Страница 23 из 43
– Вот смотрите. Нынче некоторая часть населения планеты живет ночами: люди сидят у мониторов и режутся командами за какие-то виртуальные форты, крепости. Бомбят острова, захватывают заложников, блокируют аэродромы, топят корабли врага. Команда на команду! По двадцать крейзеров шизанутых сидят до полного усыхания мозга, пьют пиво, курят. И долбятся в эти игры! А нам надо что? Чтобы по закону подобия одиннадцать футболистов сидели каждый перед своим тренажером, в мягко шумящем зале, где имитируется рев трибун. И вот эти одиннадцать, как единая команда, находились бы в пространстве футбольной игры. А я бы включал попеременно то один стиль игры, то другой! То испанцы с ними играют, то голландцы! Причем те игроки, что у них сейчас играют! Лучшие составы! И битва идет всерьез! С грубыми приемами, с ударами по ногам! С руганью, с драками! С сукой судьей!
– Понял. Это можно сделать. Это интересно. Я такого не делал, но помозгуем. Сделаем! Идея понятна. Вы хотите, короче, им сначала мозги выстроить, а потом их на поле выпустить и совместить с реальностью. Сделать их немножко роботами.
– Ну, приятно разговаривать с умным человеком! – воскликнул Маранов.
Они расстались, вполне довольные друг другом.
Следующим по очереди был мастер нестандартного питания, энергетической подготовки, йог, экстрасенс, супермен Виктор Провоторов.
– Вы можете подробнее рассказать про свои последние опыты с эндогенным кислородом? – сходу поинтересовался Маранов. – Мне рассказали, что у вас фантастические два парня…
– Есть такое дело. Они наиболее удачно отработали по моей методике. Ну, основы вы помните: критерий самый важный – контрольная пауза на выдохе. Если первый позыв на вдох после полного выдоха у человека возникает менее чем через 25 секунд, то человек на круге смерти. Если контрольная пауза на выдохе до 40 секунд – человек стабилен, но все равно стареет и подвержен болезням, в том числе онкологии. Если же контрольная пауза больше минуты – организм начинает самовосстановление поврежденных систем, удаляет раковые клетки. Стволовые клетки запускают процессы обновления тканей. Если контрольная пауза около двух минут при минимальной паузе выше трех минут – человек выходит на сверхвыносливость и на нестарение.
– Максимальная пауза… Напомните.
– Напоминаю. Контрольная пауза – до первого позыва на вдох. Максимальная – после первого позыва, после второго, после первых дерганий и шмыганий. До вдоха.
– Понятно. И все же. Что такое эндогенный кислород? Я читал вашу статью. Но не все понял.
– Когда организм не получает из воздуха свою порцию кислорода, то есть когда его ставят в условия жесткого кислородного голодания, он пытается выжить. И вот оказалось, что кислород организм начинает вырабатывать сам, внутри себя. Это, вообще говоря, известно. В этом процессе не участвуют легкие. Откуда берется этот кислород, мне неизвестно. И я думаю, мало кому известно. Предполагаю, что его из чего-то синтезирует костный мозг, начиная производить обогащенную этим кислородом кровь. Но я предполагаю, что тут задействованы еще и другие системы. Часть эндокринки непременно.
– А почему вы думаете, что дело в кислороде, а не в чем-то другом?
– О, тут целая система контроля. Но вкратце так: при проведении анализов выясняется, что в организме идут окислительные процессы, абсолютно идентичные тем, что идут и при обычном вдыхании воздуха.
– Но что конкретно могут ваши ребята? Эти двое?
– Если коротко, то так. Они бегут 40 километров по 30-градусной жаре при пульсе 40–45 ударов в секунду и четырех дыхательных циклах в минуту.
Наступила пауза. Маранов, пораженный сказанным, некоторое время молча глядел на Провоторова. Потом встал, потянулся было к сигаретам, но вспомнил, что курить при этом человеке не следует; он просто подошел к окну.
– Сергей, но ведь это невозможно… Я не консерватор, я прекрасно знаю про возможности человека. Но 40 км на жаре вообще пробежать сложно! Обезвоживание! А вы говорите про четыре дыхательных цикла и про пульс сорок…
– На трассе они пьют воду, на ходу – я это не запрещаю. Я тоже думал, что это невозможно. Я многократно это проверял. Особенно у Аркадия – он более мощный. Но знаете, что поразительно? Чем дольше он бежал, тем активнее выделялся внутренний кислород. Он начинал с шести дыхательных циклов в первые полчаса. А в последние полчаса, бывало, выходил и вовсе на три цикла. И я вам больше скажу, Андрей.
Провоторов встал, подошел к Маранову и с улыбкой посмотрел ему в глаза.
– Я думаю, что человек может выйти вообще на такой уровень, что дышать воздухом ему будет не нужно. Вы ведь слышали о том, что продвинутых йогов закапывали на сутки-двое в землю? А потом откапывали живехоньких.
– Ну да. Это известные факты.
– Ну и как вы думаете, чем они там дышали?.. Вот и вам и ответ.
Маранов все понял. Надо влезать в этот эксперимент. Надо запускать в проект этого Провоторова. Лишь бы согласился.
– Будете работать со мной? Мне необходимо, чтобы игроки подошли к сверхвыносливости.
– Ого! Но вам же надо быстро. А быстро не получится.
– А медленно – это сколько?
– При полном интенсиве результат будет через год.
– А у меня есть этот год! До важных контрольных игр. Но вряд ли больше.
– Мне ваш проект интересен. Я сам хочу идти дальше в исследованиях. А у вас тут столько народу? И ведь деньги будут хорошие, так?
– Даже слишком хорошие. Нормальная европейская зарплата. Хорошего инженера или классного врача.
– Ого! Я согласен. Договор будем подписывать?
– Конечно! Оформим согласно штатному расписанию. Найдем вам должность. Тут будет работать целая команда медиков. Вы будете иметь возможность анализировать совершенно разные данные. Приборные, анализы, БМРТ.
– Отлично! По рукам!
Следующим был инженер, конструктор и изобретатель Игорь Гарпунов. Это был невысокий сухощавый человек 72 лет от роду, абсолютно лысый, с усталым, но цепким и внимательным, буквально сверкающим взглядом. Это очень удивляло всякого, кто видел его: при такой заурядной внешности такие яркие, пронзительные глаза казались словно бы искусственными, будто бы вставленными в глазные впадины его резко очерченного черепа.
Он был немногословен. Тут же вставил флешку в компьютер Маранова и начал выводить на экран изображения.
Сначала он показал устройство для скоростной подачи мячей. Гарпунов сделал уже анимированную динамическую трехмерную модель: устройство, представлявшее из себя пузатый контейнер с выпирающей сзади трубой и дырой спереди, выплевывало мячи с неимоверной скоростью.
– Пневмо? – спросил Маранов.
– Разумеется. Сжатый воздух. Чего мудрствовать? – отвечал Гарпунов.
– На какое расстояние подача?
– На любое. В пределах поля.
– Скорость?
– До двухсот.
Маранов прикинул. Скорости в двести км в час было предостаточно. Самый сильный удар сильного игрока обычно не превышает 150 км в час.
Гарпунов коротко изложил суть схемы:
– Угол наклона меняется как угодно. Мячу придается любое вращение. Скорость вращения регулируется.
– Вот как!
Андрей задумался. Это они вообще не оговаривали. Гарпунов сам понял, что это нужно. Это означало, что принимающий мяч игрок может бить по мячу, учитывая направления его вращения – щечкой, внешней стороной стопы, подъемом с вращением вправо, влево – как угодно. Такого, скорее всего, ни у кого в мире не было.
– Игорь, скажите, а как задается вращение?
– Ну, так… Придумал контур. Мяч стоит на площадке; пневмоструя задает любое вертикальное вращение. Площадка с углублением по диаметру мяча. Задаем площадке угол, скорость вращения, побрасываем снизу струей из нижнего притока. Основная струя подается сзади, и мяч выплевывается с вращением. Все просто… Но с этой площадкой повозиться пришлось. Много расчетов.
– А что, все схемы отработаны? Готов к производству?