Страница 1 из 43

Сакральный футбол

Кибкало Александр

Александр Кибкало

Сакральный футбол

От автора

Роман этот замыслен был мною много лет назад, и лишь в 2016-м году сложились условия, при которых я мог приступить к его написанию. Он, безусловно, носит черты «романа-фэнтези», так как его действие разворачивается в недалеком, но все же будущем – в 28–30-м годах текущего века.

Вряд ли стоит рассматривать эту книгу лишь как одну из стоящих в обойме спортивной литературы, хотя спортивный аспект, бесспорно, в ней присутствует. Автор всегда неравнодушно относился к футболу – возможно, в силу того, что родился и провел первые годы жизни в районе стадиона «Динамо». Автор в свое время и сам играл в любительских командах, да и теперь, случается, выходит на поле.

Однако автор предполагает, что его замысел простирается далеко за рамки футбольной тематики.

Игра как модель, отражающая взаимодействие процессов разного уровня в системе жизни, всегда привлекала внимание автора. Большая Игра, как магический кристалл, концентрирует в себе бесчисленные энергетические потоки, возникающие на различных планах Глобальной Реальности.

Разглядывание того, что стоит за Большой Игрой, по мнению автора, может позволить нам уловить подтексты многих конкретных событий, что в этой реальности возникают.

Большая Игра неизменно ставит вопрос о победителе и проигравшем; в различных системах координат он может иметь совершенно различную конфигурацию.

В данном же случае, как предполагает автор, этот вопрос соотносится с темой противоположения аспектов Света и Тьмы, а также Добра и Зла.

По мнению автора, Большая Игра может быть рассмотрена и как проекция борьбы различных наций за самоопределение, а в отдельных случаях – за доминирование на планетарном пространстве.

В таком контексте важнейшую роль приобретают такие факторы, как влияние эгрегоров наций и эгрегоров Родов, связанные с еще более глобальными метафизическими факторами.

Автор предлагает свою версию ответа на вопрос, какой метафизический источник наиболее соответствует духу славянства как этноса, исторически призванного к объединению вокруг себя других больших и малых народов.

В романе делается попытка осмыслить некоторые из общецивилизационных процессов; и на этой основе предположить, каким образом они могут быть спроецированы на будущее цивилизации.

Для тех же, кто столкнется с непонятными для себя терминами, предлагаю обратиться к Словарю использованных терминов, размещенному в конце книги.

Хочу выразить глубокую признательность за помощь в создании этой книги Омскому бизнесмену Святославу Капустину, а также моей жене Камилле Кибкало.

Отдельная благодарность за предоставленные работы талантливому художнику Сергею Гарбузову.

Пролог

– Как он надоел со своим жужжанием…

Михаил Георгиевич был готов выругаться в каких-то резких выражениях по поводу соседа и его триммера, но он давно отвык от ругани как формы выражения эмоций, да и сами эти слова практически забыл. Раздражение он плавно растворил, переплавил в своих внутренних алхимических печах и стал просто ожидать, лежа на своем диванчике на веранде дачи, когда сосед, наконец, докосит траву, и можно будет уснуть. Он очень устал от возни на участке, от перекладки дров от дома в сарай, от сбора древесного мусора, от обрезки веток и подкрашивания стволов трех яблонь и двух слив антипаразитарной эмульсией.

Через длинное окно веранды хорошо было видно небо; две мухи отчаянно жужжали и пытались прорваться на волю; за стеклом, по белесо-голубому небу, проползали курчавые вялые сентябрьские облака.

Соседский триммер вдруг затих. Михаил Георгиевич ожидал, что он снова взревет и будет давить ему на мозги и нервы. Но нет; стали слышны переговоры соседа с женой, затем звяканье ведер, урчанье собаки; а потом и вовсе стало тихо. Только мухи все жужжали, и вроде как не собирались уставать. И тут же сознание Михаила Георгиевича стало заволакивать мягким туманом полуосознанности. Он легко поддался на этот переход, и вскоре услышал собственный храп. Тогда он перевернулся со спины на бок, и вроде бы проснулся. Но это ему только показалось. Потому что далее он увидел какое-то туманное поле и идущих по нему людей. Он даже попытался понять, что это за люди, почему он их видит. Но затем перестал о них думать.

Оказалось, что эти люди с тяжелыми тюками за плечами идут к небольшому самолетику. Его головной винт уже крутился, высверкивая в воздухе серебристый диск… Люди, постояли, затем стали грузиться в самолетик.

Михаил Георгиевич снова услышал собственный храп и решил проснуться. И, вроде бы, даже увидел мух на окне веранды. Но они были чрезмерно большие, просто огромные, с толстыми волосатыми ножками.

Но вдруг он снова очень ясно увидел тех же людей. Только теперь они уже летели в этом самолетике. Мужчины посмеивались, подбадривали двух женщин. Вдруг боковая дверца самолета открылась, ворвался сноп дымного ветра; сидевшие вдруг встали, и начали продвигаться к открытой дверце. Внезапно один резко шагнул в никуда и пропал. Затем другой мужчина, потом женщина. У люка стоял мужчина, бородатый, в красной куртке, с волевым загорелым лицом. Он что-то говорил каждому, но за шумом мотора не было ничего слышно. И вдруг сознание Михаил Георгиевича сделало странный скачок: он вдруг оказался вне самолета, и летел вместе с парашютистами вниз. Он видел, как вспыхивают на солнце их разноцветные парашюты, а сами люди резко взлетают вверх; он же почему-то продолжал лететь куда-то вниз. И тут он обернулся, и увидел прямо перед собой, буквально в метре, женщину. Это была одна из тех двух, что сидели в самолете. Она летела вниз как-то боком; темно-русые волосы выбились из-под шапочки; она судорожно дергала какой-то крючок на мешке, что висел у нее спереди. У нее было белое от ужаса лицо, куртку всю просто рвало ветром… Ее переворачивало, она пыталась дотянуться до мешка, что висел у нее на спине; кто-то истошно кричал ей сверху, и крик этот удалялся…

Земля стремительно приближалась… Лицо женщины теперь казалось Михаилу Георгиевичу знакомым. Тяжелая густая тревога объяла все его существо. Как будто что-то или кто-то (или же часть его самого) резко толкнула его в сторону парашютистки. Уже перед самой землей, метров за двести до встречи с желтым каменистым грунтом, он как-то подсел под нее, обе руки сложил у нее за спиной. Почувствовав тяжесть ее тела, непонятно каким образом напрягся, и стал удерживать ее, замедляя скорость падения. Так продолжалось секунды три. Только когда она приземлилась, слегка ударившись левым плечом о грунт, он убрал из-под нее руки. Последнее, что он увидел – удивленные серые глаза женщины, устремленные на него…

Он резко очнулся, как от толчка. О стекло билась теперь только одна муха; куда делась вторая, было непонятно. Со стороны соседа слышалось снова жужжание, но негромкое: это работал погружной насос. Сосед, по всей видимости, поливал цветы…

– Что это такое было? – проговорил вслух Михаил Георгиевич. – К чему это?..

Он присел на кровати. Потер ладонями шею и голову, повертел ей, разогревая шейные позвонки. Посмотрев на настенные часы, обнаружил, что спал почти час… Он поднялся, не переставая думать о только что произошедшем с ним во сне; затем пошел за водой, чтобы согреть воду для чая.

…Ровно через два дня достаточно случайно он обнаружил в сети сообщение. «Неслыханное дело! – восклицал в экран молодой конопушный парняга-блогер. – Под Ростовом при выполнении обычных тренировочных прыжков парашютистка приземлилась с нераскрывшимся парашютом! Она грохнулась с высоты 1200 метров, но не просто осталась жива. Ничего, кроме вывиха левого плеча, у нее нет. Ни единой царапины! И что скажут наши высоколобые учёные, доктора? И что скажут священники?.. Как вам новостишка? Не переключайтесь! Хотя круче этого уже не будет…»