Золото и Сталь

— Ты чего смурной такой? — подошёл к нему Белояр. — Видел, ты с Ярославой беседовал, понравилась?

— Больно дерзкая да заносчивая…

— Понравилась, значит.

— А ты где был?

— Беседовал… — парень провёл многозначительным взглядом раскрасневшуюся Мирославу.

— Понравилась, значит, — вернул ему княжич насмешку.

— А то как же, — ничуть не смутился тот. — Милая, кроткая. За руку возьмёшь — зардеется, как маков цвет. Я влюбился, кажется.

— Ага, знаю я твоё «влюбился». Поиграешь да забудешь.

— Спятил? Я не самоубийца с нею так поступать, чай не простушка деревенская. Радогор же мне за неё голову снимет, а Олег ещё добавит.

— Какой ещё Олег?

— В десятке моём служит. Племянник Радогора. Он мне давно все уши про своих сестричек прожужжал, всё детство за ними ходил, любит их, как никого больше.

Белояр принялся рассказывать всё, что про этих девушек слышал, ещё то припомнил, что на память легло, когда он с отцом у Радогора гостил.

— Ты видал, как сынок Борича на девок твоих поглядывает, — кивнул Сорока Радогору. Того и гляди сцапает одну.

— А что плохого? Парень он толковый, любую отдам и думать долго не стану.

— Э-как легко ты кровиночку свою в чужие-то руки…

— Да разве ж это чужие? Он у меня на глазах вырос. Ты же сам его рядом с Ратибором ратному делу учил.

— Я бы ему свою Младу не отдал. Да никому отдавать не хочется.

— А старшие как же?

— Старшие… ты бы видел, как они меня за женихов своих просили. Будто лучше них на свете никого нету. Того и гляди сбежали бы с ними, не разреши я им замуж выйти. А Младушка… кстати, где она. — Сорока обвёл зал хмельным взглядом. — Вот же… гляди, подбирается к ней уже кто-то. Ни на миг нельзя глаз спускать! Эй, Гудимир! Поди сюда, сынок. — Младший сын Сороки подошёл ближе. — Видишь, кто-то к сестре твоей лапы тянет? Пойди к нему и скажи, что я ему уши отрежу, если он Младу ещё раз тронет.

— Так это ж Велимир, бать.

— Чего? Твой что ли, Радогор?

Тот присмотрелся:

— А и верно, мой. Глянь, как вьётся! Готовься сватов принимать, братец! — потешался кузнец.

Сорока зарычал недовольно. Он детей Радогора, как племянников родных любил, знал всех, как облупленных, да всё одно даже думать не желал о том, чтобы младшую дочь кому-то отдать:

— Всё равно скажи, не хватало мне ещё этой с криками да слезами.

— Да что ты как коршун, Сорока? — пытался успокоить его Радогор. — Играют же дети, чего мешать?

— Знаю я их игры. Потом свадьба или внук в подоле. Рано ей ещё.

— Ну, когда-то же придётся.

— Когда-то придётся. Только не сейчас. Вздумали тоже, любовь у них вечно — дурь в голове, вот что!

Комментарий к Фазаны для княжьего стола

*По традиции, примерно с двенадцати лет мальчикам позволяли ездить на лошади верхом, тем самым признавая, что ребенок перешел на этап взросления.

========== Княжья охота ==========

Княжич полночи проворочался в постели. Перед глазами всё стоял образ той дерзкой девчонки. Взгляд её, будто сталью скользил по самому сердцу. А как легко она в танце по залу кружила, как улыбалась открыто и искренне, будто солнышко взошло в пасмурный день. Румянец на щеках делал её с каждым мигом всё желаннее. Живое пламя, не иначе, в глазах её плясало. Ратибор не стал сам себя обманывать, он хотел заполучить её, во что бы то ни стало. Потому что он доселе не встречал таких, потому что было в ней что-то, что силками на сердце сжималось, не давая выбросить её из головы. И плевать, что не боярская дочка, отца он убедит, что она ничем не хуже тех, «благородных» девиц. Вот только как её саму завоевать? Она, поди, обиделась на него…

После завтрака он решительно направился в женскую часть терема, желая поговорить с Ярославой, ибо своя же горница, казалось, сжимала его тисками, сидеть без дела в четырёх стенах невмоготу было. Он специально пошёл через весь терем. Боковыми переходами было бы быстрее, но Ратибор хотел обдумать всё, что скажет ей. В одном из полутёмных тупиков заметил возню какую-то. Пригляделся и оторопел, а после его гневом разобрало — Белояр Ярославу к груди прижимает и целует так сладко, что она едва на ногах стоит.

«Побратим называется! Знает же, что мне девица приглянулась, и посмел же…»

Рассудок на миг оставил княжича, и он бросился на своего десятника с кулаками. Оттолкнул от девушки, хотел было ударить, но его остановил её голос:

— Ратибор! Я — Мира.

Как холодной водой окатило княжича. Ну правда ведь, олух! Как можно было забыть опять, что их две таких? В глаза ей заглянул — карие.

«Да что ж со мной творится-то?» — спрятал лицо в ладонях, возвращая себе трезвый рассудок.

— Ты Ярославу ищешь? — улыбнулась Мира. — Так её днём в тереме не найти.

— А где она?

— Да кто её знает? Может, на рынок пошла, может, в лесу опять. Или к Далемиру-мастеру отправилась, она у него стрелы берёт.

— Стрелы? Ладно… — Хотел было уйти, да вернулся. — Ты же сестра её, знаешь чем её удивить можно, порадовать?

— Знамо дело, подарок ей сделай, — Мирослава хихикнула, понимая, что вскружила Яра голову княжичу.

— Золото или самоцветы?

— Вот уж нет, — засмеялась Мира, — лук, топор, нож. Да, подари ей хороший нож, а лучше всади ей в ногу его, тогда точно заметит.

— Смеёшься?

— Ничуть. У нас в деревне её никто из молодцев одолеть не мог, поэтому она их всех мужиками и не считает. Одержишь над нею верх в бою, вот тогда она на тебя иначе посмотрит.

«Да что ж это за девица такая?»

— Благодарствую за совет. Белояр, я… — попытался извиниться.

— Забыли уже.

— Спасибо, брат.

В мастерской у Далемира Ярославы не было. Ростислав сказал, что забегала, да ушла уже. Стража в тереме уверяла, что она пешком ушла, значит из города точно не выходила. Один из дружинников княжича объехал весь кузнечный конец, и тоже не нашёл её. Со стороны рынка вдруг какой-то шум послышался, и Ратибор поспешил туда, чтобы узнать, то случилось — Ярославу найти это одно, да обязанности будущего князя всё ж важнее.

Толпа на рыночной площади гудела, будто улей, и все смотрели в центр площади, где в кругу людей что-то назревало. Пока Ратибор пробирался сквозь толпу, чутьё подсказывало ему, что Ярославу он уже нашёл.

— Ну, давай, малахольные! Бабы испугались? — орала Яра, гневно сжимая кулаки. Какой-то парень уже сидел на земле, держась за живот и расползающийся по щеке синяк. Ещё двое нервно переступали с ноги на ногу, примеряясь, как бы получше на неё напасть и отомстить за товарища. За спиной Ярославы стояли двое дружинников, тоже готовые к драке.

— Что тут у вас? — голос Ратибора, подобно грому, прокатился над толпой, и все мигом притихли.

— Княжич, да тут девка… — взялся было объяснять кто-то.

— Они сами напросились! — перебила его Ярослава. — Начали орать, мол, бабе с оружием ходить негоже.

— Она Вышату покалечила вон! — указал её противник на сидящего на земле парня.

Ратибор посмотрел на трёх здоровых мужиков, на хрупкую с виду Ярославу и чуть было не рассмеялся.

— Не мудрено, к дочке самой Златояры-десятницы полезли, а потом давай жаловаться, что их баба избила! — Проговорил княжич, силясь сохранить грозную мину на лице. По толпе пробежал изумлённый шёпот. Яра гордо вскинула подбородок. — Вам уже довольно позора или ещё к князю с челобитной пойдёте?

— Довольно… — буркнул пристыжено парень.

— А ты… — повернулся княжич к Ярославе, — три дня в тереме просидишь за то, что драку устроила, забирайся, — поманил он её к себе в седло.

— Вот еще… — попыталась воспротивиться.

— Ярослава! Не сядешь — поперёк седла брошу. — От его гневного взгляда ей вдруг захотелось, подобно зверю, прижать уши и подчиниться.

Обернулась на дружинников, что за нею с утра таскались, смерила взглядом тех, что с Ратибором пришли.