Страница 22 из 25
Человеческий фактор сработал! Даже три человеческих фактора: один поставил задачи, да не проверил, насколько её уяснили подчиненные, второй забыл сказать, что стрельбы будут по реперу, а третий постеснялся спросить, что такое «репер»…
Вот если бы надо было бы на оценку – штурман бы, скорее всего, промазал. А ежели просто так – как в пивную бутылку, навскидку! Даже не накрытие, а самое прямое попадание! И кучность – прямо как из технического формуляра – красота!
Нет, их командование извинялось – конечно! И клятвенно обещало мост починить за три дня! И ни хрена не сделало, даже – до сих пор – тоже конечно! Ну, ничем не удивит офицера, который прослужил на флоте хотя бы пять лет. Добавив газу, Волынский прицелился, вцепился в «баранку» и влетел на балки бывшего моста. «Смерть империализму!» взвыла дизелем и окуталась густым сиреневым дымом с перепугу. Вот не хотелось ей снова лежать на дне, в синей прохладной мгле!
Уж лучше, млын деревянный, на грешной земле мучаться, перебираясь с кочки на кочку по этой такой-распроэтакой дороге!
Грузовик проскочил мост и въехал на берег, заскрежетав подагрической коробкой передач. Семен открыл глаза, с искренним изумлением отметил, что мост он перескочил, крепко зажмурившись, как только громадина понеслась с горки на эти самые балки, между которыми хищно щерился широкий и глубокий проем, и издевательски бросалась белой пеной быстрая, черная река.
«Так, первый этап – зачет!» – похвалил мысленно Сэм сам себя. И тут начался второй. Как раз здесь недавно пробежалась батарея самоходок – припомнил Волынский, и напрочь добила дорогу. Союзники из сухопутных войск отрабатывали задачу стрельбы батареей по морским целям с позиций на Рыбачьем. Что сделали с дорожным покрытием шесть тяжелых орудий вместе со своими КШМ – описанию не поддавалось!
– Ничего себе, долбаный «букетик»! – вслух ругался Семен. – У нас-то артиллерия – ну, чистая клумба, млын каменный! «Василек», «Акация», например, «Гвоздика», «Фиалка», «Гиацинт»… Юмористы, маман иху, во все их стрельбовые приборы и таблицы!! Да после того, что он сделал с этой дорогой, их комбат должен был бы на ней жениться!
Подпрыгивая на жестких скрипучих рессорах по крутым кочкам, срываясь в ямы и протоки ручьев, «чудовище» несколько раз мстительно стукнуло Сэма головой о потолок кабины, и грудью и ребрами – о рулевое колесо. Больно, однако!
– Ну, сволочь, если еще раз – я тебя на обратной дороге прямо с моста в Ефимовку, поставлю на заданную глубину твоей тупой, беззубой мордой вниз! Ты у меня довыеживаешься!
«Смерть империализму!» поверила офицеру и как-то присмирела. Грунт под колесами стал более твердым, справа высились высокие, мрачные скалы, к которым надо было прижиматься, ибо слева были глубокие, прожорливые обрывы.
Наконец, победно рыкнув, чудище вылетело на асфальт и аж запело от удовольствия. Еще бы! Этому чудищу ой, как редко приходилось ездить по ровной, ухоженной дороге! Даже давно, даже в годы его туманной юности не случалось такого счастья!
Здания казармы и других строений тыловой заставы, проволочные заграждения, наблюдательная вышка на сопке уже хорошо просматривались и Сэм прибавил ходу, лихо затормозив у КПП с вооруженными солдатами в пограничных камуфляжах.
Сергей явно скучал, ожидая транспорт до Ефимовки. Последняя бутылка пива была допита и отнесена в мусорный ящик – погранцы ребята культурные и аккуратные, разгильдяйства и свинства не допускали.
Соскочив с высокой ступени машины, Сэм не заметил, что пистолет выскочил из кобуры и повис на длинной шлейке. Он приветственно махнул знакомым пограничникам, выглядывая Хапужникова.
В этот самый момент, к аккуратному КПП подъехал шикарный, блистающий никелем и хромом, элегантный, как детская игрушка, норвежский автобус с туристами.
Волынский отметил про себя, что его водитель, рассмотрев эмблему с черепом и костями, а также девиз «Смерть империализму!» намалеванную на зеленом облезлом борту страшного грузовика, судорожно сглотнул слюну.
«Ага!» – догадался Семен – «Наверное русский язык знает!»
Испуганные туристы облепили окна, дивясь на диковинку. Чудище же нагло щерилось радиаторной решеткой и издевательски подмигивало пустыми глазницами фар.
В головах туристов враз всплыли газетные утки времен «холодной войны» о кровожадности и коварстве русских. Вроде бы все тут изменилось – «Glasnost», «демократия», Ельцин, водка. Безоглядная гонка разоружения русских даже поражала здравый смысл, но, поди ж ты…
У некоторых туристов противно заныло под ложечкой – черт понес их в это путешествие, лучше в какие-то Карловы вары, сосать воду через трубочку или пиво в барах. А тут… Сейчас начнут арестовывать и повезут в лагеря ГУЛАГа прямо в их автобусе…
Тут русский офицер ловко подбросил пистолет, вверх, поймал его рукой, не глядя, крутанул на пальце и вбросил в кобуру. Опять выхватил, щелкнул предохранителем.
«Ну, всё! Началось!» – обреченно подумал водитель, мысленно прощаясь с родными или даже с самой жизнью.
С другой стороны подходили молодые солдаты в камуфляже, весело переговариваясь между собой.
«Капут!» – смирился водитель. Но офицер лихим ковбойским жестом, опять не глядя, бросил пистолет в кобуру, болтавшуюся на длинных ремешках чуть выше колена и стал фамильярно обниматься с каким-то парнем, явно страдающим головной болью или похмельем.
Туристы-то не знали, что во время дежурств Сэм упорно осваивал ковбойские приемы. И стрелял он тоже, как киношный ковбой, ибо сам руководил стрельбами личного состава, выдавал и списывал патроны к автоматам и пистолетам в произвольных количествах.
– Ну, что, Серега, опять? – охрипшим голосом, тоном мультяшного волка спросил Семен Хапужкина.
– Нет, я… меня в тыл флотилии вызвали, отчеты, говорят… – неубедительно мямлил тыловик.
– Да хрен там! Нужен ты им как зайцу клизма! Ты для них – как геморрой, как зубная боль – только в заднице! Уж точно, скучать по тебе они не будут! – уверенно оборвал его Волынский.
«Вот только пусть возразит чего в грубом тоне – точно схлопочет! Сразу и за все!» – кровожадно решил Сэм, и чувствительно пихнул Хапужникова в плечо, двинулся к машине. Он легко вскочил на высокую ступень подножки и ловко скользнул на место, лишь чуть коснувшись ручки двери. Как приличный казак, никогда не касавшийся луки седла.
«Наверное, озверелый русский коммандос!» – с пугливым уважением оценил норвежец Сэма, отдав должное ковбойским повадкам. «А с виду и не скажешь! Интересно, а куда это он потащил унылого, плохо одетого парня? Неужто?» – перекрестился шофер, мысленно уже упокоив душу непутевого парня и осенил себя мелким крестом. Лес и откосы, если вдуматься, вполне подходили для такого мероприятия в злобной, диктаторской стране. Не знаю уж, как офицер, а потомок викингов о Сталине знал всё! Кто его знает? Пойди – проверь!
А солдаты же эти оказались пограничными контролерами, улыбчивыми аккуратными парнями приятного вида, делающими свою рутинную работу и даже вполне сносно знавшими несколько фраз на английском.
Вмиг туристы и сам водитель дружно и облегченно вздохнули и принялись обсуждать русских. И как это они сразу не догадались! Надо же, какие идиотские мысли смогли прийти!
А страшный грузовик, взревел и окутался густым дымом, как заблудший посланец самого ада. Он лихо развернулся, помчался по дороге, швыряясь комками грязи с колес в столпившиеся у шлагбаума малолитражки. Доехав до погнутого знака, монстр резко свернул прямо в густой загадочный лес, тут же растворившись в нем.
И лишь только после того мужчины в автобусе стали между собой соревноваться в иронии, издеваясь над русской техникой и офицером. Они поняли, что они больше их точно никогда не увидят. А то мало ли, что…
Меж тем, Сэм гнал грузовик по дороге, мечтая быстрее доехать до Ефимовки, сдать дежурство, поесть и упасть перед Великим Бормотателем (так называли телевизор, который далеко не всегда мог показать четкую видеокартинку), спокойно слушая сквозь сладкую дрему самые страшные новости и дурацкие рассуждения политиков.