Золото и Сталь

— Пускай, зато поспит на перине, а не вот так.

— Может, прямо рядом с тобой её уложить? — хмыкнул весело Белояр.

— Спятил? — едва не в голос рыкнула на него Мирослава. — Тогда она со стыда утром сгорит или Ратибора спросонья прибьёт. В нашу с ней горницу неси!

Белояр бережно подхватил спящую Ярославу на руки и как можно тише последовал за Мирославой, что освещала ему путь. Ратибор ещё какое-то время не мог уснуть, с улыбкой думая о том, что не стала бы Яра всю ночь подле него сидеть, будь он ей безразличен. Да скоро слабость от раны снова в сон его сморила.

Проснулся он, когда солнце уже высоко в утреннем небе катилось. Сначала показалось, что Ярослава снова рядом с ним, а после сон отпустил, и он понял, что это Златояра нежно касается его лба, проверяя, нет ли жара.

— Доброго утра, Ратибор, — улыбнулась она, видя, что княжич открыл глаза. А после повернулась к Светозару. — Я же говорила, он сильный.

— Как чувствуешь себя сынок?

— Будто стрелу плечом поймал.

Князь усмехнулся и присел на край кровати, задумчиво глядя на сына. Злата поднесла княжичу какой-то душистый отвар и вышла из горницы. Ратибор молча ожидал, что скажет ему отец, думал, разгневается, ругать станет за то, что он без охраны за стену вышел. Жизнь Ярославы под риск поставил, сам чуть не погиб. Но Светозар снова улыбнулся.

— Ох, и грозную же ты себе княгиню выбрал, сынок.

— Княгиня?

— Ярослава. Думаешь, твой старик ослеп уже совсем? Не видит, что с тобой творится? Удивительная девица. Вот уж верно — огонь во плоти. Мы с Боричем вчера опомниться не успели, как она уже принесла нам головы тех хазар едва не на блюде. Говорят, она мигом дружинников со стены собрала да по струнке выстроила. Белояр едва успел, чтобы к ней присоединиться. Когда свадьбу играть будем?

— Да она… Не желает она за меня идти…

За дверью послышалась громкая брань, а после грохот и поспешный топот босых ног по полу. Разозлённая тем, что её спящей перенесли, Ярослава вломилась в горницу Ратибора да так и застыла на пороге. Вслед за ней подбежала перепуганная девочка из челяди и поспешила подвязать её рубаху поясом, очелье на голову надеть — негоже ведь простоволосой бегать.

— Княже? Ратибор, — коротко поклонилась Яра, стараясь сбросить принять благопристойный вид. — Я… Поесть принесу. — Нашлась быстро.

Князь кивнул, приветливо, и Ярослава выскочила за дверь.

— Видал? Чуть терем не развалила, оттого, что её от тебя забрали. И ты говоришь, не хочет?

— Вот так просто? Я думал, ты против будешь.

— С чего бы это?

— Она же из простых.

— А ты сам из каких, думаешь? Прадед моего деда был землепашцем. В те дни люди жили родами, племенами. И не было меж ними единства. А как пришла беда, наш предок одним из первых выступил за то, чтобы собраться и единым кулаком ударить по врагу. За это его уважать и стали, за это и поставили во главе воинства, а после и княжества. Так что, твоя кровь от её мало отличается. Да и не решает она ничего — благородным человека его деяния делают. Её отец благороднее любого боярина будет, ибо живёт своим трудом и по совести. Что такое кровь и чины? — Водица да слова громкие. Всё различие между тобой и кузнецом, охотником или пекарем лишь в том, что ты обучен править, знаешь, как дружину в бой вести да живёшь в тереме. В остальном ты такой же землепашец, как твой прадед. И запомни: князем тебя простой люд делает, он же и власть в княжестве. Это люди тебя доверием обличают, они тебе бразды правления в руки дают. Дурное совершишь — и судьба твоя в руках простого люда окажется, и станут они вершить справедливый суд над тобою. Простой люд доверил тебе вести их, о родной земле заботиться, и ты обязан их доверие каждым своим решением оправдывать.

Дверь в горницу тихонько скрипнула, впуская Ярославу с блюдом полным еды.

— А пока, — Светозар склонился ближе к сыну, — наслаждайся заботой своей княгини. — Улыбнулся весело и вышел вон.

— Прости, я помешала… — Яра поставила блюдо на лавку у кровати, взгляд смущённо отвела.

— Ничему ты не помешала, — Ратибор приподнялся и сел поудобнее, опираясь на подушки.

— Чего хочешь? — спросила, указывая на принесённую снедь.

Ратибор поманил её к себе, будто настолько слаб, что и говорить трудно. Яра наклонилась, и он приблизился к самому её уху:

— Ягод…

А пока она раздумывала, есть ли на кухне какая ягода, поймал её лицо в ладони и прижался к желанным устам. Она и прыть всю вдруг растеряла.

— Вот эти ягоды я хочу есть каждое утро, каждый день, пока боги не решат, что век мой окончен.

В глазах Ярославы что-то неуловимое мелькнуло, зарделась, вскочила на ноги, намереваясь уже сбежать, да Ратибор схватил её за руку и обратно к кровати потянул.

— Не пущу! Ни на шаг от себя не отпущу больше.

— А с чего ты взял, что я захочу с тобою быть?

— А иначе сидела бы ты всю ночь подле меня? Заботилась бы разве?

— Может, я… виноватой себя чувствую, за то, что тебя ранили?

— А глядишь так, будто нож у горла держишь. Прав отец — грозной княгиней будешь.

— Не буду! — насупилась упрямо.

Княжич лишь засмеялся, привлекая её в свои объятия.

— Будешь, иначе придётся меня убить, ибо не вижу я жизни без тебя, а потому ни за что не отступлюсь, пока моей не станешь.

***

Макошь, великая матерь, улыбалась, глядя на них с лавки глазами полосатой кошки, посланницы своей. Полотно их жизни, пока ещё гладкое и чистое, покоилось на её коленях, радуя взор искусным узором. Недоля неразумная потянулась было к нему, да тут же по рукам от матери получила — незачем счастье их пока омрачать.