Игры с временем

- Кольцо милорда?.. Рэдрика? Я?! – Гвендолен остолбенела, глупо моргая.

- Так и не скажете? Я-то все это время мучилась, сказать или нет, вроде как дела ваши, семейные. А терпеть дальше не могу.

- Лизетта, - с милой улыбкой, от которой кровь в жилах стыла, спросила Лелиана, - что вы видели?

Лизетта нахмурилась, закусила губу, потом неохотно призналась:

- На первых порах мне командир Каллен велел после опытов лабораторию проверять. А иногда так и вовсе бдеть возле дверей, потому что никто не знал, что этот тевинтерский маг вам решит сделать… Вот и в ночь накануне того опыта с кольцом я возле лаборатории осталась, в сосредоточении упражнялась со свечой. Может, углубилась слишком, а может, и задремала – всякое бывает во время бдений, что уж там… Только дверь открылась, и вы оттуда вышли, леди, а как вы заходили – не помню, хоть убейте меня. Вы палец к губам прижали и ушли, а рука у вас в кулак была зажата. Я значения этому не придала – мало ли, по какой надобности вы заходили, ваша комната, не мне с вас отчета требовать. А когда на следующий день заговорили, что кольцо пропало, я и вспомнила. Не могли это быть слуги, слуги умрут, а в вашей лаборатории и песчинку не передвинут, боятся. Вы его взяли, леди, больше некому. Зачем?

- Пока я не могу ответить вам, Лизетта, - медленно произнесла Гвендолен. – Но я обещаю, что все расскажу вам. Позже. Кто знает, быть может скоро.

- Быть может, - согласился вдруг Алексиус. Наручники подались, упали, и старый маг не удержался, охнул, посмотрел на свои руки, странно худые, в ссадинах и пятнах после оков. – Быть может, вы войдете в летописи, Лизетта. За вашу внимательность. Кажется, вы нашли точку выхода. Может, мне уже не представится случай объяснить, что я имею в виду, но леди Тревельян сумеет.

- Не знаю я никаких точек, - буркнула Лизетта. – И все это мне не по душе. Но если сестра Соловей говорит, что так надо, я повинуюсь.

- Не представится случай? Magister, я теряю ход разговора, - напряженно сказала Гвендолен.

- Только сейчас? – удивился Дориан. – Я давно чувствую себя, как в приюте для безумцев.

- Довольно болтовни, - велела Лелиана. – Вам нужно уехать затемно. Так будет проще. Заберите свои бумаги.

- Одно хорошо, - заметил Дориан, помогая Гвендолен запихать свитки в сумку. – Можно теперь не таиться и говорить на общем наречии.

- Ты что, не любишь тевене?

- Обожаю. Поэтому мне больно слушать, что ты с ним делаешь.

========== 10. Состояние мира в состоянии войны ==========

На привалах они сверяли расчеты. Во время скачки на холодном ветру даже переговариваться было неудобно – ветер заталкивал слова обратно в глотку, даже обмен простыми фразами требовал усилий. Поэтому маги раскладывали бумаги у костерка, который разводил Дориан, когда останавливались передохнуть.

Иногда они натыкались на следы - очень характерные, круглые, с четко различимыми короткими пальцами.

- Я и не знал, что в конюшнях Инквизиции есть наголопы, - заметил Дориан на очередном привале.

- Всего одна, - отозвалась Гвен. - Рэдрик их не любит. А эту прислали аввары из оплота Каменный Медведь в знак благодарности за помощь. Я давно хотела ее попросить себе, но так и не собралась.

- Зачем тебе авварский наг?

- Они умные, сильные и выносливые. И милые. И привязываются к хозяину, а никто больше не горел желанием забрать Снежинку себе.

- Снежинку? Прелесть какая.

- Между прочим, лучше скакуна, чтобы путешествовать в горах, не существует. У них вместо передних ног - руки, они могут хвататься за камни и пробираться по опасным тропинкам. Кто бы ни взял Снежинку из стойла, он знал, что делал.

- Гвендолен, - вкрадчиво сказал Дориан, - только не нужно делать из меня дурака. Я не глухой, и прекрасно слышал, как Лелиана упомянула леди Тревельян. Если хочешь хранить свои секреты - пожалуйста. Но вообще-то мы собираемся провести опасный эксперимент, и лучше бы нам всем видеть полную картину происходящего.

- Отстань от девочки, - сказал Алексиус. - Ее тайны на наш эксперимент не повлияют. Действуем по плану.

Странно было видеть магистра без оков и с посохом – самым простым, не чета тому, который отобрали у него при аресте. Казалось, он сам не может привыкнуть к неожиданной свободе – самые обыденные жесты вроде того, чтобы взять ложку или развернуть свиток, получались неловкими и осторожными. Он постоянно разминал сухие старческие запястья, на которых выделялись две темные полосы, и Гвен отводила глаза, когда натыкалась взглядом на эти багровые следы. Стоило бы поговорить и вызнать у магистра, откуда он узнал, что ее секреты никак не повлияют на эксперимент - не в одном же доверии было дело, право слово, - но им и без того нужно было обсудить очень многое.

Рассказывать о проделанной работе приходилось быстро – к счастью, Алексиус и Дориан были из тех немногочисленных людей, которым ничего не надо было разжевывать. Над практическими выкладками пришлось поломать голову – что-то приходилось пересчитывать на ходу. Больше всего головной боли доставляла поправка на перемещение в пространстве. Здесь пригодился уникальный опыт Дориана – в Рэдклифе они с Рэдриком исчезли в главном зале, а попали в подвалы, значит, вывести формулу для сдвига времени и пространства было возможно. К счастью, Гвен работала с Алексиусом давно, и они понимали друг друга с полуслова и не отвлекались на очевидное. Разум Гвен работал лихорадочно, иногда ей казалось, что в ее мозгу что-то гудит и щелкает, когда она вычисляет очередную переменную. Если бы кто-нибудь – маг, демон, сам Создатель – заглянул ей в голову, то увидел бы очень много формул, переплетающихся, перетекающих одна в другую, длинные колонки цифр и картинки магических пассов. Но ее это более чем устраивало. Потому что стоило только отвлечься, как на первый план тут же выбегала маленькая подлая мыслишка, уместная сейчас, как лютня в бане.

Она не предупредила Каллена.

Рэдрика, правда, Гвен тоже не предупредила, но здесь она знала, чего ждать. Ничего хорошего, если она провалится, вот что. Она уехала ночью, забрала с собой Дориана и магистра Алексиуса, собиралась ставить опыт с временем, да еще и около Бреши. Половины этого хватило бы, чтобы терпение Рэдрика лопнуло с грохотом. Обычный его гнев показался бы легким ветерком по сравнению с той бурей, которая обрушилась бы на головы всех причастных. Поэтому у Гвен был только один выход: вернуться к брату с победой и таким трофеем, который он уже не сможет не принять. И признает, наконец, что и от его непутевой сестры может быть толк. На этот риск Гвен пошла взвешенно и хладнокровно… если не считать того, что при одной мысли о гневе брата у нее подводило живот.

Но Каллен…

Лелиана обещала передать ему, что Гвен уехала. Знать бы еще, в каких выражениях. Если границы терпения своего брата Гвен изучила, как опытный лазутчик - расстановку войск противника, то где заканчивается терпение Каллена, она не знала. И не хотела проверять, Создатель упаси!

«Что толку сейчас переживать, - подумала она, закусив губу. – Так. Так. Коэффициент отражения должен быть не больше трех десятых…»

Она даже не замечала снега, летящего в лицо.

Лишь когда они оказались возле храма Священного Праха, под перечеркнутым зеленым шрамом небом, Гвен осознала, что все происходит на самом деле. Она стояла на пороге открытия с зажатой в кулаке формулой, с посохом за спиной, чтобы ступить туда, куда ни одному исследователю до сих пор не удавалось проникнуть.

- Страшно? – шепнул Дориан, который стоял у нее за плечом.

Гвен сглотнула, ее била крупная дрожь. Еще не поздно было все переиграть. Вернуться до приезда Рэдрика в Скайхолд - если он еще не приехал и не рвал и метал, не найдя в замке сестру. Сделать вид, что сидела в библиотеке и тихо работала. Попросить поддержки у Лелианы. Посадить магистра обратно в его камеру…

- Запись два ноль восемь сорок два, - сказала она в булавку с записывающим кристаллом, приколотую к ее воротнику. – Говорит Тревельян. Готовлюсь к переходу в другое микросостояние мира в области текущего макросостояния. Ассистируют магистр Герион Алексиус, альтус Дориан Павус. Время расчетное. Точка выхода – замок Рэдклиф. Ожидаемое время возвращения… тридцать минут.