Майя

Это слово «чёрное,» вдруг возникшее в сознании Марка,ассоциировалось в его душе, как злое, недоброе, такими дурными были обстоятельства в которые он, на свою беду, попал. Чего было греха таить, новоиспечённый арестант боялся неизвестности, не понимал, как его, крайне далёкого от политики человека, живущего обычной жизнью обывателя, без вины виноватого, словно отпетого преступника, посадили в тюрьму, даже не объяснив причину. Ему сложно было поверить, что те, ранее репрессированные знакомые, двоих из которых он хорошо знал , действительно занимались тем, в чём их обвиняли, но тень сомнения оставалась и Марк спрашивал себя:«А, что если они действительно виноваты?» Но теперь речь шла о нём самом и о себе он точно знал, что ни в чём не провинился.» Тогда почему я задержан?»- терялся в догадках доктор, тщетно пытаясь найти ответ .

Через час, два тюремщика затащили волоком окровавленного Прохорова в камеру и бросили на пол. Марк помог ему сесть и напоил водой. Говорить мужчина не мог, он просто плакал.

Под утро растерянного врача повели на допрос. В полуподвальной комнате кроме стола, пары стульев и стоявшей посредине табуретки, на которую ему приказали сесть, не было ничего. Зашли двое: один - здоровый детина, уселся в полумраке в углу, второй - следователь сел за стол. Это был средних лет мужчина с крупным мясистым носом, с чёрной копной волос и двумя большими залысинами спереди. Марк, удивившись, понял, что он тоже еврей. Следователь пробуравил арестованного красными от бессонницы глазами и направил на него яркий свет настольной лампы, затем, прокашлявшись, спросил: -Фамилия, имя, отчество, место работы?

Марк поспешно ответил на спрашиваемые вопросы, следователь, открыв папку, продолжал:

-Нам доподлинно известно, что вы занимаетесь антисоветской деятельностью, вредите здоровью советских граждан и лично покушались на жизнь партийных руководителей города.

-Что вы!- воскликнул, отрицая Марк- я простой хирург и ничего из того в чём вы меня обвиняете не делал.

-У нас имеются точные данные,- гнул свою линию следователь, не слушая арестованного, - что в ноябре этого года, вы намеренно поставили неправильный диагноз и настояли на оперативном вмешательстве двум пациентам: товарищу Головянику и товарищу Писареву, которые вследствии ваших действий умерли прямо на операционном столе. Иными словами, вы, зарезали двух пациентов. С какой целью вы это сделали?

-Я ничего подобного не делал- нервно оправдывался Марк- названные вами люди, действительно наблюдались у меня амбулаторно, но оперировали их разные хирурги, в разные дни и больные, увы, скончались через время после операций от вполне объяснимых осложнений, а не от злого умысла.

Сильным ударом ноги табурет был выбит из-под сидевшего на нём растерянного доктора, стараниями того самого здоровенного детины, находившегося в неосвещённом углу и не принимавшем до сих пор участия в допросе. Не дав опомниться упавшему, энкавэдэшник стал месить его ногами без разбору. Что- что, а развязывать языки, в этом заведении умели!

-Ладно, для первого раза с него хватит, подыми его - остановил детину следователь, затем подошёл к арестованному и со всей силы, ударив его в поддых, продолжил давить на Марка:

«Ты, гнилой, интеллигентный хлюпик, не строй из себя героя, мы не таких ломали, долго ли ты продержишься, если мы привезём сюда твою жену, представь, что мы с ней сделаем у тебя на глазах? Всё очень просто, не хочешь, чтобы тебя били, дорожишь жизнью жены, подпиши признание. Всё в твоих руках.»

Марка отвели назад в камеру. «Никого не интересует правда - подумал он с ужасом- презумпция невиновности отменена!» Увы, те, кто требовал от него нужного по заказу признания, в процессе выбивания такового, не стеснялись в выборе средств. Оба избитых сокамерника, глядя друг на друга, понимали, что обречены.

Дверь в очередной раз заскрипела и арестанты инстинктивно сжались. В проёме стоял мужчина в форме майора НКВД.

-Ты, Молтарновский ? - спросил он Марка

-Да. - горько прозвучало в ответ.

-Руки целы? Оперировать сможешь?

В ответ вновь последовало такое же однословное- «Да.»- с заметной примесью удивления.

-Следуй за мной! - приказал энкавэдэшник и повёл арестованного к выходу. Ещё не осознав происходящее, Марк в сопровождении майора, вышел во внутренний двор и поспешил вместе с ним к машине. Пошёл снег. Крупные снежинки, кружась, падали на разгорячённое лицо и тут же таяли и он непроизвольно улыбнулся. Заметив его улыбку, майор схватил Марка за отвороты пальто и зловеще прохрипел:

»Что-то рано радуешься, докторишка сранный, я ещё не решил окончательно контра, ты, или нет. Сейчас в больнице, в тяжёлом состоянии, страдая от острой боли в животе, находиться мой боевой товарищ Сергей Васильченко. Не ты ли накаркал ему на днях о прободении язвы? Слушай шмок, я вытащил тебя из этих стен, только потому, что друг мой решил доверить свою жизнь тебе, а ни кому нибудь другому. Но если с ним, что-нибудь случится, я собственноручно поставлю тебя к стенке! Ты, всё понял?»

-Да.- отвечал Марк.

Только мысль о судьбе его родных женщин, помогла избитому доктору собрать в кулак волю и стать к операционному столу. На его счастье, он прибыл вовремя и благополучно провёл операцию. После повторного переливания крови, у больного порозовели щёки и, получив порцию обезболивающего, он спокойно спал.

-Как чувствует себя Сергей Владимирович?- спросил нетерпеливо, ожидавший Марка майор.

-Его жизнь вне опасности- докладывал ему доктор- все параметры в норме и ему сейчас необходим покой.

«Слышь доктор, а ты молодец, к тому же везучий, никак в рубашке родился. Знай, советская власть-есть власть справедливая! Мы тут во всём разобрались, ты свободен. Давай, давай, иди домой, пока я не передумал.»- объявил врачу майор и набросив на плечи халат, поспешил в палату к другу. Не веря своим ушам, доктор продолжал смотреть вслед уходящему майору, пока тот не скрылся за поворотом больничного коридора.

Гораздо позже, придя в себя, Марк обсуждал с Эммой случившееся и всё не мог понять, как следователь- еврей из вечно гонимого мог превратиться в палача!

«Я не знаю, дорогой, - отвечала Эмма - но думаю, что в окружающем нас мире нет хороших или плохих народов, есть дурные и порядочные люди среди всех.»

Марк нежно гладил поседевшие волосы жены. Оба понимали, что его освобождение - это крайне редкое отступление из правил.

«Мы отнесём твоё возвращение домой в разряд новогоднего чуда»- осторожно обнимая мужа, боясь задеть его поломанные рёбра, прошептала Эмма.

Медицинская рота продолжала принимать раненых, работая под шквальным огнём. Пуля, пробив брезент перевязочной палатки, ранила санитара, оказав ему помощь, Марк вернулся к операционному столу.