Истребители

– Ну, понятно, у каждой части своя специфика была.

– В Берлинскую операцию командир дивизии Василий Сталин получил задачу сопровождать пикирующие бомбардировщики Пе-2. Я своей эскадрильей на Ла-7 сопровождал полк пикировщиков. Встречались с «асами берлинского неба», не дали им сбить ни одного бомбардировщика.

– «Асы берлинского неба» – это название такое? Или вы среди себя их так в шутку называли?

– У них же там аэродромы ПВО, они всю войну защищали Берлин от американской авиации. Ну, а потом пришлось им с нами иметь дело. Это очень запоминающийся период войны, Берлинская операция. Я помню, когда мы получили задание бомбить Берлин, точнее, сопровождать бомбардировщиков, и я прокладывал маршрут, конечным пунктом которого был Берлин, то даже почувствовал себя как-то по-особому. Начал вспоминать Сталинград, Курск, Днепр, Польшу, думаю: а ребятам не удалось дойти!!! Я и сам не думал дойти до такого великого события, как ударить по логову фашистов. По заданию мы должны были обойти Берлин с севера и ударить по западной окраине, но, когда подлетели к Одеру, ведущий полка бомбардировщиков запрашивает меня: «Вы не будете возражать, если мы пойдем прямо через центр города?» Ну конечно, я не стал возражать, думаю: молодец! Хотя, безусловно, это рискованно было, ПВО мощная, но на Берлин очень хотелось посмотреть. Мне в этот напряженный момент вспомнились слова курсантской песни: «За вечный мир в последний бой лети, стальная эскадрилья». Слышали?

– «Пропеллер, громче песню пой, неся распластанные крылья», ага.

– Я подумал тогда: еще до войны курсантами строем ходили, пели браво эту песню, и никто не думал, что через пять лет в Берлине все это закончится. Ну, конечно, «пешки» как долбанули по западной окраине города, песочная и кирпичная пыль покрыла все пространство. Вышли на юг. Потом второй боевой вылет…

– Много вылетов на Берлин было?

– Нет, не много. Через несколько дней наши войска вышли на окраины города, и бомбардировщиков вообще перестали пускать туда. Штурмовики, по ходатайству наземного командования, действовали без оружия, просто летали над городом. Как только образовывался какой-то очаг сопротивления, они туда пикировали, немцы прекращали вести огонь и прятались, чем наши бойцы и пользовались.

Запомнилось, как в День Победы, 9 мая, Василий Сталин поздравил нас и приказал ехать в Берлин, к Рейхстагу. Мы стояли на аэродроме Фюрстенвальде, это 30 километров восточнее Берлина. Сели мы на грузовики, летный состав, и поехали. Приехали в город – развалины сплошные. Регулировщицы были такие лихие девчата, флажками показывали дорогу – кое-как добрались до Рейхстага. У Бранденбургских ворот наши ребята гуляют – все виды вооруженных сил: пехота, авиация, танкисты. Небо чистое, день такой погожий, гармонь играет, все поют, обнимаются, и над куполом Рейхстага – Красное знамя. Решили мы пройти вовнутрь, но не получилось: у входа везде стояла комендатура, охрана. Оттуда еще дым шел, внутри что-то горело. Говорят, там еще небезопасно. Ну, я, как и остальные все, на стене нацарапал свой автограф. Вернулись на свой аэродром, написал домой письмо: «Не волнуйтесь, я жив и здоров».

– Вопрос такой. Василий Сталин – личность оченьпротиворечивая, с одной стороны, говорят, был самодур, от него можно было чего угодно ожидать. Другие говорят – очень заботился о летчиках. Вы что-то о нем можете рассказать, какое ваше мнение?

– Я могу сказать следующее. Он у меня проверял технику пилотирования на спарке УЛа-5. Я неплохо летал, и он поставил отличные оценки. Это мне очень понравилось, конечно. Это свидетельствует о том, что он знал летное дело, сам летал и знал, кто как летает. Второе, что я о нем могу сказать: вы правильно заметили, он проявлял заботу о летчиках. Когда планировалась война с Японией, командир соседней эскадрильи Отлесный заболел, уехал в госпиталь, и мне приказали принять его эскадрилью и ехать на Забайкальский фронт. Пока штабники возились с оформлением, время было упущено, и эшелон, который мы должны были занять, ушел. Мне приказали с эскадрильей ехать самостоятельно. А после войны такая на дорогах творилась кутерьма! Сталин мне выдал документ: «Комендантам железнодорожных станций. По маршруту Берлин – Чита обеспечить незамедлительный проезд команды капитана Гордеева. Василий Сталин». Подпись, печать. Мы до Варшавы доехали на попутном эшелоне, высадились на перроне, смотрим – стоит экспресс «Варшава – Москва», вагончики блестят. Картинка! Ребята говорят: вот бы на таком прокатиться до Москвы! Я и подумал: давай, попробую?! Пошел к коменданту станции с этой бумагой, а там группа старших офицеров толпится – никто не может попасть к нему. А я капитан! Ну, кое-как пролез, удалось войти в кабинет, а там пять полковников стоят.

Комендант как увидел меня: «Товарищ капитан, выйдите отсюда!» Я не выхожу. Один полковник-пехотинец, с красными погонами, говорит: «Вы что, хотите под трибунал? Вы не знаете, что за неповиновение бывает?» Я думаю: если сейчас выйду, тогда все, точно заберут. Подхожу к столу и кладу эту бумагу. Комендант видит, что я как-то странно себя веду, взял эту бумагу. Честно сказать, я не ожидал такого, что произошло дальше. Он сразу подобрался весь, вытянулся: «Товарищи офицеры, прошу всех выйти, а вам, товарищ капитан, приказываю остаться». Все зашумели: как же так? Но с комендантом вступать в споры никто не захотел, в конце концов, всем надо получить посадочный талон, – и вышли. Он оправдываться начал: «Извините, пожалуйста! Знаете, такая собачья должность! Вы не докладывайте, пожалуйста, товарищу Сталину». Я пообещал не докладывать. Он выдал посадочные талоны, пожелал счастливого пути. Я выхожу, ребятам говорю: едем! Они – урррааа! И мы сэкономили четверо суток, на экспрессе приехали в Москву. Я думаю, надо, наверное, использовать это время с пользой, чтобы спустить деньги! У летчиков и за сбитые самолеты, и за другие всякие достижения положены деньги были… Короче говоря, кто домой отослал, кто в ресторанах погулял – за четыре дня карманы опустели. А у меня отец служил в Москве, в Наркомате Военно-морского флота, в команде матросов, которая несла там караульную и прочую службу. Я решил с ним повидаться, приехал, но там сказали, что мой отец уже демобилизован и отправлен на сборный пункт. Я нашел этот сборный пункт, нашел отца. Он подумал, что я в отпуск еду, обрадовался – поедем домой вместе! Нет, говорю, рановато мне еще. Сказал, куда я еду. Он помрачнел. Ну, говорит, желаю тебе успеха! Вот такая забота Василия Сталина – не дай он мне эту бумагу, я не знаю, как бы добирался… Когда на Дальнем Востоке закончились боевые действия, я с этой бумагой обратно приехал в Германию. Нам воевать с японцами не пришлось, потому что нас готовили для боевых действий по островам. Когда начались боевые действия, они настолько успешно проводились, что Хирохито хватило ума капитулировать, не то что Гитлер, который до конца бессмысленно воевал. Японский император капитулировал, и поступил правильно, хотя и воинственный самурай.

– А к чему вас там готовили? Опять к сопровождению штурмовиков?

– Задача сопровождения, да. Там Ла-7 были и «Аэрокобры», их туда понагнали массу.

– Еще вопрос. Зачастую отношение к политработникам и особистам у фронтовиков негативное было. У вас политработники летали?

– У нас не летали. Хотя нет – Бинов летал. В некоторых полках летали политработники, у нас не летали.

– Отношение к ним нормальное было? Некоторые летчики говорили: сам не летает, а летать учит, ушел бы лучше и не мешал!

– Да, не сильно уважали. А вот, скажем, командир полка летал – я ведомым ходил несколько раз с командиром полка. Конечно, это очень ответственная задача, потому что, если собьют командира полка, лучше домой не возвращайся. Полковник Иванов, командир дивизии до прихода Сталина, тоже летал, и у него я бывал ведомым.