Страница 41 из 59
Мария лежала на кровати с синеватым лицом. Джулио задушил ее. Крови не было.
Мы привели в порядок комнату, заперев шкапы и ящики, раскрытые Джулио в спешных поисках писем.
Оставалось самое трудное и тяжелое: унести покойницу. Заранее решено было воспользоваться ее дорожным сундуком. Опростав его, мы подняли труп и поставили в сундук на колени; потом нам не без труда удалось заставить уже несколько окоченевшее тело сесть, упершись теменем в верхний край боковой стенки. Пустые пространства мы заполнили платьями и бельем, после чего опустили крышку. Ее выпуклость нас избавила от тяжелой необходимости глубже вдавить в сундук голову, которой затылок слишком выдавался.
Когда все было кончено, мы вынесли сундук, заперли комнату и тронулись в путь. С трудом брели мы рядом с двуколкой по жарким улицам. За городом дышать было легче. К тому же дорога шла под гору. Мул веселее шевелил ушами, довольный не слишком тяжелой ношей. Однако Леонид остановил его и снял с шеи бубенчики, которых раньше в городском шуме не было слышно: здесь же своим веселым и мирным побрякиванием они, видимо, были неприятны ему.
За рекой, в небольшой деревушке, мы слегка отдохнули и стали подыматься на другой берег. После двухчасового подъема мы вступили в ***ские леса и под вечер, свернув на боковую тропинку, достигли хижины, где нас ожидали товарищи.
Предстояло зарыть сундук. Антонио с лесником и двумя товарищами быстро вырыли яму. Подвели мула, и сундук был спущен в нее на тех же веревках, которыми был привязан к двуколке. Ни Леонид, ни Джулио не присутствовали при этом.
Когда я вернулся в хижину, Джулио сидел на скамье и смотрел в окно. Все чувствовали необходимость в отдыхе, и решено было до завтрашнего утра не предпринимать ничего.
Говорили вообще мало, но к Джулио не обращались совсем. Говорить с ним о посторонних вещах казалось неуместным, говорить же о деле никто не считал себя вправе до общего решения.
В эти часы я впервые заметил в глазах Джулио страх и растерянность. Они проявлялись тем сильнее, чем спокойнее он хотел казаться. При каждом звуке, при каждом нашем движении он опасливо озирался и весь подтягивался, точно готовился защищаться.
С Леонидом, напротив, мы старались заговаривать, в то же время уводя его подальше от Джулио. Мы бродили с ним по лесу. Он послушно ходил за нами и, чтобы нас не обидеть, говорил безразличным тоном о вещах незначительных.
Это тяжелое положение длилось довольно долго, и мы все были рады наступлению ночи. После не слишком обильного ужина, приготовленного лесником, легли спать. Джулио не ужинал, так как заснул еще раньше на той же скамейке под окном, где сидел. Погасили огонь. Утомленный тяжелыми впечатлениями этих двух дней, бессонной ночью и долгим путем, я заснул тотчас же. Утром меня растолкал Антонио, кричавший:
— Вставай! Чего ты спишь как убитый? Все давно на ногах! Джулио убежал!
Я вскочил. Все были в смятении. Лесника, Леонида, Карло и Джузеппе не было. Они отправились в погоню за Джулио. Оставшиеся, особенно Марко, укоряли самих себя и друг друга в том, что никому не пришло в голову получше следить за Джулио. Через час ходившие на поиски вернулись ни с чем. Очевидно, Джулио был уже далеко.
Тогда решено было, что я постараюсь пробраться в город и в случае получения каких-нибудь сведений извещу оставшихся.
Я сел на мула и, изо всей силы колотя его пятками по бокам, заставил пуститься вскачь. Я ехал по той же дороге, которой вчера привезли мы тело Марии.
В середине дня я остановился в той же деревушке, где останавливались мы накануне. Сидя у окна деревенской гостиницы, я увидел, как из города промчалось десятка три всадников в красных мундирах. Это были жандармы. Я встревожился и поспешил продолжать путь.
Когда я приехал в город, там уже продавали газеты с описаниями «исчезновения и смерти девицы Марии Руффи, зверски убитой ее родным братом». Поняв, что Джулио уже в городе и какой оборот успел он придать всему делу, я решился спастись бегством, так как помочь товарищам не мог.
С трудом удалось мне добраться до границы и перейти ее. Наконец пароход, отходивший из Рио-де-Жанейро, доставил меня в Сан-Франциско, где, благодаря некоторым знакомствам, мне удалось добыть денег, чтобы переправиться в Европу.
Вскоре из корреспонденций, помещенных в английских газетах, я узнал, что убийство Марии Руффи повлекло за собой раскрытие опасного политического заговора. Шесть человек заговорщиков, в том числе брат убитой, были, конечно, преданы не суду присяжных, а Высшему Королевскому Судилищу, приговором которого присуждены к смертной казни через повешение. Все заседания суда были совершенно закрытыми. 9 сентября 18** года приговор приведен в исполнение. Вот имена казненных: 1) Леонид Руффи, 2) Марко Фульджидо, 3) Джузеппе Фольта, 4) Карло Пини, 5) Горацио Глабро, 6) Антонио Рокка. Лесник (я забыл теперь его имя) приговорен к пожизненному одиночному заключению.
Джулио достиг высокого и почетного положения. Ему не удалось занять первое место в государстве, но все же парламентское большинство впоследствии дважды доставило ему портфель министра. Лет двадцать тому назад он умер.
В свое время я мог бы если не погубить его, то, во всяком случае, значительно ухудшить его положение. Но роль зарубежного обличителя не была мне по душе, так как вряд ли мои разоблачения привели бы к чему-нибудь. К тому же я понял, что человек этот не столь значителен, чтобы не иметь совести вовсе. Вероятно, она его мучила.
Борис Лазаревский
ДВОЙНАЯ СТАРУХА
Илл. М. Рошковского
Случилось это в итальянском городе Мессине еще до землетрясения[24]. Популярный помощник капитана Иванов отбился от компании моряков. С засунутыми в карманы руками, с фуражкой на затылок, в полном одиночестве он шлялся по улицам и никак не мог найти дорогу в порт, а спросить не хотел.
Светила яркая луна, и огромным лиловым треугольником вычертилась на небе тихая и задумчивая Этна, — чуть курилось облачко над вершиной. Не верилось, что в эту лунную ночь в далекой России лежит снег и люди празднуют святой вечер сочельника.
Наконец, Иванову показалось, что он узнал улицу, по которой нужно идти в порт. Но здесь его встретила похожая на шимпанзе старуха и на том языке, который одинаково хорошо понимают и французы, и англичане, и турки, предложила провести время очень интересно.
Иванов нащупал у себя в кармане пару золотых, решил, что в порт он всегда успеет попасть и, не вынимая рук из карманов, побрел за старухой. Повернули в узенькую, точно коридор, улицу, затем направо, в темные двери, и долго поднимались по вонючей, скользкой и тоже темной лестнице. Старуха остановилась и постучала не то в стенку, не то в дверь.
Иванов ожидал, что им откроет смуглая, покрытая нежным пушком, женская ручка, ожидал увидеть обнаженное плечо, но увидел грязного старика, седого и давно не бритого, который отвесил ему низкий поклон и знаками пригласил войти, а потом костлявым пальцем указал на деревянный стул. На кривом комоде горела скверная керосиновая лампочка. Окно было завешено красной тряпкой. Кроме стула, в комнате была еще огромная кровать. На очаге, вздрагивая, мерцал синим светом газовый рожок и стояла посуда.
Иванов искал глазами вторую дверь, но со всех сторон были каменные стены.
24
…в итальянском городе Мессине еще до землетрясения — Разрушительное землетрясение в Мессине и окрестностях произошло 28 декабря 1908 г. При землетрясении погибло от 70 до 100 (по некоторым оценкам 200) тысяч человек, в том числе от 60 000 в Мессине.