быть исторически оправдан. Другое дело, по мнению В. П. Емельянова, терроризм, который он, со ссылкой на И. И. Карпец, определяет, как «антинародное учение и практика, в конечном итоге смыкающаяся с уголовщиной». Этот терроризм дискредитирует национально-освободительные революционные движения…»[29].
Но у сторонников такого подхода также возникает серьезная путаница в дальнейшем развитии вопроса. Например, С. А. Эфиров утверждает, что «В широком смысле, терроризм объединяет как подпольную подрывную деятельность, так и все формы государственного террора, террористической политики и геноцида». А потому терроризм, по мнению С. А. Эфирова, охватывает огромный спектр других явлений. «Существует, например, – отмечает С. А. Эфиров, – религиозный терроризм, особенно свирепствовавший в середине века… Невозможно даже приблизительно учесть число жертв истребительных религиозных войн, инквизиции, изуверских теократических режимов, массовых гонений еретиков и иноверцев и т. п.»[30].
Однако, по мнению В. П. Емельянова, полемизирующего в своих работах с С. Эфировым, «в нашей действительности имеют место террористические акты по религиозным мотивам, но то, о чем поведал С. А. Эфиров, совершенно не укладывается в понятие терроризма, а есть иллюстрация террора»[31]. А. Бернгард в книге «Стратегия терроризма» также разделяет террор и терроризм в зависимости от степени силы субъектов: «Террор является насилием и устрашением, используемым объективно более сильным в отношении более слабых; терроризм – это насилие и устрашение, используемое более слабым в отношении более сильного»[32]
18
См.: Емельянов В. П… Террор и терроризм: вопросы отграничения// Право и политика. 2000. № 4; Емельянов В. П. Терроризм, бандитизм, диверсия: вопросы разграничения. Законность. – 2000, № 1., Емельянов В. П. Проблемы уголовно-правовой борьбы с терроризмом.// Государство и право. – 2000. № 3.
19
Энциклопедия терроризма и политического насилия. М., 1987. С. 256.
20
Рожков С. В. Терроризм как неконвенциональная форма политического участия: социальные основы, специфика, технологии и возможности локализации: Дис. канд. полит, наук. (Из фондов Российской Государственной Библиотеки). М., 2005.
21
Цит. по: Прохожев А. А. Основные направления противодействия современному терроризму// Геополитика-безопасность-терроризм. Сборник статей. Бр-к.: 2006. С.185.
22
Авдеев Ю. И. Типология терроризма. Современный терроризм: состояние и перспективы. М., 2000. С.57.
23
Программа «Антитеррор 2009–2012». Утверждена Правительством РФ 06 августа 2008 г.// URL: http://nak.fsb.ru/nac/institution/structure.htm.
24
Возжеников А. В. Международный терроризм: борьба за геополитическое господство. М., 2005. С. 33–40.
25
Аслаханов А. А. Эволюция мирового терроризма. М., 2003. С. 90.
26
Конт А. Цена террора. Международное сообщество перед лицом терроризма: роль права//Международный терроризм и право: Реф. Сб. М., 2002. С.110–115
27
См.: Требин М. П. Терроризм в XXI веке / М. П. Требин; под общ. ред. А. Е. Тараса. Минск, 2004. С. 14, 24
28
Цит. по: Рожков С. В. Терроризм как неконвенциональная форма политического участия: социальные основы, специфика, технологии и возможности локализации. Дис. канд. полит, наук. М., 2005. С.37–45.
29
Емельянов В. П… Террор и терроризм: вопросы отграничения// Право и политика. 2000. № 4
30
Эфиров С. А. Покушение на будущее. Логика и футурология «левого» экстремизма. М. 1984. С. 41–42.
31
Емельянов В. П. Террор и терроризм: вопросы отграничения// Право и политика. 2000. № 4. С.23
32
Бернгард А. Стратегия терроризма. Варшава, 1978. С. 23.