Сделано с любовью

— Ария, — в последний раз Тевос так тщательно подбирала слова, когда объясняла Дину Кормаку, почему заявку волусов на вступление в Совет отвергли в двенадцатый раз, — я хочу попросить у тебя прощения. Я вспылила. Я не должна была говорить того, что сказала…

— Это ты про какой момент? Когда я должна была идти нахер или когда ты ебала мои блядские амбиции тварью бронированной?

— Про оба, — Тевос чуть сжимает челюсти, но понимает, что в общем и целом заслужила не самый любезный прием. — Про оба этих момента. И еще несколько других. Перечислять не буду.

— Охуеть. Где-то сдохла бронированная тварь. И ты хочешь сказать, что позвонила мне только за этим? Сказать, что ты самую малость погорячилась?

— Ну… вроде того.

Ария вглядывается в лицо Тевос. С этим взглядом не сравнится ни один рентген в мире и ни один детектор лжи. Потом Ария коротко ухмыляется. Тевос чувствует, что у нее вспотели ладони. В последний раз у нее потели ладони, когда в интернате маленькая Тевос стояла на стреме, пока ее подружка перекодировала журнал успеваемости.

— Что, госпоже советнице надоело страдать в одиночестве в своих шикарных апартаментах в пентхаусе? А как же шариться по дому в уебищных пушистых тапках и смотреть «Флот и флотилию» в сто пятый раз?

— У меня нормальные тапки.

— Тевос, это ебаный ужас, а не обувь, и это знают все. И ты тоже.

— Ну, хочешь, я их выброшу? — покорно предлагает Тевос, хотя внутри у нее все сопротивляется этой жертве. Она любит эти тапки. Она утешается ими в трудную минуту. Но иногда приходится идти на отчаянные шаги.

Вот «Флот и флотилию» она не удалит ни за что на свете!

— Совсем ебанулась. — Ария качает головой. — Когда я тебе говорила, что носить, а что не носить? Можешь напялить хоть старые говнодавы, это, блядь, не мое дело.

Тевос незаметно шмыгает носом. Если она чему-то и научилась в совершенстве за долгие годы дипломатической карьеры, так это незаметно проделывать вещи, за которые может быть неудобно.

— Может, заглянешь на Цитадель, когда найдется минута? — спрашивает она.

Ария поднимает руку и начинает внимательно разглядывать маникюр. Точнее, полное его отсутствие.

— Вот даже не знаю. Такой плотный график, что некогда сбегать поссать. Кругом распиздяи, что не сломают, то потеряют. Еще и звонят всякие… То «Кровавая стая» припрется, то пиздюки батарианские, то Андерсон объявится, сука, через двадцать лет — Шепард ему подавай. Так что…

— Погоди, — перебивает Тевос, хотя перебивать Арию чревато травмами разной степени тяжести. — Андерсон? Адмирал Андерсон звонил тебе и искал Шепард?

*

— И она вообще не слушает, ну прикинь? — Эшли Уильямс опирается локтем на стол, подперев загорелую щеку ладонью. — Я ей говорю: Шепард, блядь, сними ноги со стола, за ним едят! А она мне: Эш, ты лапшу будешь с креветками или с курицей? С какими, в жопу, креветками? Я после встречи со Жнецом видеть не могу всяких этих… панцирных, с ножками…

— Угу. — Глаза Джеймса Веги затуманены, но он все еще сидит прямо и время от времени подливает в рюмки себе и даме из постепенно пустеющей бутылки. Только это и своевременные «ага» и «угу» от него и требуются. За последний час Джеймс обогатился подробностями жизни коммандера Шепард, за которые сталкеры бросили бы к его ногам свою любовь и деньги. Вот только сам он не уверен, что хотел знать все… это. Мало ему было потолка залитого…

— А главное, ну сказала бы мне уже, что это за хуйня была с «Цербером», с Призраком, с новой этой «Нормандией». Ну, нормально бы так сказала, блядь, по-человечески, я же не могу ей нож к горлу приставить и потребовать: а ну, объясни! А то как лапшу под кинцо жрать, так я гожусь в компанию, а как два слова сказать…

— Ага, — решает подвести итог Джеймс. — Она не говорит, а ты спрашиваешь?

— Ну я еще на Горизонте, бля, спросила, и что?!

— Ага. Она не говорит, а ты не спрашиваешь. Короче, вы не можете нормально поговорить друг с другом за жизнь. Ну, как Кэп и Тони в «Гражданке», которые как слепой с глухим весь фильм, и…

— Кэп и Тони?..

— А, ну это типа такие два чувака, один весь такой герой и национальный символ, а другой…

— Блядь, погоди, ты тоже смотрел это старье?

— Что еще за «тоже»? Я вообще-то с детства фанат. У меня была фигурка Кэпа даже.

— А у меня — Вдовы.

— Да ладно. Ты смотрела фильмы «Марвел»?

— Вообще-то да. Но все так удивляются, когда узнают, что я читаю стихи или смотрю классику, будто у меня выросла вторая голова! Блядь, да что с вами всеми не так?!

— Да все так, просто я вообще не видел живого человека, который тоже все это смотрел. Фаны в экстранете не в счет. И то там в последнее время не все люди, я познакомился на форуме с девчонкой, то-се, разговорились, я хотел встретиться, а она, блин, ханар! Я не ксенофоб, но свидание с ханаром — это для меня уже перебор как-то…

— Я не ханар.

— Ну, я типа заметил.

Оба быстро утыкаются в свои рюмки, потому что разговор приобретает какой-то неожиданный оборот.

Джеймс вспоминает, как последняя девушка бросила его из-за подаренного секс-костюма с символикой «Мстителей». Она терпеть не могла кинокомиксы. А еще у нее не было таких обалденных ног, как у капитана Уильямс. Короче… может, и правильно девушка его бросила тогда, хорошая была идея.

Эшли представляет свидание с ханаром и спрашивает себя, зачем вообще об этом думает.

— Так вот, — Джеймс прокашливается, — я еще в детстве фанател по Кэпу. И когда надо было принимать какое-то неудобное решение: ну, типа вступиться ли за какого-нибудь мелкого пиздюка или там соврать директору, кто разбил неразбиваемое окно, я всегда думал: а что бы сделал Кэп? Знаешь, помогало.

— Да? — задумчиво говорит Эшли и сама тянется к бутылке. — Надо попробовать… А что, по-твоему, Кэп не встретился бы с ханаром?

*

Коридоры в шахте очень похожи друг на друга. Не верьте опытным шахтерам, которые будут говорить: там будет такой приметный поворот, а за ним приметный камень, а потом приметная трещина! Может, они и узнают каждый камень в лицо. Быть может, каждая трещина для них уже как родная. Но для обывателя шахтные коридоры — совершенно одинаковые длинные кишки. Такая кишка может закончиться в забое. Или в лифте — это смотря в какую сторону идти. А может и вывести на очередной перекресток, и тогда приходит пора уповать на указатели.

Торн не уповает уже даже на них.

Когда он шел за «Синими светилами», пылая жаждой мести, он просто сворачивал на шум без всяких указателей. Торн был тогда кем-то вроде варрена, почуявшего запах сырого мяса, и никакие стрелочки с табличками ему не были нужны. Теперь, когда убийцы его босса обрели последнее пристанище под обвалом, Торн превратился из варрена обратно в батарианца. Теперь он сам — босс, и, пока в его жилах еще осталась кровь, ему очень нужно добраться до челнока. И вот здесь на помощь должны были прийти как раз те самые стрелочки, но почему-то Торн раз за разом оказывается в тупике или на новом перекрестке.

— Кто так строит? — злобно бормочет он и ковыляет дальше. — Сука, ну кто так строит?

*

— Нет, блядь, мы не будем жать на эту кнопку! Убери лапы, Массани, извращенец херов!

Коммандер Шепард в ярости. Она скрещивает руки на груди, потому что палец Заида Массани находится в опасной близости от ее нагрудника и уже готов ткнуть в голубой кружок.

— И что, сдохнуть тут нахуй?

— Придумай другой план!

— Какой, блядь, другой? Руками раскидать завал?!

— Еб твою мать, Массани! У меня в броне зашита экспериментальная, блядь, система, которую состряпал рукожопый алкоголик. И даже он просил меня не жать на эту гребаную кнопку! Ты хочешь, чтобы меня на атомы разнесло?!

— Если ссышь, давай махнемся броней. Я сам нажму. Все лучше, чем подыхать тут от голода и удушья.

— Массани, не тупи, это биотический усилитель! Из тебя биотик, как из говна пуля.

— Ну, тогда остается только один вариант.