Страница 16 из 23
В потрясающей книге Ричарда Нисбетта[54] «География мысли: чем азиатское мышление отличается от западного, а главное – почему?»[55] показано, что в Азии и на Западе принято по-разному воспринимать одни и те же ситуации и по-разному подходить к принятию решений.
Автор показывает, что студенты восточноазиатского происхождения (в том числе родившиеся в США и в других странах), включая носителей китайской, корейской или японской культуры, реагируют на определенные вопросы совершенно схожим образом, который существенно отличается о того, как на эти же вопросы реагируют их однокурсники с западными корнями. Кроме того, он демонстрирует, что азиаты воспринимают предметы и явления объективной реальности и взаимосвязи между ними иначе, чем их западные ровесники.
Нисбетт относит этот феномен на счет общего для них конфуцианского культурного наследия, в котором основное внимание уделяется родственным связям, групповой идентификации и конформизму. И хотя выборки в рамках этого исследования ограничивались студентами колледжей, выводы Нисбетта относительно разницы стилей восприятия весьма глубоки.
Восприятие вещей и отношений западными студентами находится на противоположном краю когнитивного спектра. Они во всем пытаются отыскать объективную истину и, по мере возможности, вне зависимости от какой бы то ни было привязки к контексту. В этом отражается суть критического подхода к решению задач, унаследованного ими от древнегреческой цивилизации.
Так называемый метод Сократа, заключающийся в том, что профессор задает студентам вопросы с целью заставить их найти правильные ответы, положен на Западе в основу методики преподавания во многих ведущих школах права и бизнеса. Соответственно, их выпускники, вступив в мир большого бизнеса или политики, и туда привносят привитый им критический настрой. И, уже сложившись как бизнесмены, юристы или политики, они продолжают пользоваться сократовским методом постижения истины в избранных ими профессиях.
Разница в когнитивных стилях раз за разом дает о себе знать при их вступлении в прямое взаимодействие, неизбежно приводя к взаимному непониманию.
Целое или частности?
Китайцы, как и представители многих других азиатских народов, не привыкли расчленять мир в своем восприятии. Они анализируют целостную картину мира, а не разлагают ее на независимые друг от друга компоненты, как это обычно делают носители западной культуры. Характерные примеры подобного восприятия мы находим в традиционной китайской живописи и музыке. Они, как правило, гармоничны и лишены характерных для западных музыкальных и художественных произведений резких диссонансов.
Из-за этого азиаты часто считают вполне естественными и приемлемыми вещи, кажущиеся западным людям двусмысленными или противоречащими здравому смыслу. Возьмем, к примеру, добро и зло. В азиатском понимании они также противопоставляются друг другу, но лишь как части неделимого целого. Что-то хорошее и доброе обязательно несет в себе элемент дурного и злого, а в плохом и порочном часто отыскиваются вкрапления добра. Любой предмет или явление сами по себе не плохи и не хороши, а сочетают в себе доброе и злое начала одновременно. Невозможно быть совершенно правым или неправым, поскольку мы всегда в чем-то правы, а в чем-то при этом заблуждаемся. Одно без другого попросту не существует.
Эта концепция сосуществования противоположностей впервые была описана в «И Цзин»[56], появившейся более 2800 лет тому назад в эпоху династии Чжоу. Утверждается, что отдельные ее фрагменты и того древнее.
Наблюдаемые нами природные явления суть зримый результат непрерывного противоборства разных стихий, которое и обусловливает перемены. Китайские концепции инь, ян и пяти стихий (или элементов), к которым относятся металл, дерево, вода, огонь и земля, возникли в незапамятные времена именно для описания разных сил и явлений природы в их неизбежном противоборстве и неразрывном сосуществовании. Эти стихии нельзя рассматривать и анализировать по отдельности, поскольку они существуют лишь в контексте единства и борьбы противоположностей, – разрыв связей между этими стихиями лишает их всякого смысла.
Эта концепция уравновешенности и сосуществования разнонаправленных движущих начал, навеянная самой природой, вполне применима и к деловой активности, и к политической борьбе, и к личным взаимоотношениям.
Для китайцев добро и зло представляют собой две стороны одного и того же феномена, рассмотренного под разными углами зрения. Например, «кризис» по-китайски будет 危機 (вэйцзи), где первый слог 危 (вэй) означает «опасность» или «риск», а второй – 機 (цзи) – «возможность» или «шанс». Одно без другого не существует. Так зачем зацикливаться лишь на проблемах и их решении? Почему бы вместо этого не поискать перспективные возможности?
Установив камеру в одном и том же направлении, можно сделать фотоснимок как телеобъективом, так и широкоугольным объективом, – и мы получим фотографии с разной перспективой, что повлияет на наше восприятие реальности.
Западный аналитический склад ума подобен телеобъективу: с его помощью отчетливо просматривается каждая веточка, а лес целиком не вырисовывается. И напротив, азиатское целостное восприятие подобно широкоугольному объективу: панорама леса видна как на ладони, но детали строения отдельных деревьев не улавливаются. Для понимания всей полноты картины нужно иметь возможность изучить ее под разными углами зрения.
Иметь полную картину бывает еще и полезно для здоровья. Взглянув на себя со стороны, глазами других людей, мы получаем более полный и объективный портрет самих себя. В результате мы избавляемся от многих треволнений и сомнений по поводу своих реальных качеств и недостатков. А чем мы спокойнее, тем больше возможностей открывается нашему взору в самых неожиданных местах.
В зависимости от нашей позиции или точки зрения стакан можно считать либо наполовину полным, либо полупустым. Глядя сверху вниз, прежде всего мы увидим пустое пространство в нем. Однако если взглянуть на тот же полупустой стакан снизу, то мы скорее скажем, что стакан наполнен.
На самом же деле бессмысленно вести речь о том, полон или пуст стакан, наполненный наполовину: он и полон, и пуст одновременно. Объем воды в стакане не меняется при взгляде на него сверху или снизу – меняется лишь наше восприятие.
Аналогичным образом, выходя морозным зимним утром на улицу расчистить снег перед крыльцом, мы поначалу мерзнем, а поработав лопатой, согреваемся. Температура ни в доме, ни на улице не изменилась, но до физической работы нам было холодно, а после нее стало вполне комфортно. Следовательно, сомнению не подлежит, что контекст влияет на наше восприятие и выводы.
Если в прогнозе погоды мы слышим про «область высокого давления», то понимаем, что речь идет о местности, где атмосферное давление выше среднего. Кому-то, возможно, интересны точные показания барометра, но основное внимание всё-таки уделяется взаимодействию областей низкого и высокого давления (циклонов и антициклонов), их перемещению и атмосферным фронтам между ними, так как погода меняется именно из-за перепадов давления и столкновений разнородных воздушных масс. Если разность давлений достаточно велика, то можно ждать резкой перемены погоды. Это и подсказывает нам, планировать на завтра партию игры в гольф или лучше взять с собой зонт.
В то время как всего лишь одна характеристика – плотность воздуха и, как следствие, атмосферное давление – отличает друг от друга две борющиеся в атмосфере системы, для нас при этом важнее относительная сила и взаимные перемещения циклона и антициклона. Сходным образом, во многих начинаниях и делах постоянна лишь изменчивость: к примеру, чем сильнее переоценены акции на фондовых рынках, тем выше вероятность их обвала – и наоборот.
54
Ричард Нисбетт (англ. Richard E. Nisbett, р. 1941) – профессор социальной психологии Мичиганского университета, специализирующийся на изучении и популяризации социальных и демографических аспектов познания и культуры. – Примеч. пер.
55
Richard E. Nisbett, The Geography of Thought, How Asians and Westerners Think Differently and… Why? Free Press, Simon and Schuster, New York, 2003. – Примеч. авт.
56
«И цзин» (досл. «Канон перемен») – древнейший из китайских философских текстов; наиболее ранний слой, датируемый рубежом VIII–VII веков до н. э. и изначально предназначавшийся для гадания, состоит из 64 гексаграмм; начиная со II века до н. э. – один из канонов конфуцианского Пятикнижия. – Примеч. пер.